Первый дом в космосе: как СССР создал и потерял станцию «Салют-1»

В середине XX века, когда человечество только училось выходить за пределы атмосферы, Советский Союз решил сделать шаг дальше коротких экспедиций. Краткие вылазки на кораблях «Восток» и первых версиях «Союза» уже не отвечали амбициям советской космонавтики. Стране нужен был не просто корабль на несколько суток, а полноценное обитаемое пространство на орбите — своего рода «квартира» в космосе, где экипаж может жить и работать неделями, проводить сложные эксперименты и на практике проверять, как человек переносит действительно длительное отсутствие гравитации.

19 апреля 1971 года мечта о «космическом доме» перестала быть чертежами и партийными докладами — на орбиту вывели реальный обитаемый объект. Первую в истории пилотируемую орбитальную станцию окрестили «Салют-1» и в документах обозначали как Долговременную орбитальную станцию, ДОС-1. Именно с этого аппарата фактически стартовала новая глава: человек перестал навещать космос налётами на несколько суток и получил шанс задерживаться там подолгу.

Предыстория: поражение в лунной гонке и новая ставка

В конце 1960-х годов стало ясно: лунная гонка проиграна. Американская программа «Аполлон» уверенно шла к посадке на Луну, а советские лунные проекты буксовали. На этом фоне советское руководство и конструкторские коллективы искали иной путь, где СССР мог бы сохранить лидерство. Ставкой в новой космической стратегии стали именно долговременные орбитальные станции — область, где у СССР ещё сохранялось преимущество.

Проект разворачивался в Центральном конструкторском бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ). В 1966 году его возглавил Василий Мишин. При нём задумка «летающей лаборатории» перестала быть абстрактной концепцией и превратилась в конкретный, сжатый по срокам проект, с графиками, ответственными и жёсткими политическими дедлайнами.

Важную роль сыграла и параллельная военная программа «Алмаз», которой занималось другое конструкторское бюро — ОКБ-52 Владимира Челомея. Там создавали тяжёлые орбитальные станции разведывательного назначения. В итоге гражданская ДОС-1 стала компромиссом: корпус и часть технических решений происходили из «Алмаза», но станцию перепроектировали для научных и прикладных задач, маскируя её под чисто «мирную» лабораторию.

Инженер и космонавт Константин Феоктистов предложил использовать уже отработанные узлы корабля «Союз» — системы жизнеобеспечения, двигатели ориентации, элементы энергосистемы. Это позволило сократить сроки разработки: вместо создания совершенно нового корабля конструкторы собирали станцию из переработанных и усиленных «кирпичиков», которые уже летали в космос.

Изначально станцию планировали назвать «Заря» — как символ новой эры. Но за некоторое время до запуска название изменили на «Салют»: с одной стороны, чтобы избежать путаницы с уже существующим советским спутником, с другой — чтобы придать проекту праздничный, «юбилейный» оттенок. Запуск приурочили к столетию со дня рождения Владимира Ленина и к XXIV съезду КПСС — это подчёркивалось и в закрытых докладных записках, и в публичной риторике.

Как создавали «Салют-1»

Работы велись в обстановке строгой секретности. Корпуса будущей станции изготавливали на предприятиях, задействованных в программе «Алмаз» под руководством Челомея. Затем их доставляли в ЦКБЭМ, где адаптировали к новому назначению: перерабатывали внутреннюю компоновку, ставили другое оборудование, переделывали интерфейсы под корабли «Союз».

Многие проблемы возникали именно на стыке двух школ — королёвской и челоумеевской. Необходимо было подружить разные подходы к стыковочным узлам, системам управления и двигателям, чтобы станция не только вывелась на орбиту, но и могла принимать пилотируемые корабли, а затем работать неделями без вмешательства с Земли. Задержки возникали из-за сложностей с системами жизнеобеспечения и надёжностью двигательных установок, приходилось переделывать узлы, усиливать конструкции, менять регламенты испытаний.

Финальная сборка «Салюта-1» проходила на Байконуре в начале 1971 года. На космодроме станцию испытывали уже как единый комплекс: проверяли герметичность, работу электрических систем, имитацию стыковки с кораблём. Государственная комиссия под председательством Керима Керимова после серии контрольных проверок признала станцию готовой к полёту. Для СССР это был не просто технический проект, а часть большой политической демонстрации: страна, уступившая в лунной гонке, первой создаёт обитаемую лабораторию на орбите.

Устройство первого «дома» на орбите

«Салют-1» представлял собой вытянутый цилиндр длиной около пятнадцати метров и максимальным диаметром чуть более четырёх метров. Масса станции составляла примерно восемнадцать тонн. Внутреннее пространство было разделено на несколько герметичных отсеков, соединённых люками, так что космонавты могли перемещаться внутри как по коридорам в необычном многокомнатном «доме» без пола и потолка.

Основной объём занимал рабочий отсек — жилое и рабочее пространство с панелями управления, пультами, аппаратурой связи, местами для сна и приёма пищи. Стены и оборудование раскрашивали в разные цвета, чтобы помочь космонавтам ориентироваться в невесомости: при отсутствии «верха» и «низа» визуальные ориентиры становились жизненно важными. Здесь же размещались тренажёры и устройства для поддержания физической формы, а также средства гигиены, включая компактный душевой модуль и туалет, адаптированные под невесомость.

В корпус станции было врезано несколько крупных иллюминаторов и группа более мелких технологических окон. Через них космонавты наблюдали изгиб линии горизонта, ночные огни городов, тонкие структуры облаков и работу вынесенных наружу приборов. Для экипажа эти «глаза» станции были одновременно и частью научного комплекса, и важным психологическим фактором: возможность хотя бы издали видеть родную планету в полной тишине и темноте космоса помогала переносить долгую изоляцию и замкнутое пространство.

Стык с кораблями «Союз» осуществлялся через переходный отсек. Здесь находился пассивный стыковочный агрегат, к которому корабль подходил своим активным «штырём», фиксируясь и превращаясь с станцией в единый комплекс. В этом же объёме был установлен люк, рассчитанный на выход человека в открытый космос, а также часть научной аппаратуры. На наружной поверхности отсека жёстко крепились солнечные батареи, обеспечивавшие станцию электроэнергией.

В хвостовой, агрегатной части располагались главные двигатели, баки с топливом и окислителем, а также система ориентации и стабилизации. Именно этот отсек отвечал за коррекцию орбиты, удержание станции «лицом» к Солнцу и правильную ориентацию при проведении экспериментов и сеансов связи.

Энергию станции обеспечивали солнечные панели общей площадью около тридцати квадратных метров. Они заряжали никель-кадмиевые аккумуляторы, которые поддерживали работу систем в тени Земли. Атмосфера внутри поддерживалась близкой к земной: нормальное давление, температура порядка 20-25 °C, привычная смесь азота и кислорода. Кислород пополняли с помощью химических регенераторов, выводящих из воздуха углекислый газ и восстанавливающих запас O₂.

От перегрева и ударов микрометеоритов станцию защищала многослойная теплоизоляция и специальные радиаторы, рассеявшие избыток тепла в космос. На внешней поверхности находилась астрономическая обсерватория «Орион-1» — ультрафиолетовый телескоп со спектральной аппаратурой, позволявший получать данные о звёздах в диапазоне длин волн, недоступном с поверхности Земли из-за поглощения атмосферой.

Станция двигалась по орбите с наклонением около 51,6°, на высоте примерно 200-220 километров. Один виток вокруг планеты занимал около полутора часов, и за сутки «Салют-1» успевал облететь Землю до шестнадцати раз. Такая орбита позволяла станции регулярно проходить над территорией СССР и союзных стран, обеспечивая устойчивые «окна» радиосвязи с Центром управления полётами. В течение каждого витка часть времени «Салют-1» уверенно принимал команды и передавал телеметрию, а часть оказывался в радиотени — в так называемых «мертвых зонах», когда он уходил за горизонт и связь временно обрывалась.

Запуск комплекса провели 19 апреля 1971 года на Байконуре. В качестве носителя использовали тяжёлую ракету «Протон-К»: сначала она подняла конструкцию на опорную орбиту, а затем заключительный этап разгонного блока довёл «Салют-1» до расчётной высоты и скорости, после чего станция уже двигалась по собственной траектории.

Далее включилась автоматика: раскрылись плоскости солнечных батарей, развернулись антенны, станция заняла рабочее положение в пространстве. Потоки телеметрии подтвердили, что основные системы функционируют, хотя уже на первом витке стало ясно — некоторые узлы ведут себя не идеально, и без неприятных сюрпризов полёт не обойдётся.

Первый визит к станции: неудачная стыковка «Союза-10»

Проверять новую станцию поручили не автоматике, а людям — к «Салюту-1» почти сразу решили отправить экипаж. Уже 22 апреля стартовал корабль «Союз-10» с трио космонавтов: командиром полёта стал Владимир Шаталов, в роли бортинженера летел Алексей Елисеев, а место инженера-испытателя занял Николай Рукавишников. Двое первых были старожилами отряда с опытом орбитальных манёвров и стыковок, а для Рукавишникова это был первый выход за пределы атмосферы.

Сближение с «Салютом» по программе шло в автоматическом режиме: бортовая система наведения вела корабль к цели, уменьшая расстояние до десятков и затем до сотен метров. Лишь на финальном участке, когда станция уже занимала значительную часть вида из иллюминатора, Шаталов перешёл на ручное управление и стал «подруливать» кораблём сам, доводя его до стыковочного узла.

Стыковка состоялась, комплекс «корабль-станция» успешно вышел на расчётный режим, но на этапе жёсткой фиксации возникли проблемы со стыковочным узлом. До полной уверенности в герметичности стыка дойти не удалось. После нескольких часов попыток и консультаций с ЦУПом командир принял решение отстыковаться и возвращаться на Землю. Формально миссия выглядела как неудача, но именно она подсветила слабые места конструкции и процедур, которые затем учли при подготовке следующего полёта.

«Союз-11»: первый «долгий» полёт

После неудачи с первым визитом к станции подготовку следующего полёта выверяли буквально по строчкам: ужесточили тренировки, пересмотрели регламенты, внимательнее присматривались к здоровью космонавтов. Основным экипажем числилась тройка Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева, а параллельно отрабатывала полёт и резервная группа под руководством Алексея Леонова — на случай любых форс-мажоров перед стартом.

«Союз-11» стартовал 6 июня 1971 года. Сближение со станцией прошло по отработанной схеме: автоматика вывела корабль к «Салюту» на расчётную траекторию, а последние десятки метров командир уже отрабатывал вручную, наблюдая цель в иллюминатор. На этот раз стыковка прошла без фатальных сюрпризов, а проверка герметичности показала: стык надёжен. Космонавты открыли люки и впервые вошли в «дом», который ждал людей с момента запуска.

Внутри их встретило не идеальное пространство из рекламных буклетов, а вполне рабочая, немного «уставшая» техника. Воздух оказался тяжёлым, с запахом гари и технических жидкостей: часть вентиляторов систем вентиляции и очистки не работала, воздух застаивался. Пришлось вернуться в «Союз», провести дополнительные проверки, разобрать оборудование. Волкову удалось восстановить работу большинства вентиляторов, и станция постепенно «ожила».

Первые сутки космонавты провели, чередуя работу на «Салюте» и отдых в корабле. Когда инженеры ЦУПа и экипаж убедились, что основные системы станции функционируют надёжно, «Союз» частично выключили, переведя экипаж на постоянное проживание в орбитальном доме. С этого момента началась настоящая эпоха длительного пилотируемого полёта.

Добровольский, Волков и Пацаев прожили на орбите двадцать три дня, совершив более трёх сотен витков вокруг Земли. Это был новый мировой рекорд по длительности пребывания человека в космосе. Добровольский координировал работы и взаимодействие с Землёй, Волков отвечал за технику и системы станции, а Пацаев сосредоточился на научной программе.

Жизнь и наука на «Салюте-1»

Основная задача экспедиции заключалась в проверке концепции долговременной станции: нужно было понять, как ведут себя системы жизнеобеспечения, как меняется состояние людей, какие виды научных работ действительно можно эффективно выполнять в космосе. Одновременно это была и научная лаборатория, и тяжёлый экзамен для конструкторской школы.

В астрономическом направлении главной «звездой» был телескоп «Орион-1». Управляя им, Пацаев получал ультрафиолетовые спектры ярких звёзд. Атмосфера Земли не пропускает ультрафиолет, и потому такие наблюдения с поверхности невозможны. Данные, собранные «Салютом», стали важной частью начального этапа космической астрофизики.

С большого орбитального «окна» занимались и наблюдением Земли. Станция вела съёмку поверхности для геологов, метеорологов и специалистов по сельскому хозяйству. Космонавты фотографировали облачные системы, снежный покров, крупные реки и водохранилища, фиксировали дымовые шлейфы промышленных районов. Эти снимки помогали уточнять карты, прогнозировать погоду и оценивать состояние ресурсов.

Биологические эксперименты были направлены на понимание того, как растения и живые организмы в целом ведут себя в условиях невесомости. В специальных установках выращивали зелёные культуры вроде лука и капусты. Их рост, форма корней, состояние листьев — всё это тщательно фиксировалось и сравнивалось с земными образцами. Такие опыты стали первыми шагами к замкнутым системам жизнеобеспечения, где растения участвуют в регенерации воздуха и создании запасов пищи.

Особое место занимали медицинские исследования. Космонавты каждый день измеряли давление, частоту пульса, регистрировали работу сердца, выполняли дыхательные тесты. Они занимались на тренажёрах, использовали специальные костюмы с эластичными стропами, создававшими нагрузку на мышцы и скелет, имитируя действие гравитации. Всё это было необходимо, чтобы понять, насколько долговременный полёт истощает организм и какими средствами можно снизить вредные последствия.

Быт на станции сочетал суровую дисциплину и маленькие человеческие радости. Экипаж работал по сменному графику, чтобы часть суток кто-то всегда был у приборов и средств связи. Питались консервированными и сублимированными продуктами, разогревая их в специальных подогревателях. Воду экономили, продумывая каждый глоток и каждую процедуру.

Иногда удавалось устроить почти домашний праздник. 19 июня на орбите отметили день рождения Виктора Пацаева — первое полноценное «космическое» день рождения. Коллеги подготовили небольшой сюрприз: в условиях жесткого рациона даже лук и лимон, символически поданные к столу, превратились в праздничное угощение.

Бывали и тревожные моменты. Однажды из-за короткого замыкания вспыхнул небольшой пожар, пришлось срочно отключать оборудование, надевать маски, запускать системы очистки воздуха. Вибрации от работы тренажёров поначалу мешали спать, техника иногда капризничала, но шаг за шагом люди и машина «притирались» друг к другу. Станция постепенно из холодного металлического корпуса превращалась в обжитое пространство — пусть и на короткий срок.

Трагедия возвращения

К концу экспедиции станция и экипаж выполнили основную программу. «Салют-1» доказал принципиальную возможность длительного обитания на орбите. Настало время возвращаться. 29 июня космонавты упаковали отобранные образцы, привели в порядок документы, передали на Землю последние сводки и начали подготовку к спуску.

После закрытия люка «Союза» индикаторы герметичности на короткое время показали возможную утечку, но повторные проверки успокоили и экипаж, и ЦУП: всё выглядело в пределах нормы. Стыковка была снята, корабль отделился от станции. Несколько витков экипаж провёл на орбите, дожидаясь момента включения тормозных двигателей для схода с орбиты.

Когда корабль начал подготовку к сходу с орбиты, всё шло по штатной схеме до момента разделения модулей. На высоте порядка 160-170 километров, при отделении бытового отсека и приборно-агрегатного блока, сработали пироболты: корпус испытал резкий удар и кратковременную вибрацию. В этот момент один из вентиляционных клапанов спускаемого аппарата, предназначенный для выравнивания давления уже после входа в плотные слои атмосферы, среагировал раньше положенного срока и открылся, когда снаружи ещё царил практически полный вакуум.

В разгерметизировавшемся объёме давление упало практически до нуля за считанные десятки секунд. Воздух вырвался в космос, внутри возник туман из мгновенно замерзшей влаги. Космонавты находились без скафандров — это позволяло разместить троих в тесной кабине и считалось допустимым компромиссом, пока аппарат считался «герметичным по умолчанию».

На такой высоте человек без давления теряет сознание через несколько секунд. Добровольский, Волков и Пацаев не успели вручную закрыть клапан и включить любые средства спасения: времени просто не было. Автоматика продолжила работу по программе — отделение модулей, вход в атмосферу, раскрытие парашютов. Снаружи всё выглядело штатно.

Капсула приземлилась в казахстанской степи. Поисковая группа, подлетев к аппарату, увидела спокойную картину: аппарат цел, следов пожара или разрушения нет. Но когда спасатели открыли люк, внутри их ждал другой мир — мир, где трое людей уже не дышали. Космонавты сидели пристёгнутыми в креслах, с синюшными лицами и кровоподтёками, оставшимися от разрыва сосудов при резком падении давления.

Это стало единственным в истории случаем гибели людей именно в космическом вакууме, а не при старте или входе в атмосферу. Цена первого долговременного полёта оказалась трагически высокой.

Расследование и уроки «Салюта-1»

Работа правительственной комиссии показала, что трагедия развивалась по единственному, но роковому сценарию: спускаемый аппарат оказался негерметичным. Один из вентиляционных клапанов, который должен был открываться уже при возвращении в плотные слои атмосферы, сработал раньше времени. В результате внутреннее давление в кабине ушло практически до нуля ещё на орбитальной высоте, задолго до того, как капсула начала нормально тормозить об атмосферу.

После этого подход к пилотируемым полётам был пересмотрен. Экипажи «Союзов» сократили до двух человек, чтобы освободить место для лёгких скафандров «Сокол», разработанных в НПП «Звезда». Теперь космонавты были обязаны находиться в скафандрах на критических участках полёта — при старте, стыковке, разделении модулей и спуске. Изменилась и внутрисистемная логика работы клапанов и пироболтов, а также порядок предстартовых и предспусковых проверок.

Сама станция ещё некоторое время оставалась на орбите. Её орбиту неоднократно поднимали, экономно расходуя остатки топлива. Однако без экипажа и при ограниченном запасе ресурсов «Салют-1» не мог существовать бесконечно. К осени стало ясно, что топливо исчерпано, дальнейшая эксплуатация невозможна.

11 октября 1971 года ресурс станции считали исчерпанным, и «Салют-1» целенаправленно свели с орбиты. Он вошёл в плотные слои атмосферы над акваторией Тихого океана и в основном сгорел при торможении, лишь отдельные фрагменты могли достичь поверхности воды. К этому моменту за его плечами было 175 суток непрерывного полёта и почти три тысячи витков вокруг Земли — внушительный результат для первого опыта создания орбитального «дома».

Наследие: от «Салюта» до «Мира» и МКС

Трагедия «Союза-11» не остановила развитие орбитальных станций. Напротив, именно уроки первого «Салюта» легли в основу всех последующих проектов. В СССР одна за другой появились новые станции серии «Салют» — с улучшенными системами энергоснабжения, более надёжными стыковочными узлами, расширенной научной аппаратурой. Позже именно этот опыт привёл к созданию многоцелевой станции «Мир», которая почти пятнадцать лет оставалась крупнейшим «домом» человечества на орбите.

Часть идей, отработанных на «Салюте-1», в той или иной форме использовалась и в зарубежных программах. Американская станция «Скайлэб», а затем международные проекты уже опирались на более широкий массив знаний о долговременных полётах, системах жизнеобеспечения и влиянии невесомости, к которому свой вклад внесли и советские эксперименты. Сегодня на Международной космической станции работает российский модуль «Звезда» — прямой наследник конструктивных решений, восходящих к первым «Салютам».

Память о «Салюте-1» и его экипаже живёт не только в архивных документах и отчётах. Троих космонавтов «Союза-11» — Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева — уже после гибели наградили высшей наградой страны, званием Героя Советского Союза. Их фамилии вошли в учебники, мемориальные списки, названия улиц и кораблей, став частью не только космической, но и общей исторической памяти.