«Мятеж не может быть удачен...»
Из того, что случилось с Венгрией после прихода к власти коммунистов, наверное, самое яркое — восстание 1956 года. Или, как его именует современная венгерская историография, «революция 1956 года». Впрочем, масштаб событий, на мой взгляд, на революцию никак не тянет. Так что пусть будет нейтральное «восстание» (в СССР часто употреблялось слово «мятеж»).
По результатам Второй мировой войны Венгрии досталось! Мало того, что приобретённые силами Хорти территории ушли прежним хозяевам, так ещё и репарации в пользу СССР, Югославии и Чехословакии платить заставили (на это в некоторые годы уходило до четверти ВВП). Ну и контингент советских войск в стране наличествовал. По идее, до того момента, пока Запад держал свои войска в Австрии, но и после того, как США вывели свои войска в 1955 году, Хрущёв с выводом советских войск не спешил.
Дело в том, что руководил страной с 1945 года верный сын Коминтерна товарищ Матьяш Ракоши. Кадр был, вне всякого сомнения, проверенный: в Первую мировую попал в русский плен, где и вступил в Коммунистическую партию. Был наркомом в правительстве Белы Куна, командовал венгерской Красной армией, после разгрома Венгерской социалистической республики бежал в Австрию, а оттуда — в СССР, где трудился в Коминтерне. Потом было возвращение в Венгрию, подпольная работа, арест, суд, смертный приговор, который по требованию мировой общественности (включая Ромена Ролана) заменили на восемь с половиной лет тюрьмы, потом ещё один срок — пожизненный.
В 1940 году советское правительство поменяло Ракоши на трофеи русской армии — знамёна венгерского гонведа времён революции 1848–1849 годов. Ну а в 1945 году товарищ Матьяш вернулся-таки на Родину, чтобы оной руководить. Руководил Венгрией он, само собой, руководствуясь единственно верным учением в его советской интерпретации. Часто Ракоши обвиняют в жуткой репрессивности правления, доведшей народ до восстания, но, на мой взгляд, здесь дело не в репрессиях (после Второй мировой войны в Европе вегетарианские режимы можно было по пальцам одной руки пересчитать), а в том, что новый генеральный секретарь КПВ некритически воспринял советскую практику ускоренной индустриализации.
Вместо послевоенного восстановления сельского хозяйства и лёгкой промышленности (под советским зонтиком этим можно было заниматься без угрозы внешнего вторжения) Матьяш Ракоши взялся строить тяжёлую промышленность, от которой выхлопа приходится ждать долго, а уровень жизни населения при этом не растёт. Учитывая слишком прозрачные махинации с законом о выборах (который лишил 8,5 процента избирателей права голоса), популярности просоветскому лидеру это не добавило.
А горючего материала для бунта в стране хватало! После войны в Венгрии было 1,5 миллиона ветеранов, умеющих пользоваться оружием и, что греха таить, не сильно любящих русских и собственных коммунистов (в том числе вернувшегося на русских штыках Ракоши). Помимо внутренней протестной базы, была и внешняя. Множество венгров после войны осталось на Западе, причём по большей части это были идейные противники новой власти, вчерашние хортисты и салашисты, члены буржуазных партий и фашистского плана организаций. За рубежом они, понятное дело, попали под контроль западных разведок, по большей части западногерманской (там контакты ещё со времён войны были!) и американской, но и французы с англичанами не отставали.
После смерти Отца народов в Венгрии Матьяша Ракоши раскритиковали и сместили с поста главы правительства. На его место был поставлен Имре Надь. О биографии данного персонажа рассказывать — повторять биографию Ракоши: война, плен, вступление в Компартию, работа в Коминтерне... Разве что сведений о работе Ракоши на НКВД в 30-е годы нет. А о сотрудничестве Надя с данной филантропической организацией есть. Даже оперативный псевдоним известен — Володя. В 1937–1938 году Володя кураторам стучал как дятел, по его доносам на тот свет отправились десятки венгерских коммунистов, проживавших в СССР. Так что кадр был тоже... проверенный.
Если Ракоши был ориентирован на Сталина, то Надь — человек Хрущёва. Собственно говоря, и его приход к власти связан с перестановками в советской элите после 1953 года. Но считать товарища Имре национальным лидером, как это было принято после развала СССР и Варшавского блока, не стоит. Он был коммунистом старой закалки, просто ориентированным на другую группу в советской элите (у него ещё в 30-е были дружеские отношения с Николаем Бухариным, а после войны сложились такие же с Георгием Маленковым).
Имре Надь, как и его советские покровители, был популистом. В принципе, после Ракоши это было легко: больше внимания сельскому хозяйству, повышение зарплат, демократичная риторика, либеральная земельная реформа и — получите народного любимца! Но Хрущёв допустил ошибку: после смещения со всех постов Маленкова в Венгрии попросили на выход и его человека — Надя. Случилось это 18 апреля 1955 года. На место товарища Имре поставили Андраша Хегедюша, человека молодого и авторитетом в партии не пользовавшегося. За его спиной стоял... Ракоши, который переиграл своего соперника Надя в аппаратных играх. Но недолго старый интриган радовался: в июле 1956 года его отправили в отставку с поста генерального секретаря ЦК ВПТ (Венгерская партия труда, образовалась при слиянии компартии с социал-демократами). Под давлением СССР на его пост назначили Эрнё Герё. Как вы понимаете, цитировать его биографию тоже нет смысла — она как под копирку с первых двух списана.
В общем, заигравшись в столь увлекательные подковёрные шахматы, венгерские коммунисты буквально промухали готовящееся у них под носом восстание. И ведь нельзя сказать, что его готовили в глубокой тайне! Нет, на территорию страны регулярно запускали воздушные шары с листовками — сотнями, радиостанции «Голос Америки» и «Свободная Европа» вещали на венгерском так активно, что радиолампы светились нежно-малиновым светом, а через австрийскую границу на территорию страны вооружённые эмигранты шли чуть ли не рядами и колоннами. Да и возможности католической церкви использовались на 101 процент! Кардинал Йожеф Миндсенти не стеснялся работать со студентами и молодёжью, в том числе распространяя листовки с призывами на манер «...придёт время, когда вы получите от Бога приказ крушить, разрушать, истреблять!»
Полыхнуло 23 октября 1956 года. Началось традиционно, с массовой демонстрации (200 тысяч человек!) с красными флагами и транспарантами на тему советско-венгерской дружбы. Потом среди демонстрантов сами собой (ирония 89-го уровня!) появились лозунги об отмене обязательного изучения русского языка. Потом — требования отменить новый праздник — День освобождения от фашизма.
Выступления ширились! Уже через пару часов после начала демонстрации по городу ездили машины, с которых всем желающим раздавали оружие и боеприпасы. В Дом радио попытались проникнуть несколько студентов, дабы озвучить на всю страну программу из 16 пунктов, выдвинутую демонстрантами (про дружбу с СССР там уже ничего не было!). Охранявшие радиостанцию сотрудники местных органов госбезопасности начали стрелять. Пролилась кровь.
И — понеслось! Демонстранты начали захватывать административные здания, разоружать полицейских и воинские части, убивать коммунистов (с фирменной венгерской жестокостью — чехи с поляками и даже русские в Гражданскую войну на такую оказались неспособны!). Сотрудников органов госбезопасности вычисляли по жёлтым ботинкам, которые им выдавали в хозяйственной части. Сколько при этом было убито носителей жёлтых ботинок, с местными компетентными органами не связанных, история умалчивает. Как и при любом восстании, в и без того возбуждённую толпу, как пачку дрожжей в сельский нужник, кинули 9 962 освобождённых из тюрем уголовника (нет, революционеры освобождали из тюрем только политических заключённых, а то, что при этом на волю вышли уголовники, — досадное недоразумение!). Кроме освобождения заключённых из тюрем, освободили и Национальный банк — от наличности. Это было важно! Ядром восстания стали проплаченные «активисты», а этот народ забесплатно не работает.
Тут же подтянулись и красивые импортные машины, из которых вышли люди с фотокамерами и стали фиксировать «революцию» для иностранных информационных агентств. На всё происходящее смотрели из окна советский посол в Венгрии Юрий Андропов с женой Татьяной. Юрий Владимирович сделал выводы, а Татьяна Владимировна сошла с ума: она до конца жизни боялась выходить на улицу.
А что же Советская армия? А её на начало восстания в Будапеште не было. Венгерские коммунисты неоднократно просили советское руководство не размещать части в столице, поэтому наш контингент размещался в провинциальных городах. Отношения с местным населением, изначально неплохие, начинали портиться буквально на глазах: была включена пропагандистская машина и мозги венграм промывались в промышленных масштабах. По требованию восставших к власти пришло правительство... Имре Надя! Старый интриган решил половить рыбку в мутной воде и вернуться в кресло премьер-министра на волне антиправительственных выступлений.
Маршал Советского Союза Георгий Жуков приказал ввести в Будапешт войска. Вот только самих войск у нашего командования под рукой оказалось 2,5 тысячи. Их-то и ввели, но венгерское руководство не дало разрешения на открытие огня, поэтому в восставший город советские солдаты поехали без боеприпасов — от греха подальше. Кончилось это разоружением некоторых частей повстанцами, и войска было решено из города вывести.
Бой у Дома радио закончился к утру 24 октября. Начальник главного управления полиции Будапешта Шандор Копачи отдал приказ полиции огонь по восставшим не открывать, а вскоре и вовсе снял (по требованию восставших, само собой!) со здания полиции красные звёзды. А первый секретарь ЦК ВКП Эрнё Герё и бывший премьер-министр Андраш Хегедюш уже обрывали провод телефона, названивая в Москву с просьбой ввести войска: своими силами венгерское руководство с восставшей столицей уже не справлялось.
И советское руководство согласилось оказать помощь — в город вновь были введены войска: 6 тысяч человек, 290 танков, 120 бронетранспортёров и 156 артиллерийских орудий. Вот только внятных приказов командирам снова не дали: по опыту берлинских волнений 1953 года решили, что сам вид танков на улицах охладит пыл восставших. Но венгры не немцы, их угомонить оказалось куда сложнее. К 27 октября советская группировка в Будапеште была разгромлена: танки венгры встречали коктейлями Молотова, пехоту — огнём, пленных убивали со звериной жестокостью, над трупами издевались. Но тем не менее вторую часть полученного приказа советские войска выполнили: была перекрыта граница между Венгрией и Австрией, тем самым восстание в Будапеште лишили подкреплений.
Внезапно для советского руководства по радио выступил Имре Надь. Он призвал все венгерские части переходить на сторону восставших, обещая, что любой, кто сложит оружие до 14:00, не будет предан чрезвычайному суду. Одновременно исполком Венгерского национального комитета на чрезвычайном заседании принял обращение к президенту США с просьбой о помощи «венгерской революции». И помощь была бы оказана: американские войска в Австрии уже были приведены в повышенную боевую готовность, но на границе стали русские части.
Сразу стоит отметить, что о своём нейтралитете объявило правительство Австрии. В тех условиях это была практически поддержка, оказанная СССР: австрийцы, в отличие от американцев, гражданской войны у своих границ не хотели. Австрия перекрыла все мосты и дороги в Венгрию, заблокировав поставки оружия от американских частей. «Гуманитарные организации» бросившиеся оказывать «гуманитарную помощь» венграм, были поставлены в жёсткие рамки: вся помощь только небольшими картонными коробками, никаких контейнеров или эшелонов!
Любое восстание побеждает в первый день! Если в первый день безоговорочной победы не достигнуто, лавочку можно сворачивать. Венгерское восстание — наглядный пример этого. 25 октября к Будапешту подошли советские войска — 33-я гвардейская механизированная дивизия и 128 гвардейская стрелковая дивизия. На этот раз приказ открывать огонь в ответ на провокации солдаты имели. Когда по советскому танку повстанцами был открыт огонь, в ответ полетело и в венгров. Результат — 61 погибший, 284 раненых, толпа в панике разбежалась.
Весь день 26 октября в Будапеште шли уличные бои: советские войска продвигались к центру города, особенно жестокие столкновения были у кинотеатра «Корвин». Венгерская армия... взяла нейтралитет. Повстанцам венгерские солдаты по большей части не помогали, но и приказы собственного правительства исполняли в единичных случаях. Повстанцы, в свою очередь, с армией тоже старались не связываться: основное сопротивление оказывало AVH — местное КГБ и полиция. Впрочем, оказывало плохо. Вскоре Будапешт был по большей части под контролем восставших.
Советское командование тоже решительностью действий не отличалось. В ЦК КПСС пока не разобрались в обстановке и не могли дать разумных указаний военным — куда наступать. А хорошие военные самостоятельно политические решения принимать не приучены, у нас же не Латинская Америка! Имре Надь успешно пудрил мозги Хрущёву, доказывая, что никакая у него тут не антикоммунистическая контрреволюция, а обычные народные волнения. По всей стране формировались местные советы, и товарищ Имре со своим правительством признал их.
А Хрущёв, несмотря на сопротивление «старой гвардии» во главе с Молотовым, признал правительство Надя. Более того, и сам Никита Сергеевич, и Жуков были против ввода войск, но обстановка менялась не каждый день, а каждый час. Требования восставших всё более радикализировались, и после того, как Имре Надь заикнулся Хрущёву о новой нейтральной Венгрии, советский руководитель понял — Венгрия намерена выйти из советской сферы влияния. Буферная зона между СССР и Западной Европой, страшной кровью завоёванная в годы войны, рушилась на глазах, и допустить это в советском руководстве не хотел никто.
Между тем США вели в Венгрии политику, которую иначе чем скотской назвать не получается. С одной стороны, решение о невмешательстве войск НАТО в венгерский кризис было уже принято: как раз в это время развивался Суэцкий кризис и Запад оказался слишком занят на Ближнем Востоке, чтобы рисковать войной с СССР в Восточной Европе. С другой стороны, радиостанции «Голос Америки» и «Свободная Европа» держали риторику, которую при желании можно было рассматривать как обещание военной помощи. В результате венгры вели борьбу, заранее обречённую на поражение: иллюзий о возможности самостоятельно противостоять СССР никто из венгерского руководства не питал.
К 3 ноября всё было готово для военного разрешения венгерского кризиса: пять советских дивизий в Венгрии получили подкрепление — ещё 12 дивизий. Венгерскую делегацию во главе с министром обороны Палом Малетаром пригласили на переговоры в Тёкёле, где арестовали. В 3 часа утра 4 ноября советские войска одновременно с юга и с севера ударили на Будапешт, началась операция «Вихрь». В 5:20 утра Имре Надь последний раз обратился с воззванием по радио, в 8:07 «Свободное Радио Кошута» прекратило вещание. А в городе Сольнок уже действовало Венгерское революционное рабоче-крестьянское правительство Яноша Кадара.
Народной поддержкой правительство Кадара не пользовалось, но кто сказал, что ею пользовалось правительство Надя? В Будапеште советским войскам противостояло порядка 15 тысяч повстанцев — не слишком много для столицы государства. К 11 ноября с восстанием было покончено, последние отряды повстанцев сдались советским войскам. Погибло около 2 500 венгров, 20 000 было ранено. Советские войска потеряли 699 человек погибшими и 1 450 — ранеными, 80 процентов потерь пришлось на рабочие 8-й и 9-й районы Будапешта, где сопротивление было наиболее ожесточённым. Имре Надь пытался скрыться в Югославском посольстве, но был арестован на подходе. Впоследствии его повесили. Всего по итогам восстания казнили 229 человек, 22 тысячи попали в тюрьму, 13 тысяч были интернированы, около 200 тысяч бежало в Австрию. Большая часть посаженных после разгрома восстания была освобождена к 1963 году. Оригинальнее всех встрял кардинал Миндсенти: он скрылся в американском посольстве, откуда не выходил 15 лет. В 1971 году по просьбе Ватикана ему было позволено выехать в Австрию.
Результатом восстания 1956 года стало постоянное присутствие советских войск в Венгрии. До восстания их собирались выводить, после — речи об этом не заходило до самого конца Организации Варшавского Договора. Сегодня принято переосмысливать историю, отходя от стереотипов её подачи в советских учебниках. Но, разбирая факты о восстании 1956 года, невольно соглашаешься с советскими интерпретациями этих событий. Нет, не революция. Восстание, не получившее поддержки не только армии, но и общества. Яркое и кровавое событие, значение которого не стоит переоценивать.
Фёдор Ступин,
