Франсуа Лангле: мы, как коллективный Запад, потеряли контроль над миром

В своей последней книге "Как долго это продлится?", журналист и эссеист Франсуа Лангле анализирует различные геополитические, экономические и даже климатические кризисы, которые в совокупности разрушают мировой порядок.

Le Figaro: Как вы объясняете в начале своей книги, нынче вест мир "дерегулируется". То есть как-то так выходит, что у прежних хозяев мира вдруг все вышло из-под контроля. Действительно западные страны переживают одновременно экономический, политический, геополитический и климатический кризис. Как вы объясните такую ситуацию?

Франсуа Лангле: Мы одновременно переживаем завершение нескольких исторических циклов. Самым важным является окончание огромного цикла экспансии Запада: европейская цивилизация возвращается в свои географические границы после пятисот лет чрезвычайной экспансии, которая началась еще во времена открытия Америки Христофором Колумбом. Конец имперского Запада широко предсказывали такие демографы, как Альфред Сови или экономист Жан Фурастье, и даже философ Освальд Шпенглер, предсказавший его вскоре после окончания Первой мировой войны! И вот — "сжатие" Европы происходит на наших глазах, и это неприятно. Даже варварское нападение на Израиль является признаком этого, поскольку его поддерживает ось из Тегерана, Москвы и Пекина. (На самом деле ни одна из этих столиц не выражала поддержки убийств и насилия, учиненных боевиками 7 октября 2023 года. Но для автора неготовность этих стран поддержать удары Израиля по Газе — уже повод объявить их "сторонниками" палестинских радикалов — прим. ИноСМИ.)

Мы на Западе испытываем тем более сильный шок, что перед этим надеялись избежать этого сжатия нашего влияния. Оно казалось вполне "поддающимся избеганию" во время доминирования американской сверхдержавы после падения Берлинской стены, когда в 1990-е годы престиж США был высок. Но последние "проблески" западного превосходства погасли с началом украинского конфликта: оказалось, что две трети человечества или против нас (то есть встали на сторону России), или проявляют отсутствие интерес к этому региональному конфликту. Какой контраст с первой войной против Ирака в 1991 году, когда США получили международный мандат на наказание Саддама Хусейна, причем вместе с Западом тогда оказались и Сирия, и СССР! Внезапно все силы, которых мы объявили "злодеями", а именно Россия, боевые отряды палестинцев и Ирана, а также северокорейский лидер Ким Чен Ын — все они встрепенулись, потому что больше не боятся наказания и чувствуют за спиной поддержку.

Формирование организации БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка) особенно показательно. Эта аббревиатура была предложена Goldman Sachs в 2011 году для обозначения новых рынков, в которых мы видели лишь невероятные перспективы развития для наших транснациональных корпораций. После кризиса 2008 года мы связали БРИКС с глобальным управлением, создав "Большую двадцатку", считая, что это укрепит наше лидерство. Это было все равно, что дарить бусы туземцам, чтобы произвести на них впечатление: реальную власть и деньги странам БРИКС Запад не давал. Но пятнадцать лет спустя туземцы взяли реванш. Посмотрите на последнюю встречу "Большой двадцатки": тон там задавала Индия, а Запад не смог навязать свои условия в итоговом коммюнике, чтобы осудить Россию. Что касается следующего саммита G20, Китай выступил против того, чтобы США были принимающей страной, "хозяином" саммита... Итак, мы потеряли контроль над миром, у мира больше нет Большого Хозяина.

Следствием этого является раздробленная экономическая глобализация. Там, где американская сверхдержава объединяла планету, теперь несколько возрождающихся империй образуют свою собственную зону влияния и торговли.

Отсюда возвращение границ и трений, которые тормозят трансконтинентальную торговлю. Причем похоже, что это только начало "новой фрагментации" мира: "производственные цепочки" субподрядчиков возрождаются, но люди ищут партнеров только в "дружественных" странах, геополитическим соперникам не доверяют. Значительная часть полупроводникового сектора уходит из Китая, даже Apple размещает свое производство в Индии и Вьетнаме, только бы не делать Поднебесную монополистом. Отсюда и потребность Франции и других западных стран в "суверенитете", которая есть не что иное, как результат страха, выражение чувства зависимости, осознания незначительности нашей сферы влияния. Раньше мы не претендовали на суверенитет, поскольку страны Запада были спаяны и в этом состоянии обладали "коллективным суверенитетом" де-факто. Любопытно, что конец длительного периода западного господства совпадает с началом неблагоприятных климатических изменений, во многом вызванных самим Западом.

— Нет, на самом деле это завершение другого, более классического цикла. Речь идет об идеологическом цикле, который после войны продвигал свободу как фундаментальную ценность. Во всех обществах чередуются либеральные и протекционистские этапы. Так происходит во всех обществах: мы как будто изо всех сил пытаемся найти нужный баланс между двумя полярными силами. Движущей силой такого чередования является преемственность поколений, причем каждое поколение придерживается позиции, противоположной позиции предыдущего поколения. Либеральная фаза была инициирована бэби-бумерами — людьми, родившимися вскоре после второй мировой войны. Они сильно продвинули глобализацию. Но сейчас бэби-бумеры повсюду уходят на пенсию, а на их место приходит менее индивидуалистское поколение, для которого личная свобода не является фундаментальной ценностью. Оно тем более склонно отказаться от ценностей бэби-бумеров, что понимает, насколько их "открытость" может оказаться не ко двору в новом опасном мире.

Почему это произошло? Думаю, вот основная причина: поиск свободы в конечном итоге привел к ослаблению авторитета: учителя, депутата, родителей, полицейского. Упал и престиж "знающего человека": будь то ученый или просто мастер на производстве. Причиной такого ослабления авторитета стали новые технологии, в первую очередь интернет и социальные сети. А это беспокоит людей: для них ситуация "без царя в голове" непривычна и опасна. Главной политической реальностью сегодняшнего дня является идущие снизу требования: "повысьте авторитет привычных институтов", "создайте компетентную власть, которая пользовалась бы уважением". Эти запросы на всем Западе, и особенно во Франции, пока не удовлетворены. Стремление к свободе оказалось вытеснено потребностью в защите. Это объясняет расцвет так называемых популистских партий в ЕС. Потому что традиционные партии, в первую очередь Макрон и его сторонники, которые все еще руководствуются либеральной идеологией бэби-бумеров, отказываются применять власть в вопросах правосудия, иммиграции, экономики, образования. "Макронисты" считают применение власти для защиты людей делом неблагородным и даже унизительным. И оставляют это право за популистами.

— Мы не знаем, как хорошо убрать болезнь, то есть инфляцию, не нанеся при этом фатальный удар самому пациенту, то есть экономике. Поэтому финансовые власти Запада намеренно запрограммировали рецессию как в Европе, так и в США посредством повышения процентных ставок, которое делает кредит более дорогим. И это повышение банковских ставок было тем более жестким, что центральные банки справедливо чувствовали себя немного виноватыми из-за постигшего нас в последние месяцы роста цен. Ведь банки, несомненно, способствовали этому росту цен, когда финансировали почти под нулевой процент ("чего бы это ни стоило") всякие сомнительные проекты в Европе.

Вы спросите: не слишком ли финансовые власти сегодня строги к экономике — по контрасту с тем, насколько они были раньше мягкотелы, все ей позволяя? Риск заключается в финансовом кризисе, поскольку в наших странах объем накопленного долга, государственного и частного, является беспрецедентным. А если собрать воедино высокий размер долга, высокие процентные ставки и низкие темпы роста, то это будет означать банкротство Запада. Пока что наши экономики демонстрируют удивительную устойчивость. Но уже слышны первые отголоски, особенно в сфере недвижимости. Уровень ставок также проблематичен для крупнейших государств-должников — Франции и Италии. Сегодняшние руководители центральных банков с трудом лавируют между плохим и худшим, между финансовым кризисом и инфляцией.

— Я вообще не верю в мрачные прогнозы, где будущее рисуется миром праздных людей, управляемых машинами. Искусственный интеллект, вероятно, будет иметь тот же эффект, что и изобретение парового двигателя или электричества: увеличение производительности, сокращение рабочего времени и увеличение заработной платы — но только у специалистов. Во все времена был распространен страх перед технологической безработицей, но он всегда на поверку оказывался ложной тревогой. Всегда. Тут следует отметить, что страны с наиболее роботизированной промышленностью также располагают наибольшим количеством рабочих мест в промышленности...

Отличие от предыдущих технологических революций состоит в том, что эта революция должна ударить по служащим и менеджерам, а не по рабочим. Низкоквалифицированные профессии, такие как уход, общественное питание, уборка, возможно, вернут себе внимание и заслуженную зарплату. Однако, если коллективная выгода технологических революций несомненна, у этих революций всегда есть жертвы — целый слои населения. Им необходимо предоставить компенсацию или предложить переподготовку для новой профессии. Но появление искусственного интеллекта не ознаменует конец трудовой деятельности для человека как для биологического вида. Склонность людей изобретать новые виды деятельности, новые услуги нескончаема.

— Единицей времени является поколение, то есть двадцать лет. Если переходный период настолько долгий, то это потому, что одному поколению требуется время, чтобы вытеснить другое поколение, неспособное разрешить вызванный им кризис. В этом единственный позитивный "хвостик" таких страшных явлений, как войны: они ведут к вынужденному обновлению элит, а значит, и к обновлению "коллективного программного обеспечения". В мирное время этот процесс длится дольше, он сопровождается демографическими изменениями и старением людей. Однако понемногу ситуация меняется. Протекционизм вновь появляется, как и патриотизм, как и стратегическое мышление в промышленных вопросах. Это радует. Но у власти слишком много табу в отношении антиобщественной деятельности, в частности, хулиганства, когда оно исходит от меньшинств. Когда мы видим, что Национальное собрание чтит минутой молчания память погибшего при попытке убежать от полицейских хулигана-рецидивиста Наэля, мы понимаем, что мы не в конце туннеля.

— Я так не думаю. Вторая мировая война не была следствием протекционизма или экономического кризиса. Во всяком случае, ее вызвала не только экономика. Вторая мировая — прежде всего дочь Первой мировой войны и Версальского договора. Первая мировая война следовала не за протекционизмом, а наоборот, за либерализмом и глобализацией!

Протекционизм, ведущий к войне, — это легенда, придуманная Европой, одержимой страхом возвращения национализма. Хотя забота о национальных интересах — это не национализм, а просто здравый смысл! Точно так же, как защита границ перед лицом неконтролируемой иммиграции или недобросовестной конкуренции со стороны китайского экспорта. Мы потеряли время из-за европейской религии "мира без границ", но я вместе с вами наблюдаю, как наивность начинает рассеиваться: Европейская Комиссия преобразовывается. Давно пора. В ожидающем нас раздробленном и противоречивом мире мы должны организоваться — внутри себя. И Европе это по плечу.

— Во Франции разработан план промышленного развития с новой энергетической и климатической стратегией. По данным ОЭСР, впервые за долгое время количество отработанных за год часов на душу населения растет в нашей стране. Этот тренд зафиксирован впервые в 2022 году. Правда, даже с этим показателем мы далеки (в плохую сторону) от среднего показателя еврозоны. Франция снова инвестирует в свою оборону. Эти три позитивных момента имеют значение для будущего. Хотя слабые стороны по-прежнему есть.

Дипломатия так же необходима, как и оборона в эпоху возрождения империй. Список наших недавних неудач длинный. Зашедшие в тупик переговоры с Путиным, неудача в Индо-Тихоокеанском регионе из-за дела с австралийскими подводными лодками, пощечина от Нигера, который Франция была вынуждена покинуть, в то время как США там остались... Непонятно зачем произнесенные слова Эммануэля Макрона о "понимании" позиции Китая по Тайваню. Ухудшение отношений Франции с Германией... Это все очень плохо. Другая уязвимость — это, конечно же, государственные финансы.

Несмотря на самый высокий уровень обязательных отчислений в истории страны в мирное время (45,4% ВВП в 2022 году), несмотря на европейские фонды помощи для восстановления экономики (40 миллиардов за несколько лет), несмотря на огромные дивиденды от падения процентных ставок до июля 2022 года, Франция погрузилась в дефицит. Потому что у нас самый расточительный президент страны. Экономии почти ни на чем никакой не предвидится: из 16 миллиардов сокращений бюджетных расходов, запланированных на 2024 год, 14 приходится на приостановку исключительных расходов, начатых в прошлом году. Значит, реально мы экономим всего 2 миллиарда. Такие дисбалансы ведут нас к финансовому кризису, который уничтожит свободу действий Франции на международной арене. Наше государство не сможет само принимать решения. А ведь именно сильная и суверенная государственная власть является сегодня ключевым элементом в том. чтобы успешно противостоять соперникам в современном мире.