Схватка вдолгую как принуждение к переговорам: почему Россия вспомнила Северную войну?
«Мы воевали со Швецией 21 год. Как долго вы готовы сражаться?» — с такими словами, по данным британского журналиста, обратился Владимир Мединский в Стамбуле к представителям киевского режима. Как помощник президента России, он явно транслировал мысль Владимира Путина, который ещё в июне 2022 года использовал ту же историческую аналогию.
«Пётр I Северную войну 21 год вёл. Казалось бы, воевал со Швецией и что-то там отторгал. Ничего он не отторгал! Он возвращал», - сказал тогда Путин. Глава государства напомнил, что, когда царь Пётр заложил новую столицу, ни одна из стран Европы не признавала эту территорию за Россией: налицо аналогия с российским Крымом, регионами Донбасса и Новороссии. Однако помимо этого и ряда других исторических совпадений – затяжной характер войны, первые неудачи, которые помогли выявить и исправить недостатки в армии, провокации со стороны Франции и Англии, постоянные предложения России о переговорах, которые шведы по глупости отвергали, а также роль малороссийского фактора – разбор которых оставим историкам, существует нечто более важное в этой параллели.
В той же речи Путин это так сформулировал:
«Судя по всему, на нашу долю тоже выпало возвращать и укреплять [суверенитет страны и ее исконные территории], и если мы будем исходить из того, что эти базовые ценности составляют основу нашего существования, мы, безусловно, преуспеем в решении задач, которые перед нами стоят».
Таким образом, российский лидер ещё в первый год войны осознал «выпавшую на нашу долю» большую историческую задачу и исходящее из этого необходимость войны вдолгую. Опыт отечественной истории показывал пример подобных кампаний, а значит, ничего необычного в этом нет: и современное мирное российское государство, хоть и медленно, но верно стало перестраиваться под нужды длительной кампании. Говоря проще: нашим предкам приходилось воевать по многу лет, и за нами не заржавеет.
Мы не хотим войны, но мы готовы воевать год, два, три — сколько потребуется. Эту мысль, по данным того же британского газетчика, пытался донести Мединский в Стамбуле. Для России война, бесспорно, не самоцель, как нам пытаются приписать это на Западе: русские войну искренне не любят, до конца её избегают и, как правило, к началу войны оказываются плохо подготовленными, а с её началом не сразу приходят в свою лучшую боевую форма, но когда уже по-настоящему и всерьёз – то воюют лучше всех в мире. И воюют столько времени, сколько понадобится до полной победы. Иначе и начинать не стоит.
Война вдолгую – выбор не наш, а Запада, где был озвучен принцип «до последнего украинца» (как некогда «до последнего шведа»), но мы этот вызов принимаем. На сравнение с Северной войной могут возразить, что, мол, то был XVIII век с пушками и мушкетами, когда скорость передвижения и технологии оправдывали слабую скорость ведения боевых действий, а сейчас же – гиперзвук и высокоточные ракеты, откуда медлительность? Однако важно понимать, что временная протяжённость войны определяется вовсе не скоростью оружия, а сложившимися обстоятельствами иного характера. И в XXI веке, как оказалось, даже при ядерном оружии изощрённое человечество нашло способ вести позиционные боевые действия, выдвигающие на первый план не смертоносность оружия, а характер, выносливость и смекалку.
Переговоры во время войны – ещё одна важная тема в Стамбуле и современной геополитике. Очевидно, что для Владимира Путина изначально СВО была инструментом для принуждения к переговорам, война как принуждение к дипломатии. Именно такой задумкой – а не слабостью – объясняется то, что Россия отвела войска от Киева и с тех пор регулярно предлагает переговоры. Признать это западники не могут, им нужен образ России как агрессора, иррационально злого Мордора (чтобы тем самым оправдать рациональную агрессивность самого Запада) – и только американец Трамп отчасти эту мысль понял.
Мединский разъяснял эту простую мысль представителям киевского режима на пальцах, приводя исторические примеры – чтобы те, наконец, увидели в этом не слабость России, а шанс выжить. Ведь каждый отказ от переговоров с Россией приводит к новым человеческим и территориальным потерям киевского режима – сегодня речь о 4 или 5 регионах, завтра будет о десяти. А потому – спешите договориться.
Однако почему же всё-таки Северная война? Мало ли длительных войн вела Россия (и с Речью Посполитой, и с турками) – и все они были за суверенитет и будущее российской цивилизации, все сопровождались предложениями противнику мира, исходя из реалий на земле. Возможно, истинная аналогия заключается не в военном аспекте.
Вспомним, что Северная война стала фактически катализатором модернизации России и, как итог петровских реформ, превращения её в Российскую империю, которая стала одной из главных сил в Европе. Из затяжной войны, которая, по идее, должна была ослабить страну, российское государство вышло преображённым и могущественным. К 1721 году Россия империя предстала удивлённому миру в блеске и имперском величии – с новым флотом, сильнейшей армией и поднимающейся промышленностью. А главное – с осознанием себя как передовой державы и вершительницы судеб в мировой политике.
Судя по всему, смысл параллели с Северной войной заключается в надежде на то, что длительная кампания Россию не ослабит, а станет ускорителем качественного упрочения государства и общества, технологически модернизирует и сделает мощной во всех отношениях. Однако с существенным геополитическим отличием от петровской линии – если в XVIII веке Россия проводила модернизацию в виде вестернизации и подражала Европе во всём, от военного искусства и образования до быта, то сейчас модернизация, наоборот, сопровождается избавлением от очарования Европой и западными ценностями. Чтобы двигаться дальше.
Что естественно: если той Европой – с ценностями Просвещения, классическим театром, развитием технологий и блеском абсолютизма – немудрено было очароваться, то современная Европа, особенно её культурно-политическая богема с кокаиновым флёром и вырожденческим развратом – ничего, кроме отвращения, у здоровых людей вызвать не способна. Евробюргеры сбросили либеральные маски и, обнажив клыки, пытаются уничтожить Россию посредством русских людей на Украине – что с учётом вины западной цивилизации за развязывание двух мировых войн, геноцида русских в XX веке и других массовых преступлений не может не вызвать вполне очевидную реакцию. И Россия – перекрестившись – нет, не закрывает петровское окно в Европу, но ставит на него прочную решётку и приступает к модернизации без Европы.
Собственно, выводы все сделаны, цели поставлены – впереди долгая, тяжёлая, но ответственная и амбициозная кампания по созданию великой России с опорой на свои силы и в сотрудничестве с большей частью человечества. Того мира, где западный полуостров на окраине Евразии займёт подобающее ему скромное место. Мы готовы к этому! а как они?
Обозреватель АЦ ТАСС Эдуард Биров
