Резкая военная эскалация вокруг сектора Газа несколько отодвинула на второй план очередную «антитеррористическую» операцию турецкой армии на севере Сирии и Ирака, формальным поводом для которой стал теракт 1 октября у здания министерства внутренних дел в Анкаре, ответственность за который турецкие власти оперативно возложили на Рабочую Партию Курдистана. Как заявил министр иностранных дел Турции Хакан Фидан, двое нападавших прибыли из Сирии, на северо-востоке которой действуют поддерживаемые Пентагоном «Сирийские демократические силы», костяк которых – курдские «Отряды народной самообороны», по утверждению турецких властей, являются филиалом РПК.
Сразу вслед за инцидентом в турецкой столице, помимо ставших уже традиционными рейдов полиции по предполагаемым местам дислокации курдского подполья, активизировались ракетно-артиллерийские удары и атаки беспилотниками по районам севера и северо-востока Сирии, контролируемых «автономной» курдской администрацией. Командир «СДС» Мазлум Абди обвинения Фидана отвергает, заявляя, что его люди не являются стороной внутреннего конфликта Турции и не поощряют эскалация, обвиняя турецкие власти в поиске предлогов для начала очередной военной операции на территории соседней страны – уже четвёртого за долгие годы вооружённого противостояния.
5 октября президент Эрдоган передал на утверждение в Великое Национальное Собрание мандат о продлении полномочий армии на проведение операций в сопредельных странах с 30 октября на очередные два года. Это необходимо для «принятия необходимых мер в рамках международного права против сепаратистских движений, террористических и всех видов угроз безопасности национальной безопасности Турции», а также для «предотвращения нападений на Турцию со стороны всех террористических организаций, действующих в Ираке и Сирии», утверждают в Ак-Сарае. Помимо Сирии, под удар в очередной раз попали и высокогорные районы на севере Ирака – Кандиль, Асос, Гара, Метина, Зап, Хакурк, – слабо контролируемые Эрбилем (столица Курдского автономного региона) и тем более Багдадом, номинальный президент которого резко осудил «антитеррористические» операции турок. Подлинный же их смысл остаётся прежним: речь идёт о полном контроле над транзитом (а желательно ещё и за добычей) перекачиваемой к портам юго-восточной Турции нефти северного Ирака, что особо не скрывается в том числе и на уровне официальных заявлений.
Речь идёт о реализации давней стратегии «новой Турции» Мустафы Кемаля Ататюрка, в границы которой не вошли открытые в 1920-х годах обширные нефтяные поля Киркука и ряд других месторождений (напомним, до 1918 года вся территория современного Ирака входила в состав Османской империи). В свою очередь, сменявшие друг друга правители номинально освободившегося от британской колониальной опеки Ирака, в частности король Фейсал и премьер-министр Нури Саид традиционно, обвиняли северного соседа в экспансионистских устремлениях. Пользуясь слабостью федеральных властей в Багдаде, особенно после свержения режима Саддама Хусейна, силы спецназначения и регулярной армии Турции действовали на севере Ирака весьма уверенно, добавляя аргументов сторонникам версии о том, что операции против «курдских террористов» – это не более чем прикрытие долгосрочного плана Анкары по аннексии привлекательного «нефтегазового» района.
Чувствуя очевидную уязвимость с севера на фоне бесконечных судебных тяжб с Анкарой и Эрбилем относительно перераспределения доходов от продажи в Европу нефти и газа, правительство Мохаммеда Шиа ас-Судани предпринимает серьёзные шаги по укреплению связей с соседним Ираном, включая закладку новых коммуникационных линий, которые в перспективе можно будет связать с Международным транспортным коридором «Север – Юг». В ходе недавнего визита главы правительства Ирака в Москву и его переговоров с Владимиром Путиным обсуждались, в частности. вопросы энергетического сотрудничества. Надо сказать, ас-Судани ищет деньги повсюду, презентуя свою страну в качестве удобной площадки для решения региональных кризисов – именно в Багдаде первоначально проходили переговоры о нормализации отношений между Саудовской Аравией и Ираном. Ранее, в конце мая, в Багдаде при участии потенциальных спонсоров представили альтернативный Суэцкому каналу проект «Дорога развития» – транспортно-логистической системы с железнодорожными путями и автострадами, призванными связать богатые нефтью южные регионы Ирака со средиземноморским побережьем Турции и в более широком плане – между Азией и Европой.
Взгляда на карту достаточно, чтобы убедиться: провести эту дорогу предполагается через неспокойные районы чересполосного проживания, мягко выражаясь, представителей не всегда дружественных друг другу этноконфессиональных групп (арабы и курды, туркоманы и езиды, шииты и сунниты…), а также потенциальной активности радикальных террористических группировок. Массовые беспорядки на почве застарелых межнациональных и религиозных антагонизмов (как, например, в августе – сентябре в Киркуке) едва ли делают всевозможные проекты развития какой бы то ни было достижимой реальностью.
Очевидным образом, порождённый западным вмешательством в 1991-м и оккупацией страны в 2003-2021 гг. «долгоиграющий» вакуум власти на севере Ирака в той или иной мере будет пытаться заполнить именно Турция, действуя, по крайней мере на приграничных территориях, по праву сильного, реализуя свои давние устремления на место макрорегионального энергетического хаба. Нефтепровод между северо-иракским Киркуком и турецким портом Джейхан на Средиземном море уже готов к работе и вскоре возобновит прокачку, заявил министр энергетики и природных ресурсов Турции Алпарслан Байрактар на проходившей в Эмиратах международной нефтегазовой конференции «ADIPEC 2023», подчеркнув, что его страна «давно является надежным транзитным маршрутом для нефти и природного газа. В настоящее время через турецкие проливы проходит 2 миллиона баррелей нефти в день, а нефтепровод Ирак – Турция, который действует уже 45 лет, имеет пропускную способность 500 тыс. баррелей в сутки». Можно предположить, что турецкие власти позаботились о полном контроле над этой экспортной артерией, в том числе за пределами национальных границ страны, в немалой степени благодаря тесным связям с правящим в Эрбиле кланом Барзани («Демократическая Партия Курдистана»). Напомним, в конце марта Арбитражный суд Международной торговой палаты в г. Париже поддержал правительство Ирака в его иске к Турции, в котором оспаривалась легитимность контроля ею экспорта нефти месторождений севера страны через Джейхан. Власти Эрбиля, как отмечено в упомянутом решении, самостоятельно экспортировали нефть при содействии турецких компаний, получая вырученные за неё средства без согласования с Багдадом. Данное решение вынудило Анкару, получившую предписание выплатить Багдаду 1,5 мдрд. долл. за несанкционированный отбор нефти, остановить с 25 марта работу турецкой части трубопровода, вслед за чем встала и прокачка из Киркука.
Так что вовсе неудивительно, что некий иракский чиновник не замедлил поставить под вопрос бодрые реляции главы турецкого энергетического ведомства, заявив о необходимости решения «коммерческих и других финансовых вопросов», связанных с эксплуатацией данного трансграничного маршрута. Разумеется, в Турции на Багдад обращают мало внимания, предпочитая действовать по собственным правилам и исходя из собственных интересов. Иракские власти стремятся действовать аналогичным образом. В сентябре премьер-министр Регионального правительства Курдистана Марсур Барзани написал письмо Джо Байдену с жалобами на «неправильное» поведение Багдада в финансовых и иных вопросах. В Белом доме так и не ответили, что является косвенным свидетельством падения интереса к стратегически важному региону на стыке границ Турции, Ирана, Ирака и Сирии – традиционному объекту внимания англосаксов. Здесь достаточно напомнить хотя бы выявленные властями Ирана попытки переброски в страну оружия из Ирака западными спецслужбами на фоне массовых протестов и вооружённых выступлений «имени Махсы Амини» после 15 сентября 2022 года, и это – только один из множества примеров. Более активная роль разномастных игроков (отнюдь не только государственных) прокладывает дорогу к очередному военному кризису на Ближнем Востоке, в котором курды и их различные фракции, объединения и вооружённые ополчения, как и прежде, будут выступать сугубо в качестве «разменной монеты».
