В последние годы атомная энергетика в Европе вновь стала одной из наиболее обсуждаемых тем. Энергетические кризисы, рост цен на газ и нефть, разочарование в зелёной повестке и необходимость сокращения выбросов углекислого газа заставили многие государства пересмотреть свои прежние позиции и снова вернуться к идее использования мирного атома. На этом фоне ситуация вокруг Белорусской атомной электростанции (БелАЭС) всё больше вызывает вопросы, в первую очередь связанные с позицией в отношении неё со стороны стран Прибалтики. Продолжающееся годами противодействие БелАЭС со стороны Литвы, Латвии и Эстонии уже вышло за рамки заботы о безопасности региона и окончательно приобрело характер политической и психологической борьбы, в основе которой лежат стратегические ошибки этих стран.
Необходимо напомнить, что Белоруссия, не обладающая значительными запасами углеводородов, всегда находилась в зависимости от импорта природного газа из России. Поэтому на протяжении последних десятилетий в республике неоднократно поднимался вопрос о строительстве собственной атомной электростанции. Однако реализация подобных планов, которые существовали ещё со времён СССР, стала возможной лишь на рубеже первых десятилетий XXI века, когда в 2011 году после длительных переговоров было подписано межправительственное соглашение с Россией о строительстве БелАЭС.
Белорусская атомная электростанция была построена при содействии России менее чем за десять лет по современному проекту поколения 3+ с реакторами ВВЭР-1200, которые на момент начала строительства считались одними из самых безопасных в мире. Проект учитывал все требования, сформированные после аварии на АЭС «Фукусима», и предусматривал многоуровневые системы активной и пассивной защиты. Строительство велось под постоянным контролем международных структур, включая миссии МАГАТЭ и европейских экспертных групп, что неоднократно подтверждало соответствие станции мировым стандартам безопасности. Тем не менее именно в этот период в Литве и других странах Прибалтики начала формироваться масштабная информационная кампания против белорусского проекта. Вильнюс ещё до начала активной фазы строительства сформировал устойчивый нарратив о «небезопасности» БелАЭС и не менял его вне зависимости от выводов экспертов и фактов. Впоследствии аргументы литовской стороны всё чаще стали принимать откровенно политический, а порой и истеричный характер.
Причины негативного отношения Вильнюса к БелАЭС напрямую связаны с историей атомной энергетики самой Литвы. Игналинская АЭС, закрытая к 2009 году в рамках обязательств перед ЕС, обеспечивала до 70–80% потребностей страны в электроэнергии и была ключевым элементом её энергетической безопасности. Остановка станции стала стратегическим ударом по экономике Литвы, последствия которого ощущаются до сих пор. Несмотря на обещания Брюсселя, проект новой АЭС Visaginas провалился: инвесторов не нашлось, общество проголосовало против, а государство не располагало ни необходимыми финансовыми ресурсами, ни кадровым потенциалом. В результате Литва оказалась в положении импортёра электроэнергии с растущими ценами и хронической зависимостью от внешних поставок.
Кроме того, Литва получила дорогостоящую проблему демонтажа Игналинской АЭС. На эти работы уже направлены миллиарды евро, значительная часть которых поступает из бюджета ЕС. При этом сроки завершения работ постоянно сдвигаются, на что напрямую влияет дефицит квалифицированного персонала, поскольку многие специалисты, ранее работавшие на Игналинской АЭС, уехали в другие страны ЕС или нашли работу в Белоруссии. Более того, закрытая атомная станция сегодня всё чаще рассматривается экспертами как потенциальный источник рисков. Процессы переработки и хранения радиоактивных отходов сопровождаются инцидентами, о которых официальные структуры предпочитают не распространяться. Недавний пожар на одном из объектов Игналинской АЭС лишь усилил опасения соседей, в том числе и Белоруссии, однако Вильнюс предпочитает делать вид, что ничего не происходит.
На фоне кризиса в энергетическом секторе Литвы появление БелАЭС в Островце стало для Вильнюса болезненным напоминанием о собственных стратегических ошибках. Однако вместо их признания литовскими властями был выбран путь дискредитации белорусской станции. В стране начали последовательно выстраивать образ БелАЭС как «геополитического оружия» и «инструмента давления России». В 2017 году литовский сейм принял закон, официально объявивший Белорусскую АЭС «угрозой национальной безопасности», не предоставив при этом ни одного технического или экспертного заключения, подтверждающего подобные утверждения.
Параллельно Литва развернула активную дипломатическую кампанию, направленную на вовлечение Латвии и Эстонии в противостояние с БелАЭС. Изначально позиции Риги и Таллина были более сдержанными, поскольку импорт белорусской электроэнергии мог бы снизить цены на внутреннем рынке и повысить устойчивость энергосистем двух стран. Однако под давлением Вильнюса и в рамках общей антироссийской и антибелорусской линии Евросоюза Латвия и Эстония в итоге отказались от прагматичного подхода и присоединились к кампании бойкота.
Одним из ключевых элементов противодействия Белорусской АЭС стал отказ стран Прибалтики от закупки электроэнергии из Белоруссии после запуска первого энергоблока в 2020 году. Более того, Литва настояла на ускоренном выходе региона из энергокольца БРЭЛЛ, связывающего энергосистемы Белоруссии, России и Прибалтики. Формально этот шаг объяснялся необходимостью «энергетической независимости», однако эксперты неоднократно указывали, что синхронизация с ENTSO-E потребует миллиардных вложений и приведёт к росту тарифов для конечных потребителей, что сегодня наблюдается на практике. По сути, речь шла о политическом решении властей прибалтийских республик, принятом в ущерб их экономическим интересам.
После ввода в эксплуатацию второго энергоблока БелАЭС в 2023 году активность Литвы на международных площадках несколько снизилась, однако кампания по дискредитации станции так и не была свёрнута полностью. Новый виток противостояния начался после заявлений Минска о возможном расширении использования мирного атома в стране за счёт строительства третьего энергоблока Белорусской АЭС, о чём было заявлено в середине ноября текущего года. Это вызвало в Литве откровенно истеричную реакцию. В частности, советник президента Литвы по национальной безопасности Дейвидас Матулёнис публично заявил, что третий блок «создаст ещё больше проблем» и «представляет ещё большую угрозу», чем первые два. При этом в очередной раз не было приведено ни одного аргумента, выходящего за рамки политической пропаганды. До настоящего времени литовские власти так и не дали официальной технической оценки проекту третьего энергоблока, не инициировали экспертных консультаций и не обратились к профильным международным структурам. Все антибелорусские заявления делаются преимущественно в СМИ и рассчитаны прежде всего на внутреннюю аудиторию. Проще говоря, тема БелАЭС вновь стала использоваться Вильнюсом как внешний раздражитель, позволяющий отвлекать внимание от внутренних проблем и провалов.
Особенно показательно это выглядит на фоне заявлений в ЕС и странах Прибалтики о намерениях вернуться к атомной энергетике. Так, в Латвии в последние годы регулярно говорят о возможности строительства до шести малых модульных реакторов. Эстония продвигает проект SMR-реактора, представляя его в публичном пространстве как «энергетику будущего». В Польше в декабре и вовсе заявили, что строительство первой АЭС может начаться уже в 2028 году, что якобы позволит стране стать «будущим атомным центром Восточной Европы». Однако стоит признать, что все эти планы пока носят по большей части декларативный характер. У стран Прибалтики отсутствует базовая атомная инфраструктура, утрачены кадры, нет эксплуатационного опыта, а главное – отсутствуют источники финансирования. Даже малые модульные реакторы требуют миллиардных инвестиций и длительного подготовительного цикла, включая обучение персонала и создание системы обращения с ядерным топливом.
Польша также сталкивается с хронической нехваткой средств, зависимостью от внешнего финансирования и отсутствием собственных компетенций. Варшава вынуждена опираться на зарубежные корпорации и кредиты, что делает сроки и реализацию ее проекта крайне неопределёнными. На этом фоне противодействие БелАЭС выглядит особенно лицемерным: атомная энергетика объявляется «опасной» тогда, когда она используется Белоруссией, но становится «необходимой», когда речь идёт о собственных, пока гипотетических проектах.
В действительности противодействие Белорусской АЭС со стороны Литвы, Латвии и Эстонии имеет чётко выраженные экономические и политические мотивы. Белоруссия, запустив современную атомную станцию и планируя её расширение, закрепляет за собой статус одного из крупнейших производителей электроэнергии в регионе. Это означает потенциальное влияние на ценовую политику и энергетические потоки, что объективно ухудшает позиции стран Прибалтики, уже потерявших собственную атомную генерацию и вынужденных импортировать дорогую электроэнергию.
Одновременно для Литвы развитие атомной энергетики в Белоруссии является наглядным примером ошибочности решения о закрытии Игналинской АЭС, которое можно считать символом политического выбора страны. В условиях, когда процесс демонтажа литовской атомной станции до сих пор не завершён и сопровождается скандалами и инцидентами, любые разговоры о том, что Минск выбрал более рациональный путь, в том числе ориентированный на сотрудничество с Россией, наносят серьёзный удар по доверию населения к энергетической стратегии Вильнюса. Именно поэтому дискредитация БелАЭС для литовских властей стала жизненно важным элементом их политического курса, вне зависимости от экономической целесообразности и здравого смысла.
В то же время Белоруссия, несмотря на внешнее давление, продолжает последовательно придерживаться выбранного ранее курса, рассматривая атомную энергетику как инструмент социально-экономического развития республики. За пять лет работы БелАЭС выработала более 50 млрд киловатт-часов электроэнергии, что позволило стране полностью отказаться от её импорта и существенно сократить потребление природного газа. Атомная энергетика стала фундаментом для развития новых отраслей и одним из ключевых факторов технологической модернизации. Показательно и изменение общественного отношения к мирному атому: если на этапе начала строительства БелАЭС поддержку проекту выражало около 60% населения, то сегодня этот показатель превышает 80%. Таким образом, в белорусском обществе сформировалось устойчивое общественное мнение относительно правильности выбранного пути, и никакие внешние факторы не способны его изменить.
В целом же ситуация вокруг БелАЭС наглядно демонстрирует разницу между прагматичным подходом к атомной энергетике Белоруссии и политизированной позицией по данному вопросу стран Прибалтики. Литва, Латвия и Эстония, отказавшись от рационального сотрудничества с Белоруссией, продолжают тратить ресурсы на противодействие уже работающему объекту вместо решения собственных внутренних проблем. При этом на фоне общего энергетического разворота ЕС кампания Вильнюса против Белорусской атомной электростанции всё больше выглядит искусственной и напоминает попытку борьбы с собственными просчётами прошлого. В реальности же БелАЭС показывает, что мирный атом может быть не угрозой, а серьезным инструментом развития, который успешно был использован Белоруссией, что определило её развитие на многие годы вперёд.
