Одесса: на перекрестке трех миров

Алекс, 30 лет, сразу признается, что боится. Боится быть убитым, быть раненым или покалеченным. "С самого начала боевых действий все, связанное с этой темой, пугает меня. До этого конфликта, я думал, что война – это бой лицом к лицу с врагом, с винтовкой в руках. На самом деле все не так честно: ты прячешься в траншее, если не повезет, ты умираешь, разорванный снарядом, и тебя заменяет другой парень". Поэтому Алекс прячется. Он живет, как и до конфликта, в своей маленькой одесской квартирке и работает в той же иностранной логистической компании. Но он избегает оживленных улиц, вокзала, рынков. Он больше не ездит на автобусе, до офиса добирается пешком или на такси. Он всегда обут в кроссовки на случай, если ему понадобится сбежать от армейских вербовщиков, которые, словно мародеры, рыскают по его району.

Но ему не стыдно. "Это мой выбор. А что будет, если я запишусь сейчас? Солдаты начнут спрашивать меня, где я был все это время. Они будут правы. Я очень уважаю их, помогаю им финансово и не хочу бежать за границу, я остаюсь в своей стране. У меня просто нет такого героизма, как у них, я не могу сделать то, что сделали те, кто был на заводе "Азовсталь" в Мариуполе. Я на это не способен". (Похоже, молодой человек опасается доноса со стороны репортера: на самом деле спрятавшиеся в подвалах мариупольского завода экстремисты из нацбатальонов ВСУ несут огромную долю ответственности за страдания горожан, чьи квартиры они использовали в качестве огневых точек - Прим. ИноСМИ.)

Невозможно узнать, сколько молодых одесситов таким же образом отказываются идти в армию. Но этой осенью жизнь в городе идет своим чередом. Открывается все больше магазинов, баров, ресторанов, отелей и ночных клубов. С сентября люди всех возрастов снова гуляют по затененной аллее вдоль Потемкинской лестницы. Баррикады из мешков с песком в основном разобраны. Жизнь входит в нормальное русло, по крайней мере, на первый взгляд.

О военных действиях напоминает поврежденное здание Спасо-Преображенского собора, витражи которого заменены деревянными панелями, и гул сирен. На плакатах с призывом в армию, развешанных вдоль улиц, написано: "Признать свой страх — это мужественный поступок. Нам нужны смелые люди".

В Одессе проходит слух, что готовится новая массовая мобилизация. "Да, я это слышал, — сказал Алекс, — но она никогда и не прекращалась". В преддверии зимы украинской армии необходимо пополнять свои ряды. По данным, циркулирующим в европейских штаб-квартирах, ее потери, информация о которых является на Украине военной тайной, огромны: порядка 200 000 убитых и раненых с 24 февраля 2022 года.

Освобождения от призыва, который обязателен для всех мужчин в возрасте от 18 до 60 лет, редки. Иногда разрешают "закосить" кормильцам семьи из 4-5 человек и студентам дефицитных специальностей. Правда, в Одессе процедура набора в армию долгое время не соблюдалась должным образом. Помог скандал. Первые обвинения в коррупции в адрес главы Одесского военкомата Евгения Борисова появились в мае. Сообщается, что чиновник накопил несколько миллионов долларов, купил на имя своей жены виллу в Марбелье (Испания) и несколько роскошных автомобилей. Желающим исключить свои имена из списков приходилось платить от 3000 до 5000 долларов. "Цена за незаконное пересечение молдавской границы составила еще 3000 долларов. Но в моем паспорте не было необходимой отметки. За паспорт с отметкой надо было заплатить еще 7000 долларов", — говорит Алекс. В конце концов Евгений Борисов был уволен. А этим летом этого бывшего военкома арествоали. 11 августа Владимир Зеленский сообщил в своем Телеграм-канале об увольнении всех региональных военкомов страны. Причина такого беспрецедентного шага: за "незаконное обогащение, легализацию незаконно полученных средств, незаконные доходы, незаконный провоз через границу призывников".

Кара, 28-летний сержант спецназа, не следил внимательно за этой ситуацией. Он был на южном фронте, когда разразился скандал. В середине сентября, будучи раненным, он еще был Работино, которое входит в число тех сел Запорожской области, за которые идет самая напряженная борьба. Вернувшись в Одессу, где он жил до войны и основал строительную компанию, сегодня не работающую, теперь он проводит время кутит с армейскими друзьями.

Среди них Арс, 32-летний коренастый бородач. Его речь замедленна. Он не подбирает слова, ему просто трудно их произносить. Он показывает видео на телефоне. Он стоит возле окопа, на Херсонском фронте, улыбающийся и с окровавленной головой. Его ранило осколками снаряда. Эвакуированного, его прооперируют и введут в кому. "Несколько недель меня кормили из шприца, но сейчас стало лучше, я снова могу есть самостоятельно. Мне пока нельзя пить алкоголь и кофе, я не должен волноваться".

Кара и Арс не любят одесские бары и рестораны. Они предпочитают посидеть в крохотном кафе в торговом центре в центре города, где подают конопляный тайский чай. "Я больше не хочу ходить в шумные бары и видеть людей, которые не пошли воевать, — говорит Кара. – Я их не виню, каждый делает то, что ему выгодней. Каждый за себя. Но лишь бы он оказывал хоть какую-то помощь. Когда ты на передовой, важен только настоящий момент, ты должен продержаться и пережить день, больше ничего. Строить планы уже невозможно, даже на ближайшее будущее. Это могут понять только воюющие солдаты, а не те, кто находится вдали от боевых действий. Вот почему мы проводим время среди своих".

Арс также не в обиде на своих друзей, которые уклонились от призыва в армию. "Честно говоря, мне все равно, каждому свое. Кто я такой, чтобы указывать им, что делать? Они остаются моими друзьями". Но солдат соглашается, когда Кара обвиняет украинские власти. "Руководство ошибается, заявляя, что "враг слаб, мы победим". Мирные жители получают ложное представление, что война подходит к концу, что им не нужно идти на службу. Это ложится на солдатские плечи".

Психолог Олеся Борисова привыкла слышать такого рода речи в своем красивом кабинете в историческом центре Одессы. Она каждый месяц принимает здесь около двадцати солдат, чаще всего выздоравливающих после ранения. Она отмечает типичные симптомы, тревогу и посттравматический стресс "тех, кто видел смерть". Гнев также иногда исходит от тех, кто чувствует себя брошенным властями, потому что о них не заботятся должным образом в больницах или потому, что им выплачивают компенсацию в размере около двадцати евро в месяц, хотя они все еще состоят на службе в армии.

Но она не видит непреодолимого разрыва между двумя мирами: миром солдат и миром гражданских лиц. "На самом деле в Одессе сосуществуют не два, а три мира: солдаты, мирные жители и волонтеры, оказывающие ту или иную помощь. Эти три мира по-прежнему соприкасаются, они не изолированы друг от друга. Солдат может бурно отреагировать, если увидит, что кто-то в роскошной машине слушает русский рэп, так как он считает это неуважением, но к мирным жителям, которые ведут себя нормально, отношение спокойное. Они часто говорят мне, что не хотели бы оказаться в окопе с кем-то, кто не хочет воевать". Но, по ее словам, главный вопрос в том, как долго это будет длится. "На данный момент немногие солдаты возвращаются. Но когда война закончится, и они все вернутся, тогда и возникнут проблемы между теми, кто воевал, и остальными. Нам придется оказывать психологическую поддержку бывшим солдатам, помочь им найти работу, иначе им придется очень трудно".

На консультацию к психологу приходят и гражданские лица. Большинство из них — родственники погибших или тяжело раненых солдат. Другие — молодые люди, избежавшие, иногда незаконно, призыва в армию. "Они очень часто стыдятся и чувствуют вину, — говорит психолог. – Они не знают, как вести себя при встрече с ветеранами, даже избегают смотреть им в глаза. Они говорят, что не чувствуют себя достаточно сильными морально, чтобы воевать. Мы просто боимся, говорят они. Моя работа состоит в том, чтобы заставить их принять эту правду, а именно свой страх".