Жители Британской империи были бы в восторге, если бы свершилось чудо и толстяк с сигарой, как встарь, неторопливо вошел в особняк на Даунинг-стрит и занял свой кабинет. Ведь сколько раз за последнее время на политическую вершину восходили люди, которые из-за своих ограниченных возможностей не соответствовали статусу главы государства: Борис Джонсон, Лиз Трасс, Риши Сунак. Нынешний премьер-министр Великобритании Кир Стармер – из той же бесславной когорты. И потому империя тоскует по Черчиллю. Впрочем, его вспоминают во многих странах, в том числе в России.
Черчилль морщился при упоминании о нашей стране. Недолюбливал царский строй, называл Николая II «колеблющимся и несчастным государем». Коммунистическую Россию и вовсе ненавидел, призывал «задушить большевизм в колыбели» и ратовал за военный поход против Советской страны.
С годами отношение Черчилля к России не изменилось. Но когда армада Гитлера вторглась в СССР, премьер-министр Великобритании заявил о полной поддержке Москвы. Причем он сделал это через несколько часов после того, как 22 июня 1941 года вермахт перешел к реализации плана «Барбаросса».
Выступление премьер-министра Великобритании пылало ненавистью к «кровожадному разбойнику», который «запускает свои механизированные армии на новые поля резни, грабежа и опустошения».
Черчилль писал: «Я вижу русских солдат, как они стоят на границе родной земли и охраняют поля, которые их отцы пахали с незапамятных времён. Я вижу, как они охраняют свои дома; их матери и жены молятся… Я также вижу тупую, вымуштрованную, послушную и свирепую массу гуннской солдатни, которая медленно и тяжело надвигается, словно рой ползущей саранчи...»
Это была выдающаяся речь – писателя, будущего лауреата Нобелевской премии по литературе, художника, политика. Именно таким многогранным был Черчилль. Его слова шли от сердца – он искренне сочувствовал русскому народу, подвергшемуся жестокой агрессии.
Раньше всех, не дожидаясь консультаций с президентом США Франклином Рузвельтом Черчилль заявил, что «мы должны оказать России и русскому народу всю помощь, какую только сможем… Мы уже предложили правительству Советской России любую техническую или экономическую помощь, которую мы в состоянии оказать и которая может быть ему полезной…».
Он понял, что такое нацизм, и видел его варварский оскал. Черная тень люфтваффе нависала над английскими городами, и асы Геринга каждый день подвергали их разрушительным атакам. Но они не сумели сломить дух британцев, которые не только сбивали самолеты с крестами на крыльях, но и совершали ответные воздушные атаки на города Германии.
Именно Черчилль своей непоколебимой стойкостью и волей поднимал дух британцев, появляясь с одним и тем же жестом «Victory!» повсюду - на улицах, среди развалин после бомбардировок, в госпиталях, в боевых частях. Тогда он еще не знал, что его стране придется вместе с Россией сражаться против Германии и ее союзников…
Нет, Черчилль не возлюбил Россию. Но он, сухой и рациональный политик, понимал, что Гитлеру нужно во что бы то ни стало сломать шею. И протянул Сталину руку помощи. Эти два немолодых политика разного воспитания, взглядов, идеологий были связаны друг с другом до конца Второй мировой войны.
…Черчилль обратился к Сталину за несколько месяцев до начала Великой Отечественной, предупредив о переброске германских дивизий из Румынии на территорию бывшего польского государства к границам СССР. Однако советский лидер проигнорировал сообщение из Лондона – он по-прежнему доверял своим германским партнерам и помнил злые выпады Черчилля в адрес Советского Союза. В конце концов, Сталин ему просто не доверял.
Черчилль вспоминал о своем послании в Москву в речи 22 июня: «…я четко и ясно предупреждал Сталина о предстоящих событиях. Я предостерегал его, как до этого предостерегал других. Остается только надеяться, что мои сигналы не были оставлены без внимания».
В своих мемуарах «Вторая мировая война» Черчилль писал, что «я все еще сожалею, что мои инструкции не были выполнены должным образом. Если бы у меня была прямая связь со Сталиным, я возможно, сумел бы предотвратить уничтожение столь большой части его авиации на земле».
В 1941 году такая связь появилась.
Отношения Черчилля и Сталина были сложными, они нередко спорили, гневались, обменивались колкостями. В августе 1942 года, когда немцы бешено рвались к Сталинграду, два лидера чуть ли не разругались. Премьер-министр привёз в Москву неприятное сообщение о том, что второго фронта в ближайшее время не будет. По словам Черчилля, «Сталин, откинувшись и пыхтя трубкой, полузакрыв глаза, извергал поток оскорблений. Мы достигли такой точки, перейдя которую, государственные деятели уже не могут вести переговоры».
Сталин понял, что перегнул палку и в последний день визита британской делегации пригласил Черчилля в свою кремлёвскую квартиру. Они хорошо выпили и закусили, поговорили по душам. После импровизированного шестичасового банкета Сталин проводил гостей до машины и сфотографировался с ними на память. Прилетев в Лондон, Черчилль сказал, что установил личные отношения со Сталиным, на которые так надеялся.
Во время второго визита в Москву британского премьера в октябре 1944 года у гостя и хозяина не обнаружилось никаких разногласий. Оба были в отменном настроении. Союзники сдирали шкуру с нацистов на западе, Красная армия беспощадно колотила вермахт на востоке. Гитлер злобно рычал в своем логове, но его уже никто не боялся.
На пресс-конференции по итогам встречи Черчилль упомянул о сотрудничестве СССР, Великобритании и США: «Дружба эта может спасти весь мир, как в период войны, так и в мирное время, и, пожалуй, она представляет собой то единственное, что способно обеспечить мир нашим детям и внукам. С моей точки зрения, это легко достижимая цель».
Трудно сказать насколько Черчилль был искренним, но из его уст прозвучали слова о перспективах «увековечить плоды нашей победы». Увы, несмотря на кажущееся взаимопонимание, союзники не всегда доверяли другу. А после смерти Рузвельта в апреле 1945 года, который скреплял антигитлеровскую коалицию своим умом, тактом и сдержанностью, в ней появились трещины. После окончания Второй мировой войны союз стал быстро рассыпаться.
В начавшихся распрях во многом был виноват Черчилль. Он произнес речь в американском городе Фултоне, которую назвали началом холодной войны. В ней он говорил об угрозе СССР западному миру и утверждал, что агрессивную коммунистическую идеологию способна остановить только мощь Запада.
По сути, Черчилль снова призвал к войне против России. С тех пор эстафету у него попеременно перенимали другие политические деятели Запада и повторяли примерно то же самое. Причем это было и во времена СССР, и в постсоветскую эпоху.
На короткие периоды воинственные призывы затихали, но потом звучали снова. Сейчас они слышны особенно громко и часто переходят в истерические вопли. Черчилль же в российской истории остался «поджигателем», объектом сатирических памфлетов и иронических карикатур. И автором антисоветского термина «железный занавес».
…Узнав в марте 1953 года сообщение о смерти Сталина, он, к тому времени снова воцарившийся на Даунинг-стрит, возможно, вспомнил лицо, изрытое оспинами и тяжелый взгляд хозяина Кремля. Никогда в жизни у Черчилля не было столь изощренного, умного и жесткого соперника. Он не раз отдавал ему должное в своих спичах.
Может, Черчиллю было даже жаль Сталина, который неожиданно скончался на своей даче в Кунцеве. Его смерть казалась странной и таинственной, поскольку агенты Intelligence Service сообщали, что советский лидер чувствует себя недурно для своих 73-х лет…
Вскоре после смерти Сталина Черчилля настиг инсульт - уже не первый. Это было похоже на месть бывшего союзника с того света…
Однако Черчилль быстро оправился от удара. 11 мая 1953 года он выступил с речью в парламенте, в которой говорил о своей готовности приехать в Москву «с надеждой установить взаимное понимание, что можно сделать что-то получше, чем продолжать раздирать на куски род человеческий, не делая исключений и для себя».
Это была сенсация – Запад уже сколотил НАТО, холодная война была в разгаре, бывшие союзники грозили друг другу, осыпали взаимные упреками.
Неужели Черчилль одумался, понял, что конфронтация становится опасной? Во всяком случае, для начала он хотел хотя бы немного смягчить отношения между бывшими союзниками. Секретарь Черчилля Джон Колвилл записал в дневнике, что его шеф «сильно озабочен идеей добиться чего-нибудь в делах с русскими, хотел бы встретиться с Маленковым лично. Очень разочарован в Эйзенхауэре, считает, что он и слаб, и неумен».
В своем стремлении улучшить отношения с СССР у Черчилля почти не было союзников, Тем не менее Черчилль вцепился в свою идею бульдожьей хваткой. В своем очередном выступлении в парламенте он призвал «убедить советских лидеров и, если мы сможем достичь этого, и советское население в том, что Запад не имеет никаких агрессивных намерений против СССР».
Но когда Черчилль окончательно решил встретиться с главой советского правительства Георгием Маленковым, который считался преемником Сталина, тот ушёл в отставку. Точнее, вынужден был это сделать. Он стал жертвой борьбы бывших сталинцев за власть .
Теперь могущество было разделено между первым секретарём ЦК КПСС Хрущевым и председателем Совета министров Николаем Булганиным. С последним Черчилль и собирался начать переговоры.
В марте 1955 года Булганин ответил согласием. Но уже через несколько дней Черчилля буквально вытолкали с Даунинг-стрит. Да он, усталый и больной, особо и не сопротивлялся. Его проводили со всеми возможными почестями.
Но вряд ли сэр Уинстон был доволен этой шумихой. Старику хотелось напоследок совершить огромное дело, которое могло войти в число его выдающихся деяний. Но – не удалось…
