На смерть Владимира Ленина 100 лет назад советские газеты отозвались скорбными рыданиями. Иностранная пресса, разумеется, была сдержаннее, но не жалела высоких слов в адрес усопшего. Немало откликов было опубликовано в прессе Швейцарии, где долго жил вождь мирового пролетариата. Общий смысл статей – никто не подозревал, что скромный учёный превратится в величайшую фигуру нашего времени.
Британская Daily Herald утверждала: «Ленин был больше Наполеона, ибо он до конца оставался верным революции. Его величие заключалось в соединении железной воли с глубокими знаниями и поразительным чутьём реальности».
«Ленин был гением действия, – характеризовал его профессор Сорбонны Виктор Баш. – Он был нужен России для того, чтобы покончить с царизмом и внедрить идеи социализма, как нужен был в свое время Петр Великий для приобщения России к культуре Запада. Ленин не боялся жестокости, когда она нужна была для дела, в которое он верил».
Американская Daily Worker писала: «За последние пять лет Ленин прошёл через такие испытания, с которыми никогда прежде не сталкивался ни один человек. Он получил две пули, выпущенные в его тело наемным убийцей, и в то же время был вынужден нести бремя официальной ответственности и заботы больше, чем любой другой человек в мире».
…Ленин полтора десятка лет пребывал в Европе как политический эмигрант. Жил в Лондоне, Мюнхене, Женеве, Лозанне, Париже, Зальцбурге, Ницце, Стокгольме. Квартировал в отелях, частных домах, отдыхал на курортах, дачах. Работал, встречался с товарищами. Но не забывал и о досуге: катался на велосипеде, удил рыбу, ходил в горы, купался. Со вкусом одевался – носил хорошие костюмы, рубашки, башмаки.
Ленин знал зарубежные порядки и нравы и даже внешне его нельзя было отличить от добропорядочных буржуа. Он привык к Западу. И стал вполне западным человеком…
Когда Ленин воцарился на вершине коммунистической власти, за границей недоумевали – кто он такой? Болтали о нем невесть что. Позже выдумывали, что он отрешён от власти и заперт в Горках, убит террористами Савинкова, увезен в сумасшедший дом и так далее.
…Наступил 1922 год. Время его необузданной, клокочущей энергии прошло. Он устал, да и болезнь уже разинула свою страшную пасть. Ленина осматривали врачи, русские и иноземные: хмурились, морщились, выписывали снадобья, рекомендовали процедуры, но ничего не помогало, он недужил все сильнее – кружилась голова, окутывала слабость.
Он стонет – и от приступов таинственной болезни, и от тяжести навалившихся государственных дел. Его состояние усугубляется переживаниями: в России царит голод, разруха, железная дорога разбита, того и гляди встанет. Большевики сваливают неудачи на происки врагов, саботаж, но куда больше было глупостей – простых и вопиющих – на местах…
Ленин понимал, что без заграничной помощи Стране Советов не обойтись. Но на кого обратить взор? Германия шаталась от слабости, ей самой нужны финансовые костыли. Франция не хотела иметь дело с Советской Россией, пока та не выплатит царские долги. Британия вроде бы хотела пойти на сближение, но ей было мало веры. Кстати, дипломатические отношения между Москвой и Лондоном были установлены спустя несколько дней после смерти Ленина.
На ленинском горизонте всё яснее вырисовывались США – Северо-Американские Соединённые Штаты, как их тогда называли. Россия – это несметный рынок, с дефицитом всего, том числе проектов, технологий. Америка – огромные закрома, в них есть все, что душе угодно.
Да и из-за океана на Россию уже поглядывали с вожделением. Автор книги «Ленин» в серии «ЖЗЛ» Лев Данилкин писал: «Вокруг него (Ленина – В.Б.) вечно крутились обладатели американских паспортов – в диапазоне от Джона Рида до банкира Томпсона, который, будучи главой миссии Красного Креста, еще в декабре 1917-го умудрился выделить "в пользу большевиков кредит в миллион долларов для распространения их учения в Германии и Австрии". Даже один из секретарей Ленина был американец – Борис Рейнштейн».
Из визитеров Кремля можно вспомнить американца Арманда Хаммера, которого потом называли «избранным капиталистом Ленина». Он вёл в России крупный бизнес, далеко не всегда чистый, но принесший ему баснословные барыши. И – бесценную коллекцию картин и антиквариата.
Ещё один гость Ленина – Вашингтон Вандерлип – предлагал хозяину Кремля не только сдавать в концессию территории, но и продавать их. У этого ушлого американца был неутолимый аппетит: он положил глаз на всю Камчатку и прилегающие острова!
Невероятно? Но ведь царское правительство сподобилось продать Аляску и глазом не моргнуло!
Ленин предложение о продаже и аренде Камчатки отверг. Но в концессию отдать был не против. Однако не сложилось. Ильич также ловко отступал, как и наступал.
О желании сотрудничать с Америкой глава Совнаркома говорил в феврале 1920 года в интервью корреспонденту газеты World Линкольну Эйру: «…некоторые американские предприниматели как будто начинают понимать, что более разумно вести выгодные дела в России, чем вести войну с Россией, а это хороший признак. Нам будут нужны американские промышленные изделия – локомотивы, автомобили и т. д., – более чем товары какой-либо другой страны».
Ленин проложил дорогу к сотрудничеству с США, которое развернулось уже после его ухода. В частности, американские специалисты помогали строить Пермский авиамоторный завод, Магнитогорский металлургический комбинат, «Уралмаш», Челябинский и Сталинградский тракторные заводы, московский АЗЛК.
Ленин охотно общался с иностранцами не только для того, чтобы произвести впечатление, что паблисити – дело важное, он это знал, но и для рекламы. Но не его самого, а страны – что-нибудь где-нибудь да выгорит?!
И выгорело бы! Можно предположить, что если бы не случился скорый уход Ленина из политики, а потом и из жизни, то связи России с Западом, скорее всего, укрепились бы. Он был полон идей, всё схватывал на лету, готов был обсуждать и развивать самые экзотические варианты, от которых другой отмахнулся бы с саркастической усмешкой.
…Ленин мог познакомить с собой Европу весной 1922 года на Генуэзской конференции, куда собирался в ранге главы советской делегации. Это было совершенно логично: Ленин, гибкий и изворотливый в полемических поединках, слыл непревзойденным мастером «искусства возможного».
Ах, как заманчив был для Ильича тот визит! Впервые поехать за границу, не скрываясь под чужой фамилией, как во времена конспирации, а главой России! Он мог утереть нос этим западным выскочкам, с усмешкой смотреть, как растерянный Ллойд Джордж бредет пожимать ему руку….
Едва ли не каждый день перед конференцией итальянские газеты сообщали: «Ленин готовится к отъезду…», «Ленин выехал…» Но сенсации не произошло: он не смог приехать. Официальная версия – «перегруженность работой». Неофициальная: недомогание, прогрессирующая болезнь. Ленин понимал, что упасть в обморок в зале заседаний было бы опасным символом, сходством со страной, которую представляет.
Но как опытный режиссёр, готовящий свою труппу к премьере, он предупредил советскую делегации обо всех возможных коллизиях, которые могли возникнуть в Генуе. «Спектакль» не вызвал громкие овации, но не провалился.
Ленин первым, задолго до Хрущёва, который этим гордился, предлагал «разрядку международной напряженности» – упразднить подводные лодки и пламенемёты» (огнеметы), запретить бомбежки с воздуха и бои самолетов. В записке наркому иностранных дел Георгию Чичерину писал: «Мы предложим капиталу передовых стран построить сверхмагистраль Лондон – Москва – Владивосток (Пекин), и мы объясним, что этим откроются для всеобщего пользования неисчислимые богатства Сибири...»
Иностранцы выслушали предложение и холодно кивнули, не более того. Россию же позвали не для разглагольствований, а чтобы предъявлять счета за царские долги, кредиты, иностранные вклады в русские банки. Однако делегация Советов ещё раньше высказала собственные претензии – потребовала у западных стран компенсацию, причинённую иностранной интервенцией. Услышав цифру – 300 миллиардов, иноземцы побагровели от ярости…
В общем, разговора не получилось. Хотя еще до форума Чичерин был уверен, что Европе придется считаться с новой Россией. «В этих условиях мы попадаем в положение разборчивой невесты, к которой все сватаются», – писал он Ленину. – И одним из важнейших является вопрос, будем ли мы в Генуе выходить замуж или останемся такой невестой».
Если пользоваться подобной терминологией, то в Италии состоялась «помолвка» России со Старым Светом. Большевики добились признания в Европе, показали себя и посмотрели на других…
Генуэзская конференция – последняя песнь Ленина, написанная по его нотам. Меньше чем через неделю после форума в Италии 52-х летнего вождя ударил инсульт. Его частично парализовало, речь была нарушена. А ведь болезнь могла грянуть еще в Генуе – Ленин там, безусловно, взволновался бы и растревожился до опасных пределов.
К нему неумолимо подступала мгла, которая потом лишь изредка рассеивалась. В январе 1924 года на Ленина обрушилась тьма…
Похороны Ленина 27 января 1924 г. в специально выстроенном Мавзолее
