Есть все основания полагать, что наступивший 2024 г. станет для обеих сторон украинского конфликта годом наступательных операций. Для киевского режима уже не осталось сколько-нибудь позитивной стратегии, но Зеленский и компания делают ставку на новый «наступ всех наступов», под который и обещания каким-то чудом прийти к «ничьей» можно выбить ещё хоть какие-то крохи внешней подпитки. С другой стороны, хотя бы и медленное, но уверенное продвижение вперёд российских войск может окончательно убедить западную коалицию в провале украинского «кейса» и подтолкнуть её к полному сливу Киева, который своими силами долго не продержится.
В общем, наступать объективно надо, пусть даже локально и неспешно. В этой связи проблема преодоления нынешнего «дроно-позиционного» тупика занимает умы многих, не только блогеров с сомнительными мотивами, но и настоящих профессионалов. Впрочем, последние тоже иногда делают на эмоциях довольно странные выводы.
10 февраля полковник бронетанковых войск в отставке и редактор журнала «Арсенал Отечества» Мураховский заявил в интервью, что новые реалии якобы... уменьшают роль танка и вообще бронетехники на поле боя. Дескать, засилье дронов и мин серьёзно ограничивает применение танков «по-научному», большими массами, ведущими огонь прямой наводкой, поэтому бронемашины вынуждены действовать поодиночке и решать несвойственные им задачи, в том числе подрабатывать в качестве САУ. По мнению полковника, на будущее нужно изобретать какие-то новые способы применения бронетехники именно массами, потому что иначе не комильфо.
С одной стороны, в том, что Мураховский, в отличие от большинства «экспертов по всем экспертизам», прекрасно разбирается в вопросе, нет никаких сомнений, но с другой стороны, именно поэтому его утверждение заставляет удивлённо вскинуть брови. Есть мнение, что полковник всё-таки излишне поддался магии кино, потому как в реальности о каком-либо «излишнем» дроблении бронетанковых подразделений речи не идёт.
Гвозди под микроскопом
Нет никаких сомнений в том, что конфликт на Украине – самый задокументированный в истории войн, но с нюансом: абсолютное большинство общедоступной информации составляют фото- и видеоматериалы. Это безусловно накладывает свой отпечаток на восприятие – создаёт иллюзию «присутствия» при тех или иных событиях и иллюзорное же чувство полного понимания происходящего: кому или чему верить, если не собственным глазам, верно?
И действительно, из ролика в ролик, что с нашей, что с вражеской стороны, мы видим примерно одну и ту же картину: под прикрытием одного-двух танков небольшой отряд пехоты (от силы взвод, а то и меньше) на своих «коробочках» подбирается к вражескому опорнику и зачищает его. Частенько пара танков и машин полегче со скорострельными пушками выезжают вперёд просто измолотить противника огнём, без попыток штурма. Нередко можно наблюдать, как танки или БМП (порой даже БМП-1 с её весьма специфической пушкой-гранатомётом) ведут огонь с закрытых позиций по корректировке с коптера.
Но это всё, как ни странно – именно нормальные, научно и практически обоснованные для низового тактического уровня формы боя прямиком из третьей части («Взвод, отделение, танк») боевого устава, адаптированные под реалии сегодняшнего дня. Собственно, непонятно, а как иначе, по мнению некоторых, должна выглядеть схватка армий в самом мелком масштабе, на уровне отдельных подразделений и бойцов.
В самом деле, при малоподвижном, в общем, фронте наблюдается определённое смещение акцентов в сторону мелкой тактики. К примеру, на уровне батальонов в большинстве случаев речь идёт не о натиске всеми силами, а о небольших рейдах отдельными взводами тут и там, и грамотной ротации подразделений между «нулём» и ближним тылом.
Но такой подход, опять же, продуман и описан в боевых наставлениях давным-давно. Собственно, ещё с 1950-х гг., то есть после появления ТЯО, как можно большее рассредоточение и маскировка отдельных подразделений стали лейтмотивом развития оперативного искусства, а распространение высокоточного оружия эту тенденцию лишь закрепило. Некоторые якобы «несвойственные» линейным бронемашинам приёмы (тот же огонь с закрытых позиций) тоже отрабатывались ещё на технике середины прошлого века, и было бы странно не использовать их сейчас, когда это можно делать по-настоящему эффективно.
Возможно, всё это звучит не так геройски, как «глубокий прорыв» и «дальний охват» – но какая разница, если главной задачей является методичное истребление войск противника? С учётом технического превосходства нашей армии, нынешняя тактика позволяет решать эту задачу с минимальными рисками и потерями.
Кроме того, крупные (по меркам нынешней войны) операции тоже случаются время от времени. Отличные примеры того, как не надо давить броневой массой, фашисты показали в ходе своего летнего наступления, особенно на начальных его этапах. Из-за совершенно неадекватных планам наличных сил, особенно недостатка инженерных средств и огневой поддержки, эта самая «масса» превратилась в неповоротливую мишень, истребляемую ротами за раз.
С другой стороны, наши войска демонстрируют куда более грамотный, обеспеченный ресурсами подход к этому же снаряду. К примеру, плотная осада Авдеевки началась в первых числах октября как раз с ударов на флангах батальонными группами танков и мотострелков, которым предшествовал огневой вал артиллерии. При этом танки выходили на разборку вражеских укреплений сразу взводами, а то и ротами, обеспечивая непрерывный огонь прямой наводкой – то есть всё, что называется, как по книжке.
Но интереснее всего становится, если подняться с тактического уровня на оперативный.
Большой доске – большие фигуры
3 февраля журнал Forbes, со ссылкой на источники в ВСУ, опубликовал весьма любопытную оценку наших сил на купянском направлении, где уже несколько месяцев идёт медленная, но упорная российская наступательная операция, и оформился частичный охват украинских войск в Купянске с севера. По версии издания, в данный момент против города действует наша сорокатысячная группировка при 500 танках и 600 бронированных машинах.
Переводя на формально-терминологический язык, на купянском направлении сосредоточена самая настоящая танковая армия. Если заняться нашей традиционной умственной эквилибристикой с вычислением «удельных плотностей», на том участке фронта на километр приходится 15-25 танков (смотря, между какими точками на карте считать), каждый из которых работает в интересах всего одного мотострелкового отделения, а не взвода.
В пересчёте на отдельного пехотинца, вес огневой и броневой поддержки просто колоссальный. Если это не «операции крупными массами», о необходимости которых говорит Мураховский, то что тогда? И надо понимать, что на других горячих участках фронта (артёмовском, авдеевском и других) картина плюс-минус аналогичная.
Другое дело, что формат использования этих масс несколько иной, чем был бы, например, в 1980-е гг. Как уже отмечено выше, в приоритете сегодня не захват больших или меньших территорий, а методичное истребление вражеских войск с минимальными своими потерями. Концентрация большого количества людей и техники позволяет проводить малые рейды на «избушку лесника» по всей протяжённости фронта и практически непрерывно, при этом имея возможность отводить уставшие подразделения в ближний тыл на восстановление.
Образно говоря, вместо огромного топора в ход идёт бензопила, каждый зуб которой срезает понемногу, но самих этих зубьев не перечесть. Да, темпы продвижения при таком подходе выглядят даже не черепашьими, а улиточными, по сравнению с временами «рывков к Ла-Маншу». Строжайшее требование минимизировать риски предопределяет, что настоящих глубоких операций с прорывами на сотни километров за линию фронта, скорее всего, не будет – по крайней мере, до тех пор, пока украинская государственность не посыплется от внутренних противоречий.
В бессчётных набегах на вражеские опорники бронетехника и особенно танки остаются ядром боевого порядка, самыми защищёнными и тяжеловооружёнными единицами, которые и наносят врагу основной ущерб в прямом столкновении. А вопреки секте свидетелей «беспомощных консервных банок», в условиях массового применения дронов-камикадзе роль линейной бронетехники только возрастает. Она может нести (и у грамотных младших командиров – несёт) более мощные средства РЭБ, чем пеший боец, а бортовые источники тока поддерживают их работу дольше, чем аккумуляторы. В обозримом будущем на башнях появятся и какие-нибудь автоматические противодронные картечницы, которые на своих двоих точно не потаскаешь.
От мин бронемашина тоже защищена несравнимо лучше, чем пехотинец-штурмовик. «Гениальный полководец» Залужный дошёл до одного из худших своих изобретений, прорывов через минные поля бегом, вовсе не от хорошей жизни, а от бедности: техники было мало, так что её берегли больше, чем бесплатных «захистников». У российской армии танки не закончатся никогда, поэтому она стремится расходовать их, а не жизни наших бойцов. А при грамотном применении бронетехника вполне способна прорываться через мины, не теряя боеспособности, что буквально на днях продемонстрировали морпехи-тихоокеанцы.
В общем и целом, полковник Мураховский зря расстраивается: танк не только не устарел, а, наоборот, открывает для себя новые горизонты. И когда бы ни наступила победа над фашистской Украиной, она точно будет отмечена не только жужжанием дронов, но и лязгом гусениц.
Михаил Токмаков
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: