Агония. Было ли добровольным отречение Николая II?

С одной стороны, нельзя не признать, что развитие производственных отношений в России начала XX века шло ускоренными темпами. Среди причин промышленного роста можно назвать инвестиции ряда западноевропейских стран в экономику России, реформы, проведённые Витте и Столыпиным. У всех на слуху сейчас высказывание известного американского экономиста Гершенкрона: "Судя по темпам оснащения промышленности в первые годы царствования Николая II, Россия, несомненно – без установления коммунистического режима – уже обогнала бы Соединённые Штаты". Однако многие западные авторы категорически несогласны с Гершенкроном: "Выдвигая это неопровержимое доказательство, порождённое воображением, блестящий экономист времён "холодной войны" Гершенкрон упускает, однако, из виду, что этому подъёму способствова¬ли 11-часовой рабочий день и нищенская заработная плата. В результате этого нежелательной спутницей промышленного развития и явилась революция" – это комментарий французского историка Марка Ферро. 

С другой стороны, что дает нам основания считать этот рост бурным? Вот данные о годовом душевом национальном доходе России в сравнении с США: 

В 1861 г. — 16% от уровня США, в 1913 г. — всего лишь 11,5.

И с Германией: в 1861 г. — 40%, в 1913 г. — 32%.

Мы видим, что в 1913 г. по сравнению с 1861 г. налицо тенденция к отставанию России от развитых стран. То есть рост экономики, конечно, был, но рост относительно экономики России предыдущих десятилетий. Экономика США и развитых стран Западной Европы росла еще быстрее. Да, честно говоря, иначе и быть не могло. В 1913 г. ВСЕ российские вузы выпустили 2624 юриста, 1277 инженеров фабрично-заводского производства, 236 священнослужителей, 208 инженеров-путейцев, 166 горных инженеров и архитекторов. Впечатлились? Юристов российские университеты выпускали больше, чем инженеров всех специальностей (почти как сейчас). 1651 специалист с инженерным образованием в год в стране, численность населения которой в 1913 г. составляла 164,4 млн человек – этого достаточно для успешного экономического развития? С квалифицированными рабочими тоже была беда: после церковно-приходской школы вкалывать молотком, лопатой и ломом, конечно, весьма сподручно, но работа на сложных станках требует совсем другого уровня образования. Результат – нарастающее технологическое отставание, об уровне которого свидетельствует отзыв одного из инженеров Форда, накануне 1-ой мировой войны посетившего знаменитый (и весьма современный и передовой по российским меркам) Путиловский завод. В своем отчете он назвал его «самым допотопным заводом из всех ранее увиденных». Можно представить, какими были заводы в российской глубинке. По размерам ВВП на душу населения Россия отставала от США в 9,5 раза (по промышленному производству – в 21 раз), от Великобритании – в 4,5 раза, от Канады – в 4 раза, от Германии – в 3,5 раза. В 1913 г. доля России в общемировом производстве составляла – 1,72 % (США – 20%, Великобритания – 18%, Германия – 9%, Франция – 7,2%,). 

Теперь посмотрим на уровень жизни в дореволюционной России – сравнив его с уровнем жизни в развитых странах, разумеется. Итак, в конце царствования Николая II уровень жизни в нашей стране был в 3,7 раза ниже, чем в Германии и в 5,5 раза ниже, чем в США. Академик Тарханов утверждал в своем исследовании от 1906 г., что среднестатистический российский крестьянин потребляет продуктов на 20,44 рубля в год, а английский фермер – на 101,25 рублей (в сопоставимых ценах). 

Профессор медицины Эмиль Диллон, работавший в различных университетах России с 1877 по 1914 г.г., писал: 

По сведениям генерала В.Гурко, 40% российских призывников до 1917 г. такие продукты, как мясо, сливочное масло, сахар в первый раз в жизни пробовали в армии.

А вот как оценивал этот «экономический рост» Л.Н.Толстой в своём знаменитом письме к Николаю II: 

(1902 г.). 

В.Г. Короленко в 1907 г.: 

Смертность от оспы до революции в России была в 36 раз выше, чем в не слишком по европейским меркам развитой Испании. От скарлатины – в 2,5 раза выше, чем в Румынии. От дифтерии – в 2 раза выше, чем в Австро-Венгрии.

В 1907 г. доход от продажи зерна за рубеж составил 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии было потрачено 180 миллионов (41%), 140 (32,5%) миллионов русскими дворянами было оставлено за границей (Париж, Ницца, Баден-Баден и т.д), на инвестиции в российскую промышленность – 58 миллионов (13,4%).

Вызывает ожесточенные споры и личность Николая II. Для одних он – мученик революции, невинная жертва большевистского террора. И действительно, в воспоминаниях современников можно найти немало положительных отзывов о данном монархе, например: "Император был un charmeur – "чарователь", человек с любезным и ласковым взглядом газели... Мои личные беседы с царём убеждают меня в том, что это человек несомненно умный, если не считать высшим развитием ума разум, как способность обнимать всю совокупность явлений и условий" (А.Ф.Кони). На эту точку зрения стала и современная Русская Православная церковь, причислившая последнего императора к лику святых. 

Для других Николай II по-прежнему является олицетворением самодержавного произвола, безжалостным душителем всех прогрессивных веяний в России начала XX века и они так же находят массу примеров неискренности и реакционности последнего императора: 

Автором процитированных текстов является не Ленин или Троцкий, а С.Ю. Витте – один из лучших премьер-министров за всю историю России. 

Существует и третье мнение об ответственности Николая II за трагедию, постигнувшую Россию в 1917 г.: "Роль Николая II в силу некоторой обыденности, пассивности и неамбициозности его натуры была слишком незначительной, чтобы его можно было в чём-нибудь обвинить" (Г. Хойер, американский советолог). Удивительным образом эта оценка личности Николая II совпадает с характеристикой, данной Николаю II Г. Распутиным: 

Одной из главных ошибок Николая II его апологеты считают "опрометчивое" решение об отречении от престола и "нежелание наводить порядок" в стране. В самом деле, на первый взгляд положение российского монарха в 1917 г. коренным образом отличалось от ситуации, в которой оказался, например, Людовик XVI, сразу ставший пленником революции. Николай II находился далеко от мятежной столицы и являлся верховным главнокомандующим действующей армии, боевая мощь которой во много десятков раз превосходила силы Петербургского гарнизона. 

К его услугам были также вооруженные силы союзников и даже Германии, кайзер которой являлся близким родственником Николая. Правящая верхушка была далека от патриотических настроений и люди из ближайшего окружения императора неоднократно высказывались о принципиальной приемлемости немецкой оккупации:

"Не будем, господа, забывать пятый год. По мне, так пусть уж лучше немцы отрубят нам хвост, чем наши мужички голову" (князь Андронников). 

"Они (революционные власти) поставили мне в вину то, что в момент, когда до сведения Государя дошло известие о начавшейся революции, я сказал ему: "Ваше величество! Теперь остаётся одно: открыть немцам Минский фронт. Пусть германские войска придут для усмирения сволочи" (В.Н.Воейков, дворцовый комендант). 

"Лучше Германия, чем революция" (Г. Распутин). 

Однако, объективно оценивая ситуацию, надо признать, что в России 1917 г. шансов воспользоваться этими, казалось бы, чрезвычайно благоприятными возможностями, у Николая II не было.

Прежде всего, следует сказать, что последний русский самодержец в глазах подданных потерял свой сакральный статус «помазанника божьего», и мы можем даже назвать день, когда это случилось – 9 января 1905 года, Кровавое воскресенье. Россия в начале царствования Николая II – страна патриархальная и насквозь монархическая. Для абсолютного большинства населения страны авторитет императора был непререкаем, он был практически полубогом, способным одним мановением руки поставить на колени многотысячную толпу. Все злоупотребления власти связывались с деятельностью «плохих бояр», которые отделили "доброго царя-батюшку" от народа и держали его в неведении об истинном положении простого народа. Революционеры всех мастей не пользовались широкой поддержкой в обществе, сочувствовали им в основном немногочисленные представители интеллигенции и либеральной буржуазии. 9 января 1905 года все изменилось. Французский историк Марк Ферро писал о мирной демонстрации рабочих Петербурга: 

Но Николай II не собирался говорить с преданным ему народом — прекрасно зная о готовящейся демонстрации, он трусливо сбежал из Петербурга, оставив вместо себя казаков и солдат. То, что произошло в этот день, поразило российское общество и навсегда изменило его. Максимилиан Волошин написал в своем дневнике: 

А вот что записал в те дни О. Мандельштам: 

«

С. Морозов сказал Горькому: 

Л.Н.Толстой: 

Многие участники крестьянской войны 1773-1775 г.г. были уверены, что Е.Пугачев – император Петр III, чудом спасшийся из дворца, в котором его хотели убить «распутная женка Катеринка и ее полюбовники». Павлу I в роковую ночь 12 марта 1801 г. было достаточно добраться до рядовых солдат, которые без колебаний подняли бы на штыки проникших в Михайловский замок заговорщиков. Рядовые участники восстания декабристов считали, что защищают права законного императора Константина. Николай II стал первым российским императором, который в годы своего царствования не мог рассчитывать на защиту своего народа. 

Газета «Русское слово» писала тогда: 

Более того, Николай II ухитрился потерять также и поддержку полностью зависимой от него Русской Православной Церкви. 27 февраля 1917 г., когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона, обер-прокурор Н.П.Раев предложил Синоду осудить революционное движение. Синод отклонил это предложение, ответив, что еще неизвестно откуда идет измена. 

4 марта 1917 г., в ответ на предоставление «свободы от губительной опеки государства», члены Синода выразили «искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви». 

6 марта 1917 г. председатель Синода митрополит Владимир разослал епархиям распоряжение о том, что моления надо возносить за Богохранимую державу российскую и благоверное Временное правительство – еще до отречения Великого князя Михаила. 9 марта 1917 г. Синод выпустил обращение к народу: «Свершилась воля Божия, Россия вступила на путь новой государственной жизни». 

То есть считать Николая II «святым» Русская Православная церковь в 1917 г. категорически отказывалась.

Любопытно, что к Ленину отношение у церковных властей и простых священников было более благожелательное. После смерти вождя миллионы верующих вот всех уголках страны пошли в церкви с требованием служить панихиды за упокой его души. В результате в резиденцию новоизбранного Патриарха Тихона стали поступать вопросы провинциальных священников: имеют ли они право проводить такие службы? Патриарх (когда-то арестованный по приказу Ленина на целых 11 дней) ответил следующим образом: 

В действующей армии Николай II также был страшно и трагически непопулярен. По воспоминаниям Деникина, один из думских депутатов-социалистов, приглашённый посетить армию, был настолько поражён свободой, с которой офицеры в столовых и клубах говорили о "гнусной деятельности правительства и распутстве при дворе", что решил: его хотят спровоцировать. Более того, в начале января 1917 г. генерал Крымов на встрече с депутатами Думы предложил заточить императрицу в один из монастырей, напомнив слова Брусилова: "Если придётся выбирать между царём и Россией, я выберу Россию". 

В этом же месяце председателя Думы Родзянко вызвала великая княгиня Мария Павловна, возглавлявшую императорскую Академию художеств, и предложила примерно то же самое. А лидер "октябристов" А.И.Гучков вынашивал план захвата царского поезда между Ставкой и Царским Селом, чтобы вынудить Николая II отречься от престола в пользу наследника с регенством великого князя Михаила. В конце декабря 1916 г. великий князь Александр Михайлович предупреждал Николая, что революцию следует ожидать не позднее весны 1917 г. – просто фантастическая осведомленность, не правда ли? 

В эссе "Пломбированный вагон" С.Цвейг писал о Февральской революции 1917 года: 

Позже представитель разведки генштаба Франции капитан де Малейси выступил с заявлением: 

То есть фактически повторилась история с «отстранением от власти» Павла I, только без удавки и «апоплексического удара табакеркой в висок». 

Американцы поняли, что опоздали, но отступать было не в их правилах, поэтому они отправили в Россию не кого-нибудь, а Льва Троцкого – с американским паспортом, выданным, по некоторым сведениям, лично президентом США Вудро Вильсоном, и карманами, полными долларов. И это, в отличие от никем и ничем не подтвержденных слухах о «немецких деньгах» Ленина – неопровержимый исторический факт. 

Если вспомнить о документах, на которых основывались обвинения большевиков в работе на Германский генштаб, вот что писал о них знаменитый британский разведчик Брюс Локкарт, организовавший "заговор послов" против советской власти: 

2 апреля 1919 г. газета "Дойче альгемайне цайтунг" опубликовала совместное заявление генштаба, осведомительного отдела МИД (дипломатической разведки) и госбанка Германии о том, что всплывшие в США документы являются "не чем иным, как сколь недобросовестным, столь и нелепым подлогом". Министр иностранных дел Германии Ф.Шейдеман, подпись которого якобы стояла под одной из фальшивок, пришёл в ярость: "Я заявляю, что это письмо сфальсифицировано от начала до конца, что все события, с которыми оно связывает моё имя, мне абсолютно неизвестны" (в той же газете). 

По мнению многих западных историков, решение оставить Могилев "было ... наиболее нелепой ошибкой Николая II за все время правления". Однако события показали, что Ставка вовсе не была безопасным местом для императора: для того, чтобы арестовать вернувшегося туда после отречения Николая II Временное правительство отправило четырех комиссаров – этого оказалось вполне достаточно. 

К тому же следует иметь в виду, что из Ставки в Петроград император отправился следом за генералом Ивановым, который был назначен диктатором восставшей столицы. Последний с огромными силами двинулся к Петрограду и у Николая II были все основания полагать, что к его появлению "порядок" в городе будет восстановлен. 

Однако Иванов не добрался до столицы – все приданные ему войска перешли на сторону революции, в том числе привилегированный батальон Георгиевских кавалеров из личной охраны императора: без всякого давления со стороны подчиненных это решение принял его командир – генерал Пожарский. 

2 марта в Пскове генерал Рузской встретил фактически потерявшего власть императора словами: "Господа, придется, кажется, сдаться на милость победителей". 

Николай II, в сущности, был вежливо арестован в Пскове, накануне расстрела он сказал: "Бог даёт мне силы простить всем врагам, но я не могу простить генерала Рузского". 

Но даже в этой безвыходной ситуации Николай II делал последние попытки изменить ход событий, но было поздно: на телеграмму о назначении ответственного перед обществом правительства во главе с Родзянко был получен ответ, что этого уже недостаточно. В надежде на поддержку армии Николай II обратился к командующим фронтами и получил следующий ответ: о желательности отречения Николая II заявили:

— великий князь Николай Николаевич (Кавказский фронт);
— генерал Брусилов (Юго-Западный фронт);
— генерал Эверт (Западный фронт);
— генерал Сахаров (Румынский фронт);
— генерал Рузской (Северный фронт);
— адмирал Непенин (Балтийский флот).

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак воздержался. 

В этот день, в 13.00 император и принял решение об отречении. Около 20.00 в Псков прибыли думские депутаты Гучков и Шульгин, принявшие акт отречения Николая II, в котором он передавал власть своему брату Михаилу. 

На следующий день Михаил отказался принять корону. 

Так бесславно закончилась 304-летнее правление Россией домом Романовых. 

Но у Николая II, казалось, еще были шансы вернуться к власти – подобно Людовику XVIII он мог въехать в столицу в обозе оккупационных армий союзников. Однако надежды на помощь иностранных держав не оправдались: царствование последнего императора до того скомпрометировало Романовых, что от её представителей отвернулись даже недавние союзники и ближайшие родственники: Дания, Норвегия, Португалия, Греция, Испания, где правили родственники Романовых, отказали в приёме императорской семьи на том основании, что их страны должны соблюдать нейтралитет. Франция открыто заявила, что не желает, чтобы «развенчанный тиран» и в особенности его жена немецкого происхождения ступили на республиканскую землю. Мэриел Бьюкенен, дочь посла Великобритании в России, в своих воспоминаниях сообщает о реакции отца на получение депеши из Лондона: 

"Приезду бывшего царя в Англию был враждебен и фактически воспротивился весь английский народ", – вынужден был признать американский советолог Н.Фрэнкленд. Единственным государством, согласным принять Романовых, оказалась Германия, но вскоре революция произошла и в этой стране... 

В итоге американский исследователь В.Александров вынужден был констатировать печальный для императорской фамилии факт: 

Действительно, ликвидация самодержавия не привела к осложнениям в отношении России с союзниками и даже вызвала определенные надежды в правящих кругах Антанты: "Революционные армии лучше сражаются", – писали в то время ведущие газеты Франции и Великобритании. 

Однако Россия была неспособна продолжать войну против Германии, и заключение мира отвечало насущным интересам абсолютного большинства населения страны – здесь у большевиков возможностей для маневра не было. Армия после Февральской революции стремительно разлагалась, солдаты буквально разбегались по домам, держать фронт было некому. 

Деникин 29 июля 1917 г. на совещании в Ставке сказал Керенскому: 

В.А.Сухомлинов, военный министр в 1909-1915 г.г. написал позже: 

Победа большевиков поначалу не смутила лидеров мировых держав: в меморандуме Бальфура от 21 декабря 1917 г., поддержанном Клемансо, указывалось на необходимость "показать большевикам, что мы не желаем вмешиваться во внутренние дела России, и что было бы глубокой ошибкой думать, что содействуем контрреволюции". 

"14 пунктов" американского президента Вильсона (8 января 1918 г.) предполагали освобождение всех русских территорий, предоставление России полной и беспрепятствен¬ной возможности принять независимое решение относительно ее политического развития, обещали России прием в Лигу наций и оказание помощи. Платой за это «великодушие» должны были стать фактический отказ России от суверенитета и превращение её в бесправную колонию Западного Мира. Стандартный набор требований для «бананововой республики» – полное подчинение в обмен на право марионеточного правителя быть «хорошим сукиным сыном» и возможность лизать хозяйские сапоги. Возрождение России, как единого великого государства не соответствовало интересам победителей. В приложении к карте «Новой России», составленной Государственным департаментом США, говорилось: 

И «цвет» нового правительства России никакого значения не имел. Так, А.Колчака «союзники», в качестве платы за признание его «верховным правителем России», заставили подтвердить законность отделения от России Польши (а вместе с ней – Западной Украины и Западной Белоруссии) и Финляндии. А решение вопроса об отделении от России Латвии, Эстонии, Кавказа и Закаспийской области Колчак был вынужден отдать на усмотрение арбитража Лиги Наций (нота от 26 мая 1919 г., подписанная Колчаком 12 июня 1919 г.). Этот позорный договор был ничем не лучше подписанного большевиками Брестского мира, и являлся актом о капитуляции России и признании её побеждённой стороной. И, в отличие от Ленина, который соблюдать Брестский мир не собирался ни при каких обстоятельствах, Колчак намерен был честно выполнить свое обязательство по демонтажу единого Российского государства. Если выбросить на свалку сладкие сопли о «благородных патриотах» поручике Голицыне и корнете Оболенском, и порубить на дрова буйные заросли «развесистой клюквы», выросшие на пустырях российской исторической науки, придется признать: победа Белого движения неизбежно вела к гибели России и прекращению ее существования. 

Стесняться, по мнению бывших союзников, было нечего и некого. Доведенную бездарным правлением Николая II и его окружения до трех революций и Гражданской войны Россию радостно ограбили не только враги, но даже и бывшие друзья, союзники, соседи, практически родственники. Забыв о всяких приличиях, они встали со всех сторон с ножами и топорами в руках, жадно подсчитывая, что еще можно будет присвоить после окончательной гибели нашей страны. В интервенции принимали участие: 

Страны Антанты – Великобритания, Греция, Италия, Китай, Румыния, США, Франция и Япония;
Страны Четверного союза – Германия, Австро-Венгрия, Турция
Другие страны – Дания, Канада, Латвия, Литва, Польша, Сербия, Финляндия, Чехословакия, Швеция, Эстония. 

Но, к огромному удивлению хищников, все пошло не так, и ситуация вышла из под контроля. Вначале Ленин отказался от «сверхвыгодного» предложения стать «хорошим сукиным сыном», а потом и вовсе «случилось страшное»: поднявшие власть буквально из грязи большевики сумели воссоздать Российскую империю под новыми знаменами и новым именем. Россия вдруг не только раздумала умирать, но и посмела потребовать назад многое из украденного. Даже и потери упущенной выгоды из-за нашего внезапного, неожиданного для всех, выздоровления было трудно, почти невозможно, простить. А уж такой "наглости" – и подавно. Именно этого «демократическая» Европа и «демократические в квадрате» США так и не простили до сих пор – ни России, ни Ленину, ни большевикам.