11 ноября 1821 г. (30 октября по юлианскому календарю) родился знаменитый русский писатель, философ и публицист Федор Михайлович Достоевский. Даже ЮНЕСКО – весьма русофобская организация, признала его одним из самых читаемых авторов в мировой истории. А по результатам опроса, проведенного в 2002 году Норвежским книжным клубом среди литераторов, был составлен список 100 лучших книг в истории, и туда вошли четыре произведения Ф. М. Достоевского: "Преступление и наказание", "Идиот", "Бесы", "Братья Карамазовы". Большего присутствия в списке не удалось добиться ни одному автору в мире.
При этом многие напрасно забывают о публицистических талантах данного писателя. Мне лично Достоевский более интересен именно в этом качестве, поскольку в своих статьях он весьма глубоко проанализировал современные ему духовные и политические тенденции, которые и привели мир к нынешнему пагубному состоянию. В те времена практически все образованные слои русского общества были либеральными и восторгались Европой. Идиотствующие "прогрессисты" восторженно говорили о скором наступлении "светлого будущего", которое якобы придет с развитием науки и социальных реформ. В молодости Достоевский тоже невольно поддался этому поветрию, навязываемому тогда системой образования и газетами. Однако в более зрелом возрасте он силой своего ума вполне осознал, в какую пагубу уже тогда впал Запад, и какую большую угрозу "западническая" идеология таит для России. Достоевский, которого за это нередко обзывали "мракобесом", мрачно предсказывал революцию в России и объяснял ее пагубность, а также прозорливо писал о том, что освобожденные русскими от турецкого ярма славянские народы отплатят нашей стране черной неблагодарностью. И жизнь четко показала, что настоящими мракобесами и дураками были как раз его критики, а не этот прозорливый писатель.
В своей статье "Зимние заметки о летних впечатлениях" (1863 г.), писатель рассказал о реальном духовном и политическом состоянии европейских стран, по которым он немало попутешествовал. В ту пору описанные им пагубные тенденции были еще неочевидны, там еще сохранялись остатки нравственности и аристократизма. Но Достоевский понимал, что все идет к тем воистину апокалиптическим процессам, которые мы наблюдаем теперь, когда краеугольным камнем политики большинства европейских стран стала дехристианизация, русофобия и насаждение самых диких пороков. Федор Михайлович метко описал царящее там уже тогда массовое "стукачество", идеологию стяжательства, бешеное нарастание проституции и алкоголизма. Но главное – он осознавал, какой дух за этим всем стоит. Обрисовывая картины жизни Лондона – тогдашней "столицы мира", он отмечал:
"…при такой исполинской гордости владычествующего духа, при такой торжественной оконченности созданий этого духа, замирает нередко и голодная душа, смиряется, подчиняется, ищет спасения в джине и в разврате и начинает веровать, что так всему тому и следует быть…
… Это какая-то библейская картина, что-то о Вавилоне, какое-то пророчество из Апокалипсиса, в очию совершающееся. Вы чувствуете, что много надо вековечного духовного отпора и отрицания, чтоб не поддаться, не подчиниться впечатлению, не поклониться факту и не обоготворить Ваала, то есть не принять существующего за свой идеал...".
Как видим, большинство населения
В своих романах Достоевский метко описал нарастание безбожия, которое для России было не только духовной, но и политической проблемой, ведущей к революции, поскольку монархический строй базируется на религии.
Если верхушка общества начинает полагать, что Бога нет, то она просто автоматически придет к тому, чтобы свергнуть своего царя, утратившего сакральный авторитет Помазанника Божия, и зальет Россию кровью. Достоевский разделял мысль православных святых, что самой большой уловкой дьявола является его умению внушить мысль, будто его нет и вводить людей в сомнения. Поэтому он описывал контакты своего персонажа Ивана Карамазова с бесом, как шатания между верой и неверием:
"Ты сон и не существуешь!
– По азарту, с каким ты отвергаешь меня, – засмеялся джентльмен, – я убеждаюсь, что ты все-таки в меня веришь.
– Нимало! На сотую долю не верю!
– Но на тысячную веришь. Гомеопатические-то доли ведь самые, может быть, сильные. Признайся, что веришь, ну на десятитысячную…
– Лжешь! Цель твоего появления уверить меня, что ты есь.
– Именно. Но колебания, но беспокойство, но борьба веры и неверия – это ведь такая иногда мука для совестливого человека, вот как ты, что лучше повеситься. Я именно, зная, что ты капельку веришь в меня, подпустил тебе неверия уже окончательно… Я тебя вожу между верой и безверием попеременно, и тут у меня своя цель".
Достоевский отвергал европейскую литературную традицию Нового времени воспевать величие дьявола, и, напротив, отмечал пошлость мирового зла. В видении дьявол говорит Ивану Карамазову:
"…ты злишься на меня за то, что я не явился тебе как-нибудь в красном сиянии, "гремя и блистая", с опаленными крыльями, а предстал в таком скромном виде. Ты оскорблен, во-первых, в эстетических чувствах твоих, а во-вторых, в гордости: как, дескать, к такому великому человеку мог войти такой пошлый черт?"
Достоевский как будто и не впадает в полный мистицизм, но дает понять читателю, что видение дьявола Ивану Карамазову было реальным – этот незваный гость сообщил ему информацию, которая вскоре подтвердилась:
"В раму окна вдруг раздался со двора твердый и настойчивый стук…
– Слышишь, лучше отвори, – вскричал гость, – это брат твой Алеша с самым неожиданным и любопытным известием, уж я тебе отвечаю!
Алеша, пристально вглядывался в лицо Ивана…
– Брат, – вскричал он вдруг, – ты, верно, ужасно болен! Ты смотришь и как будто не понимаешь, что я говорю.
– Это хорошо, что ты пришел, – проговорил как бы задумчиво Иван и как бы вовсе не слыхав восклицания Алеши. – А ведь я знал, что он повесился.
– От кого же?
– Не знаю от кого. Но я знал. Знал ли я? Да, он мне сказал. Он сейчас еще мне говорил…"
Достоевский также разделял мысль святых о том, что потусторонний мир чаще всего проявляет себя в качестве как бы случайного стечения обстоятельств, и чудо может порой показаться плодом болезненного воображения, но это именно кажется, а на деле оно реально. В романе "Преступление и наказание" Достоевский писал:
"Ведь обыкновенно как говорят? – бормотал Свидригайлов, как бы про себя, смотря в сторону и наклонив несколько голову. – Они говорят: "Ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред". А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что привидения являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то, что их нет, самих по себе.
— Конечно, нет! – раздражительно настаивал Раскольников.
— Нет? Вы так думаете? – продолжал Свидригайлов, медленно посмотрев на него. – Ну а что, если так рассудить (вот помогите-ка): "Привидения – это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее земной человек, а стало быть, должен жить одною здешнею жизнью, для полноты и для порядка. Ну а чуть заболел, чуть нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновений с другим миром больше, так что когда умрет совсем человек, то прямо и перейдет в другой мир".
Можно уверенно допустить, что Достоевский своим популярным в народе творчеством отстрочил революцию в России, оттянул кровавые события на десятки лет. Он талантливо разоблачил революционный дух и объяснил катастрофичность навязывания либеральных и социалистических идей. В этом – его огромная заслуга. Вместе с тем, его творчество тоже несло на себе некоторый отпечаток духа времени. И я полностью согласен с мнением известного современного православного публициста и богослова архимандрита Рафаила (Карелина), который отмечал:
"Достоевский талантливо писал о том, что пережил сам. Его критика атеизма отличается необычайной глубиной и проницательностью, но у него не было личного опыта христианского аскетизма… поэтому он не мог создать образ христианского подвижника в своих произведениях. Он писал свои книги на душевном уровне, писал искренно, но на духовный уровень он подняться не мог, и я думаю, что чувствовал это сам и поэтому много вычеркнул из романа "Братья Карамазовы".
Его христианские герои не живые люди, а тени, вызванные из небытия его измученным воображением. Старец Зосима выступает как резонер, с каким-то своеобразным и странным христианством, можно сказать "космическим" христианством – как поклонением "матери-Земле" и всему живушему на ней. Здесь Достоевский народную святость подменяет тонким язычеством, как бы отголоском Древней Руси.
Что касается Алеши Карамазова, то это монах-"шатайка", который не может ужиться в монастыре и бродит по белу свету. Думаю, что сам Достоевский не вполне понимал, зачем человеку, сострадающему людям, находиться в монастыре и что он будет делать полезного в своей одинокой келии. Мне кажется, что Достоевский похож на колокол, который зовет людей к Богу, но сам так и остался у ворот храма".
Тем не менее, над морем своих современников из высших классов России Достоевский высился, как титан. Ему в целом удалось вырваться из прокрустова ложа тогдашнего либерального образования и не только предвидеть нерадостное будущее, но даже успешно оттянуть сроки его наступления.
Особенно актуален в наши дни факт того, что Достоевский своим творчеством и даже своим происхождением объединял Русь. Он всегда отвергал любой сепаратизм, отмечал важность сохранять единство Отечества, а в его роду были и великороссы, и малороссы и белорусы. Мне, хоть я коренной украинец, Достоевский, несмотря на некоторые нюансы, все же неизмеримо ближе, чем, например, литератор-русофоб мелкого пошиба Тарас Шевченко, которого нам с детства навязывала пропаганда в УССР. Ибо Украина – это Россия, а украинцы – часть великого русского народа.
Читайте нас: