Ядро украинской идентичности — ненависть

Казалось мне — кругом сплошная ночь,
Тем более, что так оно и было.

В.Высоцкий

В который раз замечаю, что европейцы и евроукры, если доведется беседовать, по умолчанию предполагают во мне проукраинскую позицию. Повода я не давала, но он, видимо, и не нужен: я же с Украины. Помнится, в начале СВО все звонили местные и сочувственно спрашивали, что творит там «этот безумный». СВО у нас именуется не иначе как «война Путина», который и всегда-то был диктатор и ездил на медведе, а теперь совсем озверел от дефицита демократии.

А из бывших соотечественников один попросил распространить в фейсбуке пост о выдаче еды в Киеве. Я сделала — в еде нет беды. «Спасибо, — говорит он мне, — ты не волнуйся, орки не пройдут. Все буде Украина!» От данной фразы мне всегда хочется физически облегчить свой организм. Это ж какая ахинея и угроза апокалипсиса всего в трех словах. «Кому кто орки», — таки не удержалась я. С тех пор я от него ничего не слышала, но, судя по фейсбуку, жив и героически охраняет Киев.

Другая знакомая давеча доверительно рассказывала, что вступила в ВСУ. Муж и дочь у нее вывезены в Испанию, а патриотичная дама вернулась домой и тоже ринулась на защиту столицы, уж не знаю от кого. Впрочем, даже мое собственное начальство в последних числах зимы 2022-го отловило меня в столовой и спросило, как я себя морально ощущаю.

— Тревожно. — дипломатично ответила я. Я не имею причин считать наше начальство адекватным, потому односложна, как старина Хемингуэй.

— Путин-то явно не ожидал, что весь мир пойдет против него! — продолжил мой собеседник с мрачным торжеством.

— Весь западный мир, — все же брякнула я: язык мой, увы, со мной сроду не дружил.

— Ну… да, — протянуло начальство, глядя на меня с легким удивлением. — И все же он явно не думал, что Запад теперь для него закрыт, и он никогда не сможет появиться в той же Швейцарии!

Не знаю уж, зачем Путину непременно стремиться в Швейцарию. Самое впечатляющее в этой маленькой стране — заоблачные цены на вполне обычные продукты. Но если кого удивляет, почему европейцы до сих пор поддерживают убивающие их санкции — а вот поэтому: они верят, что Путину и русским все равно хуже.

Речь, впрочем, не совсем о том, а о заукраинской позиции, которой я не имею. Более того, года три назад в разговоре со знакомым совершила каминг аут, он же — транс, вернее, нац-переход. Товарищ в каком-то шуточном контексте упомянул: «Ну ты же украинка», и я внезапно не согласилась.

— Уволь, — говорю. — Учитывая то, что там происходит последние десять лет, я не желаю себя так идентифицировать.

До СВО было далеко, и она еще не сорвала крышечку с горшка, где давно бурлила омерзительная гниль. Но бурлила она явственно и зримо — для тех, кто удосужился смотреть. Сейчас, конечно, гнилостные процессы резко обострились и стали заметны даже тем, кто в противогазе. И все же смешно слушать рассказы доброхотов о том, что «украинцы возненавидели русских из-за войны». Типичная подмена причины следствием: украинцы ненавидели изначально, потому что ненависть — главное наполнение их «национальной идеологии».

Здесь вот не раз высмеивались гигантские вареники, трезубцы из сала, хуторской шик вышиванок и прочие атрибуты «великой украинской культуры». Как по мне, артефакты эти, конечно, убоги и нелепы, но сами по себе безобидны. Смею предположить, гигавареником еще никого не убили, а во внесенном в ЮНЕСКО борще никого не сварили заживо (хотя лучше не подкидывать им эту идею). Проблема в том, что за годы нэзалэжности не создано ничего помимо и свыше вареников и трезубцев — и причина, на мой взгляд, опять же в нацидеологии. У ненависти есть ряд свойств, делающих здоровое развитие государства и общества попросту невозможным.

Ненависть слепа

И любви, и ненависти характерно туннельное видение. Первая заставляет видеть сугубо положительные качества объекта («прелесть, какая глупенькая»), вторая — отрицательные («ужас, какая дура»). От суровой реальности обе картинки бесконечно далеки, да они к ней и не стремятся. Бредовая, казалось бы, идея о том, что русские вывозят с Украины микроволновки и унитазы, предварительно накушавшись «Нутеллы» до залипания пятых точек, не зря стала популярной среди моих соотечественников: в пещерную отсталость «врага» очень хочется верить. А вот в очередной открытый завод, станцию метро или там разнообразие продуктов в супермаркетах — нет. Туннельное видение любви позволяет видеть в конце туннеля свет, при ненависти свет всегда исходит от поезда-товарняка, который вот-вот вас задавит.

Кроме того, ненависть диктует судорожные поиски чего-то, что ставит вас выше оппонента. Если у врага все хорошо, его сложнее ненавидеть, ибо зависть — чувство из чуть-чуть другого спектра. Не зря геббельсовская пропаганда внушала немцам, что славяне, в частности русские — это косоглазые недочеловеки, с трудом умеющие читать по слогам. Трещать по швам она начала только при непосредственном знакомстве с пленными русскими, которые цитировали Гете и играли Вагнера с Бахом.

В данном случае, пока Россия, так сказать, не придет со своими микроволновками, бесчисленные рогули будут дякувать Богу, что они — не москали, и могут справлять нужду на унитазе, обнявшись с тостером или, чем черт не шутит, эспрессо-машинкой.

Ненависть бесплодна

Всем любителям порассказать, что в России «все то же самое», что и на Украине (или гораздо хуже), я привожу один пример, чтобы не вдаваться в глубины легкой и тяжелой промышленностей. В родном городе моей подруги (север России) за последние несколько лет построено и сдано в эксплуатацию 70 многоэтажных домов. На моей малой Родине (сопоставима по размеру с этим городом РФ) число построенных домов равно нулю. Вернее, правильно будет сказать: построен один в центре лет десять назад — фешенебельная многоэтажка, нелепо торчащая среди 2–4-этажных «хрущевок», с квартирами класса люкс. Заселена она едва ли на четверть, поскольку народ либо не может себе позволить такие квартиры, либо предпочитает те же деньги вкладывать в строительство домов.

Количество построенных за время «нэзалэжности» детских садов, школ или больниц — тоже ноль. Да что там построенных, просто капитально отремонтированных. Тем временем, как говаривал Льюис Кэрролл, «нужно быстро бежать, чтобы остаться на одном месте». В смысле, что не ремонтируется — то разрушается. Бывая на Украине в среднем раз в год, я каждый раз констатировала новый уровень обветшания советских и дореволюционных построек. А уже после начала СВО, слушая завывания знакомой из Северодонецка («Ты не понимаешь, город разрушен! Если бы разбомбили твой, ты бы не была столь воинственна!»), я думала, что это бы, прости Господи, только ускорило работу времени. Более того, есть надежда, что разрушенное отстроят, если, конечно, изжить из региона укровласть. А в «мирное время» у всех этих исторических памятников нет шансов. Но «патриотов» никогда не интересовало строительство, ибо ненависть противна любому созиданию. Помнится, лет пять назад на одно из старинных зданий в аварийном состоянии повесили свой флаг дегенераты из «Свободы» — очень симптоматично.

Такое же бесплодие характерно и для пресловутой культуры. Проблема не в том, что Шевченко был поэтом средней руки — сам Тарас Григорьевич, насколько я помню, в символы нации не стремился, а мирно пил в солдатском гарнизоне и изливал свой вздорный характер в желчных виршах. Леся же Украинка имела тяжелый диагноз, и фантазировала о том, о чем имела мало понятия. Творила она не всегда в рифму, зато по-украински тоскливо и грозно. Почему-то приходит в голову сравнение с ее британской коллегой — Эмили Бронте. Старая дева, сроду не видавшая мужчину в исподнем даже на картинке, породила «Грозовой перевал», роман об истерически-страстной, испепеляющей, совершенно не реалистичной любви и такой же инфернальной злобе. Вроде и классика английской литературы, а читаешь и думаешь: «Не верю!» Особенно момент, когда главная героиня помирает в цвете лет и полном здоровье по одной своей женской вздорности. Если бы мы, дамы, этаким манером отбывали к праотцам, человечество давно бы вымерло. Так вот, поэты-писатели регионального уровня есть везде. Проблема Украины в том, что это ее потолок. Да и этот потолок пропитан вышеупомянутой ненавистью. Вот вам мега-хит Тараса, который нас заставляли учить наизусть:

Як понесе з України
У синєє море
Кров ворожу... отойді я
І лани і гори —
Все покину, і полину
До самого Бога
Молитися.

То есть, гражданин согласен отбыть в рай только через потоки крови. Спросить бы у св. Петра, пускает ли он по такому билету.

Или другой «выдающийся поэт» и вечный революционер Василь Стус:

Ще видиться: чужий далекий край
і серед степу, де горить калина —
могила. Там ридає Україна
над головою сина: прощавай.
I плачуть там, видушуючи з себе
сльозу навмисну, двоє ворогів,
радіючи, що син той не любив
ні України, ні землі, ні неба.

Второй вирш вообще настолько абстрактен и злобен, что диву даешься: почему в далеком краю — калина, а не, скажем, сакура? Почему Украина рыдает где-то на чужбине? Какие там же плачут враги и почему их двое? Родители, что ли, этого отщепенца, который никого не любил?.. Полная нелепица, как тексты Земфиры. Но у Земфиры хотя бы без черной желчи, а тут сразу понимаешь: автор — человек исключительно неприятный. Ни он, ни «великий Кобзарь» органически не могли породить пассаж, а ля «я помню чудное мгновение» или «люблю грозу в начале мая», потому что все это — не про любовь, а ее прямую противоположность.

Что касается недавно освещенных здесь мэтров укромузыки, то «Океан Эльзы» и «Вопли Видоплясова» (интересно, знает ли пан Скрипка, что покрал это название у Федора Михайловича из «Села Степанчикова»?..) — тоже потолок. Как и мой коллега, я не оценила журналистов «Комсомольской правды», внезапно забубнивших о «хорошей украинской музыке».

Есть даже подозрение, что они ее не слушают. Да и сколько можно тянуть за вымя картавого Вакарчука или Скрипку, эту жертву логопедов? Обратимся к молодым дарованиям, загуглим «лучших украинских исполнителей 2023». Интернет мгновенно выдает композицию некоего Taras Keen под названием, простите за речь оригинала, «Єбеня». Состоит она на 99 процентов из мата и после нее хочется принять внеплановый душ. Еще я заметила, что большинство «митців» предпочитают называть себя латиницей. Видимо, прогибаться перед хозяевами надлежит даже тогда, когда хозяева вас не видят, так как шансы у всех этих музыкантов на международный успех, примерно как у Вакарчука шанс взять «фа» второй октавы. Разве что кто-то надавит на чувствительное место.

Топ украинских исполнителей 2023

Особые пароксизмы ненависти укрограждане изливают на бывшие «золотые голоса» нэньки, перебравшиеся в Россию. Для демонстрации сходите в Инстаграм Таисии Повалий или Ани Лорак, там все на уровне Тараса Кина с его хитом. Кстати, Повалий и Лорак «фа» брать могут — может, потому им с Украиной и стало не по пути.

Ненависть бессмысленна

Точнее, ее единственный смысл — в ней самой. Наполнить этим «смыслом» что-либо так же сложно, как и найти черную кошку в темной комнате, где ее сроду не было. Обратимся к архиву передовой украинской газеты «Украинская правда» за 2012 год авторства некоего М. Дубынянського. Статья называется «Анатомия патриотизма», то есть, автор вроде как пытается теоретизировать и целеполагать. Как вам такой заход:

«Прежде всего патриотизм — это симулякр успешности. Он помогает заслонить невзрачное "я" триумфальным "мы". Он дарит воображаемую связь с абсолютно чужими людьми — яркими, талантливыми, прославленными и зачастую давно умершими. Он позволяет почувствовать сопричастность к достижениям, к которым ты совершенно непричастен. Грузчик с тремя классами образования кичится искусственными спутниками и космическими кораблями. Сопливый тинейджер, нацепивший георгиевскую ленточку, гордится "нашей победой"».

Таким образом незатейливо обесцениваются все эти Гагарины, Королевы и победа в ВОВ, более того, гордость оными приравнивается к комплексу неудачника. Как удобно, что самой Украине гордиться теперь нечем! А ведь это и было бы положительно-конструктивное наполнение понятия «патриотизм».

Далее автор задается главным вопросом: «способна ли украинская идентичность вытеснить постсоветскую, став основой по-настоящему массового, всенародного патриотизма?» и дает такой вариант ответа:

«…Отождествление независимой Украины с более широкой и привлекательной идентичностью — например, с европейской. У нас — великие достижения цивилизованной Европы, у них — прозябание в азиатском болоте! Еще недавно этот сценарий казался наиболее перспективным…».

Что и требовалось доказать. Убрали из идентичности Гагарина и заменили его на «…а в Москве в это время на болотах квакали жабы». Никакого созидания, ничего своего (не считать же своим попытки примкнуть к «достижениям Европы»). Одна антиматерия и противопоставление «азиатскому болоту», сиречь, России.

Кстати, Дубыняньский этот прискорбно плодовит: сегодня на «Укр. правде» тоже реет его статья «Ворог у дзеркалі». За десять лет он перешел на мову, но смысл все тот же: главная задача Украины — не быть похожей на путинскую Россию. Комментарии излишни.

Отец мой любит для описания какой-нибудь жалкой и ничтожной личности употреблять выражение «пирог ни с чем». По этой логике, украинская идентичность — это пирог со зловонной и ядовитой жижей. Убери жижу, и не останется в принципе ничего. Поэтому у меня до сих пор вызывают удивление защитники нэзалэжности и украинскости: что они, по сути своей, защищают? Право не гордиться Гагариным? Привилегию определять себя как «абы не москаль»? Честь разрушать и похабить свои памятники (как небрежением, так и активным вредительством), пока до них не добралась шальная ракета? Счастье не знать Достоевского, Пушкина или Чайковского? Где в этом хоть какая-то субстанция, что-то, не побоюсь этих слов, разумное, доброе и вечное? Нетути. И, попрошу заметить, никогда не было. Гагарин был, а смысла в украинстве — нет. Оно определяется исключительно через отрицание России, убери Россию — и все мировоззрение «титульной нации» провалится в пустоту. Я не желаю истекать ядом в пустоте — значит, я не украинка. Чего и вам желаю.

Ненависть самоубийственна

По законам жанра висящее на стене ружье должно выстрелить, а Анна Каренина — броситься на рельсы. Самоубийство Украины об Россию, кстати, очень напоминает поступок данной героини: де-юре ее убил поезд, но кому придет в голову его обвинять? Он ехал по своим делам и никого не трогал. Мадам же исступилась совершенно самостоятельно и причинила поезду изрядное неудобство. Я также считаю, что самоубийство «украинской идентичности» запрограммировано в ней самой и произошло бы даже без содействия северного соседа. Любая ненависть разъедает, как царская водка. Сначала она расползается вширь и вглубь (укропатриоты, как известно, не любят не только москалей, но вообще мало кого), а потом начинает есть сама себя. Так, знакомая давеча жаловалась на городской паблик: гражданки негодуют, что при походе на рынок встречают на улицах много здоровых мужиков призывного возраста. Их-то мужей/парней/братьев уже забрали в топку — так надо и этих туда же. Всех. Больше смертей, больше места под кладбища. А вот призывов к мирным переговорам не слышно. Так что же это, если не суицидальное желание пожрать самих себя?

Я ничего не понимаю в военной стратегии. Но, думается, безотносительно превосходства в оружии и силе, у России прекрасные шансы дождаться, когда по реке проплывет труп врага. Враг изначально был нежизнеспособен. Ненависть — она всегда тупикова и конечна. В ней нельзя жить, по крайней мере, долго. Можно только разбежаться — и разбиться в хлам о то самое разумное и вечное, что будет жить всегда.

Маргарита Кабак,