Кузькина мать выходит на мировую арену
У журналистов есть противная привычка привязываться к разного рода датам. В конце года они обычно просят подвести итоги и дать прогноз на следующий год. Это при том, что итоги уже и так всем известны, а прогнозировать развитие событий с приемлемой точностью на целый год вперёд пока не научились даже те люди, которые на ход событий непосредственно влияют.
Например, в начале 2022 года Россия и США собирались завершить конфронтацию в том же году — каждый своей победой. Москва надеялась повторить на Украине грузинский сценарий (зашли-вышли, навели порядок), выбив таким образом у США площадку для развёртывания стратегической игры и в очередной раз подтвердив свою способность (продемонстрированную в Грузии и в Крыму) проводить короткие силовые акции, решающие стратегические проблемы. Вашингтон рассчитывал, что Украину-то Россия займёт, но это консолидирует Запад и Москва к концу года капитулирует под грузом уничтожающих экономику и подрывающих социальную стабильность санкций.
Обе стороны ошиблись и втянулись в длительное противостояние, в войну на истощение, на которую поначалу не то чтобы не рассчитывали — планировали её избежать. Сейчас обе стороны (Россия и США) готовы к компромиссному миру, но формат компромисса, устраивающий одних, не устраивает других. Поэтому, понимая бесперспективность и опасность игры в постоянное повышение ставок, осознавая необходимость сделать паузу, перегруппироваться, восстановить ресурсную базу, занять лучшую позицию, обе стороны не могут выскочить из несущей их к прямому столкновению глобального масштаба дурной последовательности. Обстоятельства непредвиденно сложились таким образом, что каждой стороне приходится выбирать между продолжением игры на повышение и капитуляцией. Поскольку каждая, не чувствуя себя предельно истощённой и надеясь на то, что противник истощится раньше, рассчитывает на победу, война на истощение продолжается, приближаясь по мере подъёма ставок к ядерной конфронтации сверхдержав.
Это только один очевидный (разворачивающийся у нас на глазах) пример смены стратегической обстановки, обесценивающей вполне реалистичные планы, основанные на вполне адекватных прогнозах, но столкнувшихся с противодействием оппонирующей стороны и под влиянием противодействия приведших обе стороны глобального конфликта к незапланированным результатам. Тем не менее это отнюдь не означает, что относительно точный прогноз некоторых аспектов наступающей реальности в принципе невозможен. Просто ключевыми здесь являются слова «относительно точный» и «некоторые аспекты».
Например, человек с относительной уверенностью может сказать «завтра я буду обедать», но точно указать время, место этого события и меню обеда уже гораздо сложнее (даже если всё это заранее запланировано), так как масса непредвиденных обстоятельств может вынудить изменить первоначальные планы. Может, придётся и от обеда отказаться, но для этого должна набраться большая критическая масса обстоятельств, в то время как для смены места, времени и меню достаточно относительно небольших воздействий. С ещё большей точностью можно сказать «я завтра буду есть», не уточняя, завтрак это будет, обед или ужин. Ну а утверждение «завтра будет» точно практически на сто процентов, так как если завтра не будет, то не будет никого, кто мог бы зафиксировать его ошибочность.
Поэтому, когда в конце 2023 года меня в очередной раз достали журналисты, интересовавшиеся прогнозом на 2024 год, я им сказал, что 2024 год будет относительно спокойным. В течение этого года Россия будет добивать Украину и к концу года практически её добьёт, а Запад не сможет этому воспрепятствовать, не потому что не захочет, но в силу банальной нехватки ресурсов. Но вот 2025 год, сказал тогда я, будет гораздо более опасным. Возможно, опасным будет и 2026 год, но это будет ясно позже, а 2025-й точно будет опасным и напряжённым, а ядерная война окажется к нам ближе, чем была когда-либо. С той поры и по сей день я повторяю это утверждение и чем дальше, тем больше убеждаюсь в его правильности.
Это классический пример самого общего прогноза, у которого около 90 проц. шансов на реализацию.
Исходил я при этом из простых и очевидных соображений:
1. И Запад, и украинское руководство к концу 2023 года слишком далеко зашли, чтобы пойти на компромисс с Россией. Провал летне-осеннего 2023 года «контрнаступления» лишил их иллюзии достижения военной победы над Россией, которой они заболели в 2022 году, но на год сопротивления ресурсов у киевского режима было достаточно, а Западу не было смысла бросать Украину, способную и готовую ещё целый год воевать с Россией.
2. Украинская тактика, предполагавшая торможение российского наступления за счёт массового расхода живой силы, должна была неизбежно к концу 2023 года исчерпать украинский людской и западный технический ресурсы. Это просчитывалось по уровню потерь, который, в свою очередь, рассчитывался, исходя из известных чисел количества мобилизованных в течение года и общей численности ВСУ на конец года. Отсутствие роста, а было получено даже некоторое сокращение, означало, что выбыло из строя примерно столько же людей (чуть больше), чем было призвано под знамёна.
3. Поскольку уровень потерь всё рос, а количество мобилизованных в единицу времени сокращалось (это опять же в общих чертах, обходя конкретные числа, сообщали сами украинские военные), легко было сделать вывод, что численность фронтовых соединений ВСУ начнёт сокращаться, а опытный, мотивированный состав постепенно, но достаточно быстро будет выбывать из строя (большинство навсегда). Результатом станет нарастающее снижение боеспособности и рост уровня потерь (ВСУ попадали в порочный круг, из которого не было выхода).
4. В то же время численность ВС РФ продолжала расти, а техническое их оснащение улучшаться. В какой-то момент разрыв должен был достичь критического уровня, после чего фронт рушился, а украинская государственность разрушалась опережающими темпами (в стиле Великогерманского рейха мая 1945 года). На выход ВС РФ на линию Покровск — Селидово — Курахово (с занятием всех трёх городов) я указывал как на рубеж, после которого неизбежно рухнет весь южный фланг украинского фронта, вплоть до Гуляйполя, после чего обрушение всего фронта на левобережье уже невозможно будет остановить, а создание новой линии обороны по Днепру будет малореальным по причине отсутствия достаточных резервов.
5. Потеря Украины не являлась для Запада критическим фактором, заставляющим признать своё поражение в конфронтации с Россией. Следовательно, противостояние должно было сохраниться. Но Запад лишался нейтральной площадки, при помощи которой вёл против России прокси-войну, формально в ней не участвуя. Соответственно, практически неизбежно фиговый листок «помощи Украине» должен был быть отброшен и противостояние перейти в формат Россия/Запад, что само по себе повышало степень конфликтности и углубляло глобальный кризис. К этому добавлялось то, что, теряя Украину, Запад всё равно не имел другого выхода, кроме дальнейшего повышения ставок, только теперь уже от своего лица непосредственно, без прокладки.
Сейчас наши войска стоят на линии Покровск — Селидово — Курахово, причём Селидово уже в наших руках, Курахово вот-вот перейдёт в состав России, а Покровск продержится чуть дольше, так как Киеву важно удержать его, чтобы прикрыть южный фланг славянско-краматорского направления. Южный фланг украинского фронта рушится, вплоть до Гуляйполя, с перспективой обрушения до Запорожья. На севере ВСУ зубами цепляются за Купянск, но всё равно откатываются в Заосколье, и скоро фронт и здесь покатится на Запад с ускорением. В этих условиях центральная (Славянско-Краматорская) группировка ВСУ, которую ВС РФ удерживают на месте, атакуя Торецк и Часов Яр, окажется в безвыходном положении и должна будет выбирать между катастрофически быстрым, переходящим в бегство отступлением и гибелью в окружении.
Все потуги украинских властей набрать рекрутов для формирования новых резервных бригад заканчиваются провалом: всё, что удаётся мобилизовать, моментально сжирает фронт. ВСУ на грани исчезновения как организованная сила, после чего украинская государственность может сохраниться только в результате бессмысленного жеста российской благотворительности, но надеюсь, что до этого дело не дойдёт.
Всё это Запад видит и понимает. Европа, вступи она в противостояние с Россией одна, давно бы уже договорилась о мире на любых российских условиях. Для неё ничего не может быть хуже, чем продолжение противостояния после Украины, так как «после Украины» Украиной в той или иной форме должна стать Европа (печальна судьба украинских «беженцев» и российских релокантов: только обустроились и опять надо бежать).
Но Европа во всех отношениях зависит от США, а для США мир на российских условиях означает конец гегемонии и срыв в страшнейший, небывалый по масштабам социально-экономический кризис, по сравнению с которым Великая депрессия — детская игра в песочнице. Поражение на Украине для США некритично в стратегическом плане, но стратегическая победа складывается из массы тактических успехов, и США не могут допустить, чтобы миру показалось, что тактическая неудача нанесла им значительный урон (прояви Вашингтон слабость, и посыплется система насильственных союзов — фундамент, на котором была выстроена американская гегемония и без которого её невозможно восстановить).
Поэтому США будут дальше играть в повышение ставок и доводить дело до порога ядерной конфронтации. Они уже начали показывать России кузькину мать, и Россия ответила им тем же. Хотелось бы в данном случае ошибиться, но думаю, что шанс на здравомыслие Вашингтона появится не раньше, чем американцы спровоцируют или сами организуют (под чужим флагом) хотя бы один ядерный взрыв.
Гарантии прекращения конфронтации даже в этом случае нет (США могут решить, что одного взрыва мало для корректности эксперимента, и довести дело до десятка, а там ситуация может и вовсе выйти из-под контроля политиков), но высока вероятность, что США, дотестировав реакцию России до ядерного порога, решат, что жизнь в нищете на протяжении пары десятилетий (с перспективой возрождения в качестве великой державы) всё же лучше гибели в огне ядерного конфликта.
Быстро дрейф к ядерному взрыву и обратно не произойдёт, но думаю, что года для решающего выбора сценария будущего человеческой цивилизации Вашингтону хватит. США могут не остановиться, и тогда живые позавидуют мёртвым, но могут и назад сдать, отложив Армагеддон до лучших времён.
Факторами, ускоряющими или замедляющими процесс, будут не только действия России по ликвидации бывшей Украины и освоению её территории (хотя российские успехи или неудачи будут иметь серьёзное значение), но также ситуация на Дальнем и Ближнем Востоке, успехи и провалы американцев и их союзников в конфронтации с Китаем и Ираном. Поэтому постукраинская напряжённость может нарастать и больше года (вряд ли дольше двух), но вряд ли она закончится раньше: США просто не успеют отработать весь запас имеющихся у них провокаций и ещё не будут в достаточной степени ресурсно истощены, чтобы признать свой геополитический провал, открыто заявить, что борьба, в которую они сами вложили столько ресурсов и заставили по полной вложиться Европу, оказалась бессмысленной, что компенсации потерь трофеями не будет, а вот репарации, весьма вероятно, выплатить придётся.
Поэтому у Вашингтона, у любой его администрации, не остается иного выхода, как продолжать политику силового давления на всех своих оппонентов, политику повышения ставок в расчёте на счастливый случай, который выведет какого-нибудь из их оппонентов или всех их вместе взятых из игры.
Опять-таки, всё перечисленное имеет далеко не стопроцентную вероятность произойти. Наибольшая вероятность у военного поражения и политической катастрофы Украины — более 90 проц., возможно, даже 95 проц. У всех остальных событий шанс произойти колеблется между 60 и 70 проц. У варианта доведения Вашингтоном ситуации до хотя бы одного ядерного взрыва вероятность 70–80 проц. В таком случае 90 проц. за то, что такой взрыв произойдёт на территории Украины, 10 проц. за то — что на территории Европы или России. Шанс согласия США на компромиссный мир на устраивающих Россию условиях и отказа от игры в повышение ставок близок к нулю, но может составить три-пять процентов.
Сегодня коллективный Запад продолжает движение по траектории, неизбежно приводящей нас к порогу ядерного конфликта, на каковом пороге и придётся решать, переступать ли его. Но фатальная неизбежность ядерного кризиса отсутствует. Генеральная тенденция может измениться. Ещё не поздно, развилка возможных решений в этом вопросе ещё не пройдена. Впрочем, не существует и гарантированного способа избежать ядерного кризиса.
В сфере геополитики и конфронтации России и Запада мы имеем большое количество неизвестных членов уравнения, что не позволяет решить его однозначно. В том, что касается ликвидации Украины, ситуацию для Киева может изменить только чудо, причём не рядовое чудо, а одно из самых масштабных чудес за всю историю человечества.
И есть нюанс: чем быстрее исчезнет Украина, тем больше шансов, что ядерной конфронтации удастся избежать, так как Запад не успеет предельно задрать ставки, когда отступать ему станет просто некуда.
Как видите, любая определённость рождает массу вторичных неопределённостей. В этом особенность политики — в ней нет практически ничего определённого, раз и навсегда заданного. Желающий выигрывать в максимальном количестве случаев должен просчитывать максимальное количество вариантов. Это не сделает его непобедимым, но резко увеличит шансы на победу в каждом отдельном случае.
К сожалению, человек устроен так, что стремится к абсолютной определённости даже там, где её невозможно достичь. На этом базируется заработок разного рода аферистов-«ясновидящих». Есть, конечно, люди, действительно интуитивно ощущающие ход истории, но таковых исчезающе мало — пара человек на планету и не в каждом поколении. Большинство же эксплуатирует стремление людей к абсолютной ясности с целью наживы.
Стремление к абсолютной ясности (единственно правильному решению) доминирует и среди экспертов. Эксперты тоже люди и большинство из них разделяет заблуждение о достижимости абсолютной истины, хотя на самом деле абсолютная истина заключается в том, что абсолютной истины нет.
Поэтому спите спокойно: даже на сто процентов решённая ядерная война необязательно начнётся, что-то может помешать, а в нашей ситуации пока в принципе нет намерения доводить дело до подобного масштабного конфликта. Есть только опасность, что, впустив на политическую арену кузькину мать и пугая ею друг друга, политики могут потерять над ней контроль и кузькина мать начнёт куражиться самостоятельно.
Но такая опасность есть всегда, просто сейчас она гораздо выше, чем раньше, ввиду того что Россия и США, как два истребителя на встречных курсах, идут друг другу в лоб и знают, что отвернувший проиграет. Но обычно кто-то всё равно отворачивает. Главное, чтобы мы не отвернули.
Ростислав Ищенко,
