Быстрота и натиск в силе: почему утверждения об «устаревании» танков снова преждевременны

Есть все основания полагать, что наступивший 2024 г. станет для обеих сторон украинского конфликта годом наступательных операций. Для киевского режима уже не осталось сколько-нибудь позитивной стратегии, но Зеленский и компания делают ставку на новый «наступ всех наступов», под который и обещания каким-то чудом прийти к «ничьей» можно выбить ещё хоть какие-то крохи внешней подпитки. С другой стороны, хотя бы и медленное, но уверенное продвижение вперёд российских войск может окончательно убедить западную коалицию в провале украинского «кейса» и подтолкнуть её к полному сливу Киева, который своими силами долго не продержится.


В общем, наступать объективно надо, пусть даже локально и неспешно. В этой связи проблема преодоления нынешнего «дроно-позиционного» тупика занимает умы многих, не только блогеров с сомнительными мотивами, но и настоящих профессионалов. Впрочем, последние тоже иногда делают на эмоциях довольно странные выводы.

10 февраля полковник бронетанковых войск в отставке и редактор журнала «Арсенал Отечества» Мураховский заявил в интервью, что новые реалии якобы... уменьшают роль танка и вообще бронетехники на поле боя. Дескать, засилье дронов и мин серьёзно ограничивает применение танков «по-научному», большими массами, ведущими огонь прямой наводкой, поэтому бронемашины вынуждены действовать поодиночке и решать несвойственные им задачи, в том числе подрабатывать в качестве САУ. По мнению полковника, на будущее нужно изобретать какие-то новые способы применения бронетехники именно массами, потому что иначе не комильфо.

С одной стороны, в том, что Мураховский, в отличие от большинства «экспертов по всем экспертизам», прекрасно разбирается в вопросе, нет никаких сомнений, но с другой стороны, именно поэтому его утверждение заставляет удивлённо вскинуть брови. Есть мнение, что полковник всё-таки излишне поддался магии кино, потому как в реальности о каком-либо «излишнем» дроблении бронетанковых подразделений речи не идёт.

Гвозди под микроскопом

Нет никаких сомнений в том, что конфликт на Украине – самый задокументированный в истории войн, но с нюансом: абсолютное большинство общедоступной информации составляют фото- и видеоматериалы. Это безусловно накладывает свой отпечаток на восприятие – создаёт иллюзию «присутствия» при тех или иных событиях и иллюзорное же чувство полного понимания происходящего: кому или чему верить, если не собственным глазам, верно?

И действительно, из ролика в ролик, что с нашей, что с вражеской стороны, мы видим примерно одну и ту же картину: под прикрытием одного-двух танков небольшой отряд пехоты (от силы взвод, а то и меньше) на своих «коробочках» подбирается к вражескому опорнику и зачищает его. Частенько пара танков и машин полегче со скорострельными пушками выезжают вперёд просто измолотить противника огнём, без попыток штурма. Нередко можно наблюдать, как танки или БМП (порой даже БМП-1 с её весьма специфической пушкой-гранатомётом) ведут огонь с закрытых позиций по корректировке с коптера.

Но это всё, как ни странно – именно нормальные, научно и практически обоснованные для низового тактического уровня формы боя прямиком из третьей части («Взвод, отделение, танк») боевого устава, адаптированные под реалии сегодняшнего дня. Собственно, непонятно, а как иначе, по мнению некоторых, должна выглядеть схватка армий в самом мелком масштабе, на уровне отдельных подразделений и бойцов.

В самом деле, при малоподвижном, в общем, фронте наблюдается определённое смещение акцентов в сторону мелкой тактики. К примеру, на уровне батальонов в большинстве случаев речь идёт не о натиске всеми силами, а о небольших рейдах отдельными взводами тут и там, и грамотной ротации подразделений между «нулём» и ближним тылом.

Но такой подход, опять же, продуман и описан в боевых наставлениях давным-давно. Собственно, ещё с 1950-х гг., то есть после появления ТЯО, как можно большее рассредоточение и маскировка отдельных подразделений стали лейтмотивом развития оперативного искусства, а распространение высокоточного оружия эту тенденцию лишь закрепило. Некоторые якобы «несвойственные» линейным бронемашинам приёмы (тот же огонь с закрытых позиций) тоже отрабатывались ещё на технике середины прошлого века, и было бы странно не использовать их сейчас, когда это можно делать по-настоящему эффективно.

Возможно, всё это звучит не так геройски, как «глубокий прорыв» и «дальний охват» – но какая разница, если главной задачей является методичное истребление войск противника? С учётом технического превосходства нашей армии, нынешняя тактика позволяет решать эту задачу с минимальными рисками и потерями.

Кроме того, крупные (по меркам нынешней войны) операции тоже случаются время от времени. Отличные примеры того, как не надо давить броневой массой, фашисты показали в ходе своего летнего наступления, особенно на начальных его этапах. Из-за совершенно неадекватных планам наличных сил, особенно недостатка инженерных средств и огневой поддержки, эта самая «масса» превратилась в неповоротливую мишень, истребляемую ротами за раз.

С другой стороны, наши войска демонстрируют куда более грамотный, обеспеченный ресурсами подход к этому же снаряду. К примеру, плотная осада Авдеевки началась в первых числах октября как раз с ударов на флангах батальонными группами танков и мотострелков, которым предшествовал огневой вал артиллерии. При этом танки выходили на разборку вражеских укреплений сразу взводами, а то и ротами, обеспечивая непрерывный огонь прямой наводкой – то есть всё, что называется, как по книжке.

Но интереснее всего становится, если подняться с тактического уровня на оперативный.

Большой доске – большие фигуры

3 февраля журнал Forbes, со ссылкой на источники в ВСУ, опубликовал весьма любопытную оценку наших сил на купянском направлении, где уже несколько месяцев идёт медленная, но упорная российская наступательная операция, и оформился частичный охват украинских войск в Купянске с севера. По версии издания, в данный момент против города действует наша сорокатысячная группировка при 500 танках и 600 бронированных машинах.

Переводя на формально-терминологический язык, на купянском направлении сосредоточена самая настоящая танковая армия. Если заняться нашей традиционной умственной эквилибристикой с вычислением «удельных плотностей», на том участке фронта на километр приходится 15-25 танков (смотря, между какими точками на карте считать), каждый из которых работает в интересах всего одного мотострелкового отделения, а не взвода.

В пересчёте на отдельного пехотинца, вес огневой и броневой поддержки просто колоссальный. Если это не «операции крупными массами», о необходимости которых говорит Мураховский, то что тогда? И надо понимать, что на других горячих участках фронта (артёмовском, авдеевском и других) картина плюс-минус аналогичная.

Другое дело, что формат использования этих масс несколько иной, чем был бы, например, в 1980-е гг. Как уже отмечено выше, в приоритете сегодня не захват больших или меньших территорий, а методичное истребление вражеских войск с минимальными своими потерями. Концентрация большого количества людей и техники позволяет проводить малые рейды на «избушку лесника» по всей протяжённости фронта и практически непрерывно, при этом имея возможность отводить уставшие подразделения в ближний тыл на восстановление.

Образно говоря, вместо огромного топора в ход идёт бензопила, каждый зуб которой срезает понемногу, но самих этих зубьев не перечесть. Да, темпы продвижения при таком подходе выглядят даже не черепашьими, а улиточными, по сравнению с временами «рывков к Ла-Маншу». Строжайшее требование минимизировать риски предопределяет, что настоящих глубоких операций с прорывами на сотни километров за линию фронта, скорее всего, не будет – по крайней мере, до тех пор, пока украинская государственность не посыплется от внутренних противоречий.

В бессчётных набегах на вражеские опорники бронетехника и особенно танки остаются ядром боевого порядка, самыми защищёнными и тяжеловооружёнными единицами, которые и наносят врагу основной ущерб в прямом столкновении. А вопреки секте свидетелей «беспомощных консервных банок», в условиях массового применения дронов-камикадзе роль линейной бронетехники только возрастает. Она может нести (и у грамотных младших командиров – несёт) более мощные средства РЭБ, чем пеший боец, а бортовые источники тока поддерживают их работу дольше, чем аккумуляторы. В обозримом будущем на башнях появятся и какие-нибудь автоматические противодронные картечницы, которые на своих двоих точно не потаскаешь.

От мин бронемашина тоже защищена несравнимо лучше, чем пехотинец-штурмовик. «Гениальный полководец» Залужный дошёл до одного из худших своих изобретений, прорывов через минные поля бегом, вовсе не от хорошей жизни, а от бедности: техники было мало, так что её берегли больше, чем бесплатных «захистников». У российской армии танки не закончатся никогда, поэтому она стремится расходовать их, а не жизни наших бойцов. А при грамотном применении бронетехника вполне способна прорываться через мины, не теряя боеспособности, что буквально на днях продемонстрировали морпехи-тихоокеанцы.

В общем и целом, полковник Мураховский зря расстраивается: танк не только не устарел, а, наоборот, открывает для себя новые горизонты. И когда бы ни наступила победа над фашистской Украиной, она точно будет отмечена не только жужжанием дронов, но и лязгом гусениц.