24 февраля 2022 года Россия вынуждена была начать специальную военную операцию, что дает основание рассмотреть некую ретроспективу, вспомнить ставшие уже достоянием истории события и попытаться дать прогнозы её развития.
Обычно анализ того или иного вооруженного конфликта историки начинают с «замыслов сторон», и тут уже с определенностью можно сказать, что у нашего противника, под которым следует понимать весь коллективный Запад, он сводился к гамбиту, в котором нужный результат должен был быть достигнут жертвой фигуры (или пешки, как считать — дело вкуса), роль которой играет Украина.
В том, что она не сможет долго сопротивляться российской военной мощи, не сомневался практически никто, и, что показательно, даже по мере нарастания напряженности, вызванной киевскими провокациями, никаких шагов по усилению военного потенциала Киева не предпринималось.
Забегая вперед, заметим, что и в первые недели СВО Украине предоставили лишь легкие, «быстроосваиваемые» вооружения: «Джавелины», «Стингеры» и т. п., которые, среди прочего, хороши при партизанской войне. Очевидно, исходили из того, что тяжелые вооружения всё равно «не успеют».
Но ещё более показательно, что Запад, по сути, не делал ничего, чтобы предотвратить силовое развитие событий. По банальной политической логике следовало бы через заявления официальных лиц, публикации в СМИ, включая всяческие утечки, а также по закрытым каналам, вплоть до подбрасывания российской разведке совершенно «закрытой» информации, дать понять Москве, что цена будет чрезмерно тяжелой.
И как в любой такой игре, вполне возможен был и блеф, попытки запугать визави теми контрмерами, которые на самом деле ты не планируешь предпринимать при любом раскладе.
Но Запад в этом плане был весьма аккуратен, до 24 февраля о любых видах военной помощи речь практически не шла, точнее, в принятом конгрессом законопроекте о санкциях, которые предлагалось наложить на Россию в случае вторжения российских войск в Украину, предусматривалось увеличение помощи последней аж на 500 млн долл.
«Упор» делался на экономические санкции, но выглядели они, прямо скажем, просто смехотворными. Если вкратце, санкции против трех крупнейших российских банков (которые и так были под ними), расширение списка подсанкционных лиц…
Практически ничего нового по сравнению с теми, что уже действовали, разве что «в течение полугода Минфин, Госдепартамент и разведка должны будут опубликовать детальный доклад об имуществе Владимира Путина, его родственников и приближенных бизнесменов». Кстати, а где этот доклад?
А ведь парламентариям по законам жанра положено занимать куда более жесткую позицию, чем исполнительной власти, демонстрировать твердую решимость, настаивать на самых жестких мерах и т. д.
В общем, не может не возникнуть впечатления, что за протокольной словесной мишурой американцы откровенно сдавали Украину, недвусмысленно давая понять, что ответная реакция будет носить вполне дежурный и терпимый для России характер.
Для тех, кто «в теме», это можно было объяснить достигнутыми за полгода до этого в Женеве договорённостями Владимира Путина и Джо Байдена (к чему пришли в Женеве по Украине), свою часть которых (склонить Киев к выполнению Минских соглашений) Вашингтон не смог выполнить.
Но реальность оказалась совершенно иной. В первые же дни СВО были введены наверняка заранее «сверстанные» и согласованные действительно тяжелейшие антироссийские санкции, включая заморозку всех российских активов на Западе, включая золотовалютные резервы.
В общем, схема, которая является идеей-фикс западных стратегов примерно с начала десятых годов: санкции обваливают российскую экономику, это приводит к падению популярности российского лидера и его смещению в результате «народных» протестов. В любом случае подорванный экономический потенциал должен был кардинально снизить влияние России, её возможности вести активную внешнюю политику на десятилетия вперед.
Поскольку же предыдущие попытки его реализации (2014 год и позднее) результата не дали, то нужны были «адские» санкции, для которых, в свою очередь, требовался очень веский повод, такой как полномасштабная военная операция на Украине. Киев своими действиями должен был сделать решение о её проведении неизбежным.
Всё указывает на то, что это не столько американский, сколько британский проект. Ещё в июне 2021-го «Альтернатива» обратила внимание, что Англия «с места в карьер» направила усилия на поддержку Киева (чтобы он выдержал давление Вашингтона) и срыв Женевских договоренностей Путина и Байдена.
И Борису Джонсону это удалось, навязав данную стратегию формально старшему заокеанскому партнеру, благо и в самих США существуют крайне антироссийские влиятельные круги.
А вот что не удалось, так это реализовать этот «хитрый план» — российская экономика оказалась блестяще готовой к самым тяжелым санкциям и выдержала их с самыми минимальными издержками. Тем более усложнение поездок в Европу и доступа к ряду брэндов не привело к вожделенным подвижкам в российском обществе. Скорей наоборот.
Но, к сожалению, думаю, констатируя это, я не «открою Америки», «не так» пошло не только у них. Насколько можно судить, СВО планировалась как военно-полицейская операция, которая в короткие сроки и относительно «малой кровью» (в том числе и противника) должна была привести к власти на Украине лояльный России режим, который сразу примет на себя бразды правления.
На это указывает направление главного удара — на столицу. Показательно, что уже 24 февраля российские колонны без малейшего сопротивления прошли через центр Сум и двинулись дальше, без попыток установить контроль над этим областным центром. И в дальнейшем, до завершения киевской операции и отвода оттуда российских сил, они контролировали лишь прилегающие к основным трассам участки и населенные пункты. Последующие попытки взять под контроль Чернигов и те же Сумы успеха не имели.
Другой областной центр, Херсон, был также блокирован ещё 24 февраля (украинские силовики из него бежали), но занят был лишь спустя неделю, причем ещё два месяца в городе действовали украинские гражданские власти, над горсоветом развевался жовто-блакитный флаг, вдохновляя участников регулярных антироссийских митингов.
Естественно, расчет был на то, что несколько сильных ударов деморализуют украинскую армию и она перестанет оказывать серьезное сопротивление, позволив занять ключевые «центры принятия решений».
Сложно сомневаться в том, что строился он на обещаниях и прогнозах тех самых фигур, которые должна была привести к власти СВО, причем соответствующие договоренности, судя по многому, имели место не только с оппозиционерами, но с местными властями ряда городов.
Приходится констатировать, что доверие к ним стало тяжелой ошибкой, о возможности которой неоднократно предупреждала «Альтернатива». Вполне рабочим выглядит и допущение, что именно через кого-то из этих «союзников» киевский режим получил информацию о российских планах.
Поэтому наиболее боеспособные и мотивированные части были сосредоточены в районе Киева и Харькова (резервная столица «другой Украины»), не позволив их занять сходу. А видя российскую пробуксовку возле них, начали быстро приходить в чувство и части ВСУ на других направлениях, где изначально российская армия не встречала серьезного сопротивления (прежде всего южное, крымское, где за первые сутки СВО российские войска продвинулись более чем на сто километров).
Следует признать, запас суггестивной прочности у ВСУ, да и в целом в украинском обществе, оказался больше, чем можно было рассчитывать. Это, а также, конечно, самые жесткие репрессивные меры стало причиной того, что, несмотря на отдельные эпизоды, развала фронта и тыла не произошло.
Понимание того, что война принимает затяжной характер, вынудило изменить стратегию и приоритеты. На юге и в районе Харькова пришлось перейти к стратегической обороне и вывести за пределы украинской территории киевскую группировку ВС РФ (политический кейс Стамбула в этом материале не рассматривается), сосредоточив усилия на освобождении Донбасса, где пришлось иметь дело с хорошо организованной обороной противника.
А затем пришлось пережить чувствительную неудачу в районе Изюма — Балаклеи. Не хочу выглядеть «охранителем», но должен констатировать: очень редко войну, тем более длительную, удается выиграть, как говорят футболисты, «в одну калитку» даже при значительном численном и материальном превосходстве над противником.
К осени же 2022 года и оно было утеряно. Украина провела мобилизацию, мы же с ней явно запоздали. Но самое главное, «пробуксовка» СВО взбодрила Запад. Обрушить российскую экономику не удалось, но замаячила возможность нанести России военное поражение руками украинцев. Номенклатура и объемы военных поставок, включая современные и эффективные образцы, другие виды военной помощи стали неуклонно расширяться.
Периодически пробивавшие нашу ПВО «Хаймарсы», поставившие под угрозу переправы на Днепре, заставили принять ещё одно крайне тяжелое решение — об оставлении Херсона и правобережного плацдарма.
Но именно в этот сложный момент в состав России по итогам референдумов вошли четыре новых региона. Такой шаг со стороны российского руководства стал «демонстрацией флага», того, что она не только не ищет мира «любой ценой» путем унизительных уступок, но и никогда на него не согласится.
Примерно в то же самое время из уст высших российских руководителей всё чаще стали звучать заявления о том, что русские и украинцы — один народ, а нынешний конфликт имеет черты гражданского, как и очевидный скепсис относительно того, что между Россией и государственным образованием «Украина» возможно построение нормальных отношений в силу метафизического антироссийского характера последнего (и снова рискну напомнить, что «Альтернатива» и её главред говорят об этом с 2009 года). Думаю, к таким выводам в значительной мере Кремль подтолкнул и печальный опыт начального этапа СВО в части сотрудничества с украинскими «элитами».
Таким образом, хотя официально «цели СВО остаются неизменными», в реальности они не минимизированы, а наоборот, значительно углублены. «Курочка по зернышку клюет» — так российский лидер в конце 2022 г. обозначил избранную стратегию СВО, т. е., называя вещи своими именами, это война в долгую, на измор.
В неё укладывалось и использование «курской тактики» в отношении масштабного наступления противника летом 2023-го, на которое он и его западные патроны возлагали такие надежды.
И сегодня можно констатировать, что войну на измор, причем не только у Киева, но и всего явно пребывающего в растерянности коллективного Запада, Россия выигрывает действительно вчистую, причем во всех сферах: экономической, ВПК, военной и даже морально-психологической. Подробно на этом останавливаться не буду — материалы на эту тему, в том числе на «Альтернативе», читатель наверняка видел неоднократно.
Но, конечно, остается вопрос: почему этот выигрыш пока не материализуется в масштабное и успешное наступление российских Вооруженных сил. Почему освобождение одной Авдеевки после многомесячных боев рассматривается как грандиозная победа на фоне многонедельных боданий за безвестные деревушки, когда продвижение на несколько сот метров рассматривается как большой успех.
Возникают естественные вопросы: сколько времени и какая цена потребуется хотя бы на освобождение конституционных территорий Российской Федерации, не говоря же об остальной пока ещё Украине или хотя бы Новороссии? Действительно ли имеет место позиционный тупик, о котором говорят западные эксперты?
Безусловно, на нынешнем этапе развития военной теории и особенно практики, сформировавшейся в ходе СВО, оборона получила серьезное преимущество над наступлением, сделав последнее особо сложной и требующей большого перевеса сил операцией.
Но вспомним и знаменитого военного теоретика Хельмута Карла Мольтке: «Целью любой операции должна быть не территория, а армия противника. Кончится армия — территория придет сама собой». По всему, именно на этом сейчас построена российская стратегия.
Что же касается территорий, то их занятие, особенно в условиях современной войны, сопровождается их тяжелейшими разрушениями, жертвами и бегством мирного населения. А восстанавливать всё это России.
Поэтому, весьма вероятно, смысл избранной стратегии и в том, чтобы решить «проблему» вражеской армии, потратив на это несколько больше времени, но затронув при этом как можно меньше территорий. Во всяком случае, на это многое указывает.
Александр Фидель,
Читайте нас: