Западные эксперты и СМИ разного уровня компетентности снова пишут о признаках наступления долгосрочного кризиса китайской экономики. Зачастую это связывается с исчерпанием экспортно ориентированной модели экономики КНР, когда финансовая невозможность традиционных рынков импортировать всё больше товаров из КНР усугубляется экономическими санкциями и торговыми ограничениями Запада.
Действительно, восстановление китайской экономики после пандемии замедлилось. В январе-марте экономика страны увеличилась на 2,2% в поквартальном выражении, а во втором квартале ВВП Китая прибавил 0,8%.
Прибыль промышленных компаний Китая в июне снизилась на 8,3%, а в июле на 6,7% по сравнению с предыдущим годом. За первые семь месяцев этого года доходы государственных предприятий упали на 20,3%; компаний частного сектора - на 10,7%, а иностранных фирм - на 12,4%. За этот период прибыль упала в 28 из 41 основных промышленных секторов.
При этом следует обратить внимание на замедление темпов сокращения прибыли промышленных компаний. Если в июне сокращение составило 1,6% по сравнению с маем, то в июле прибыль в промышленности сократилась уже на 1,3 % по сравнению с июнем.
Примечателен также рост индекса деловой активности (PMI) производственного сектора китайской экономики. В июле он повысился по сравнению с июнем на 0,3% и составил 49,3, а в августе он вырос до 49,7. Производственная активность Китая продолжает улучшаться, хотя остаётся ниже отметки в 50 пунктов, которая отделяет сокращение от роста. Примечательно, что и остальные показатели указывают на оживление производства: субиндекс производства увеличился до 51,9 в августе с 50,2 в июле, а показатель новых заказов составил 50,2 против 49,5 в июле.
Т. е. о кризисе китайской экономики говорить пока нет оснований. Скорее речь идёт о недостаточно быстром и неравномерном восстановительном росте после снятия антиковидных ограничений.
К поспешным, на наш взгляд, выводам по ситуации в китайской экономике ведёт недооценка предпринимаемых правительством КНР мер по преодолению трудностей и преувеличение в связи с этим текущих отрицательных тенденций в сочетании с общим непониманием схемы работы китайской модели государственного капитализма.
Во-первых, исчерпывается только экстенсивное освоение КНР внешних рынков. При этом открывается путь к интенсивному освоению новых рынков путём повышения платежеспособности развивающихся стран в сочетании с освоением принципиально новых ниш для технологически инновационной продукции на старых рынках (в ЕС и Северной Америке).
Китайский капитал активно осваивает африканский рынок, где спрос на китайские товары поощряется разного рода льготным кредитованием. Потенциальная ёмкость рынка Африки огромна, и здесь имеются пока почти безграничные возможности как для экстенсивного, так и для интенсивного освоения, причём не только Китаем.
Второе направление – это успешные попытки КНР по захвату лидерства в производстве и сбыте всей широкой номенклатуры продукции «зелёной индустрии» – электромобили, солнечные батареи и пр. КНР активно поддерживает западную «зелёную» повестку, в рамках которой страны Запада продолжают наращивать закупки соответствующих китайских товаров, невзирая на собственные антикитайские комплексы.
Переориентация Китая на географически новые рынки и технологически инновационные товары активно идёт с 2017-2018 гг., что отражается в конкретных решениях ВСНП и Госсовета КНР.
Во-вторых, в КНР с момента осознания системности шагов США и Запада по ограничению своего рынка для китайских товаров, а это 2018-2019 гг., и на фоне проблем в мировой торговле в связи с антиковидными ограничениями (2020 – 2022 гг.) принимаются принципиальные решения по опережающему развитию внутреннего потребления.
В мае 2020 г. соответствующая стратегия получила официальное наименование «двойное обращение» и подразумевает основной упор на увеличение внутреннего потребления (первый контур обращения) одновременно с привлечением зарубежных вложений при сохранении масштабного присутствия КНР на внешних рынках (второй контур). В долгосрочной перспективе данная стратегия нацелена на устранение критической зависимости китайской экономики от зарубежных рынков и технологий.
К 2023 году итогом постепенного переноса центра тяжести на внутреннее потребление стало увеличение доли конечных потребительских расходов в ВВП Китая до 53,6%. Коэффициент их вклада в экономический рост в 2022 году составил 32,8%.
Этот курс стал ещё больше востребован в условиях отмены антиковидных ограничений в начале 2023 года. Основной причиной замедления экономики со второго квартала признаны всё ещё недостаточные (по сравнению с доковидным уровнем) потребительские расходы на внутреннем рынке и, в частности, сохраняющийся спад в секторе недвижимости, на который приходится около 7% ВВП Китая.
Но и здесь наблюдаются положительные тенденции. Крупнейший в КНР застройщик Evergrande отмечает в своих отчётах сокращение убытков за первые шесть месяцев 2023 г. по сравнению с убытком за тот же период год назад: до 39,25 млрд юаней (5,38 млрд долларов) с первоначальных 86,17 млрд юаней соответственно.
Улучшение финансовых показателей дало застройщику основание возобновить впервые с марта 2022 года торговлю акциями на Гонконгской бирже. И хотя сразу после начала торгов их стоимость упала на 87%, дальнейшее экономическое оживление в Китае укрепит сектор недвижимости и, в частности, положение на рынке Evergrande и иных застройщиков.
Не всё однозначно и в ситуации с крупными долгами местных властей (городов и провинций) Китая, которая на Западе оценивается как критическая. В Китае значительную часть инфраструктурных проектов и строительство недвижимости, которые вносят основной вклад в экономический рост, поскольку улучшают внутреннюю промышленную логистику, финансируют местные органы власти.
Обратной стороной такого финансирования являются зачастую бесконтрольные заимствования под не всегда рентабельные или экономически обоснованные проекты и рост задолженности местных властей, в том числе и «теневой». При этом прибыль от таких объектов идёт в местную казну, а долги и убытки покрываются из центрального бюджета. Поэтому в 2023 г. решено заранее выделить местным властям из бюджета 3,8 трлн. юаней на целевые заимствования, т. е. под конкретные обоснованные инфраструктурные проекты.
Следует подчеркнуть несомненно положительное влияние на экономический рост самого принципа долгового государственного финансирования в модели государственного капитализма, что видно на китайском примере.
Огромный госдолг в КНР – это внутренний долг государства самому себе, который не создаёт зависимости Китая от иностранных структур. Поэтому только китайское государство решает, кому долги простить, кому реструктурировать, кому выплатить немедленно, а кому перед угрозой банкротства отказать в помощи, т. е. в очередном кредите. Перечисленное является достаточным набором способов, сочетание которых до сих пор позволяло правительству КНР уверенно справляться с кризисами.
Поэтому логично, что долговое финансирование предполагается сохранить и в полной мере задействовать сейчас для восстановления высоких темпов экономического роста. Бюджетный дефицит в 2023 г. повышен на 0,2% к ВВП (до 3%) по сравнению с 2022 г. Ведущие экономисты в КНР согласны, что «поддержание необходимой интенсивности государственных расходов поможет способствовать полному восстановлению экономики».
Сейчас экономическое развитие в Китае оценивается не столько по темпам роста ВВП, сколько по качеству экономики – уровню технологической независимости, повышению качества жизни населения, более справедливому распределению общественных благ между разными группами населения и частями страны. Для решения этих задач может оказаться достаточным и 3% рост ВВП, что всё равно в разы превосходит темпы роста Г-7, которая пытается затормозить развитие Китая.
Фото: REUTERS/Tingshu Wang
