По итогам двадцатого столетия бесспорными мировыми лидерами казались государства, объединённые в «Группу Семи», или «G7». Однако к исходу первой четверти XXI века совокупный экономический вес «Большой Семёрки» оказался меньше суммарного валового продукта пяти быстрорастущих стран, составивших сообщество БРИКС. Если же принять во внимание стремительно увеличивающуюся очередь из кандидатов в члены БРИКС, нетрудно прийти к выводу, куда именно перемещается центр «геополитической тяжести», а вслед за ним, с неизбежностью, и центр принятия ключевых решений.
В данном материале РУССТРАТ анализирует историю и перспективы соревнования ведущих объединений «Глобального Запада» и «Глобального Незапада».
ВОСХОД И ЗАКАТ «G7»
«Большая Семёрка» возникла в 1975 году, после встречи лидеров шести крупнейших капиталистических экономик — США, Японии, Германии, Франции, Великобритании и Италии — в парижском предместье Рамбуйе. «Семёркой», или «Group of Seven», эта неформальная организация стала после присоединения к ней Канады, самого большого (в географическом смысле) западного государства. В период создания «G7» вошедшие в неё страны занимали почти всю вершину мирового рейтинга ВВП, ведущая группа глобальных чемпионов была разбавлена лишь Советским Союзом и достаточно скромной в тот период Китайской Народной Республикой. После же распада СССР планетарное лидерство «Большой Семёрки» стало выглядеть и вовсе безальтернативным: так, в начале девяностых на долю стран «G7» приходилось почти 50% мирового производства товаров и услуг и более 90% научно-исследовательских патентов.
Однако ход истории очень скоро бросил вызов доминирующему положению старых лидеров. О неуклонном снижении их доли в населении Земли западные алармисты с тревогой говорили ещё в последнем десятилетии ХХ века, когда «Семёрка» находилась в своём зените. Вскоре стало очевидным и сокращение доли «G7» в мировой экономике.
Исходные цифры для расчётов: 1970-е и 2003 год — А. Мэдиссон, «Контуры мировой экономики в 1–2030 гг.», 2020 год — Всемирный Банк.
На основе приведённых цифр несложно вычислить, что речь идёт не только о количественных, но и о качественных изменениях. Если полвека назад душевые доходы стран «G7» превосходили уровень остального мира примерно в пять с половиной раз, то теперь — лишь в четыре раза. Это заметное сокращение разрыва произошло именно за последние семнадцать лет, в период между 2003 и 2020 годами. (Так, ещё в 2003 году среднедушевой ВВП по ППС стран «Семёрки» составлял 3,70 от среднемирового, а остальных стран — 0,66, в 2020 году соответственно 3,14 и 0,77.)
С одной стороны, позиции старых мировых лидеров продолжают выглядеть очень солидно: всё-таки на них ещё приходится почти треть мирового производства товаров и услуг, а их уровень жизни, более чем втрое превышающий среднемировые стандарты, по-прежнему привлекает завистливые взгляды поклонников потребительского общества со всего света. Однако есть два фактора, не позволяющие «Группе Семи» удерживать мировой Олимп. Во-первых, глобальные демографические и экономические тенденции продолжают работать против них. Во-вторых, на планете формируется альтернативный центр влияния, геополитический вес которого, в отличие от «G7», неуклонно растёт. Речь идёт о группе БРИКС.
ОБГОН НА ПОВОРОТЕ ИСТОРИИ
Изначально аббревиатуре БРИКС придавалось исключительно статистическое значение. В первые годы нашего столетия экономисты выделили пять стран, вносящих наибольший вклад в прибавку мирового ВВП: Бразилию, Россию, Индию, Китай и Южно-Африканскую Республику. Такое выделение выглядело удобным для демонстрации определённых рыночных трендов, не более того. Однако виртуальное объединение очень скоро воплотилось в реальность. Руководители наций, почувствовавших динамику своего развития и увидевших перспективы, решили воспользоваться открывшимися возможностями. Два десятилетия назад ни одна из стран БРИКС не могла в одиночку влиять на мировые решения, но, объединив голоса, пятёрка новых лидеров получала весомый шанс быть услышанной.
Год от года удельный вес БРИКС в глобальной экономике увеличивался, приближаясь к удельному весу «G7». Условно переломным стал первый год пандемии, когда рынки западных стран пережили глубокое падение, а экономика ведущей державы БРИКС — КНР — продолжила рост, несмотря на жёсткие санитарные меры. Начиная с 2020 года совокупный объём товаров и услуг, создаваемых пятёркой новых лидеров, превышает аналогичный объём, создаваемый семёркой старых. Продолжение обозначившейся тенденции до середины века сулит коренные изменения в глобальной расстановке сил.
Из расчётов авторитетнейшей аналитической компании PWC видно, что к середине века «Пятёрка» БРИКС по своему экономическому потенциалу будет превосходить «Семёрку» почти вдвое. При этом, если сейчас вершина мирового рейтинга ВВП выглядит так: 1) КНР; 2) США; 3) Индия; 4) Япония; 5) Германия; то к середине столетия с большой вероятностью лидеры расположатся следующим образом: 1) КНР; 2) Индия; 3) США; 4) Бразилия; 5) Россия (если только в группу крупнейших экономик к тому времени не успеет войти быстро растущая Индонезия). Таким образом, ожидается почти полное вытеснение стран «Семёрки» странами-членами БРИКС с пьедестала глобального рейтинга.
И УМНОЖЕНИЕМ, И СЛОЖЕНИЕМ
Позитивная динамика БРИКС определяется не только опережающими темпами роста экономики его членов, но и впечатляющей потенцией к расширению. К середине 2023 года заявки на вступление в организацию подали Аргентина, Иран, Египет и Алжир. В конце июня к этой группе кандидатов присоединяется Бангладеш, а в начале июля — Эфиопия.
Правда, с точки зрения экономики страны-кандидаты выглядят достаточно скромно не только на фоне мировых гигантов — КНР и Индии, но и при сравнении с Россией и Бразилией. Однако у них есть свои козыри. Например, по суммарной площади шесть потенциальных новых членов БРИКС вдвое превосходят Евросоюз, а их суммарное население — более 550 миллионов человек — превышает население шести членов «Большой Семёрки» без США. Бурный демографический рост стран-официальных кандидатов в БРИКС, особенно Эфиопии и Бангладеш, служит мощным стимулом развития, обеспечивая от 6% до 10% ежегодной прибавки ВВП.
Кроме того, уже сейчас очевидно, что шестью заявками поток вступающих в БРИКС исчерпан не будет. По словам представителя ЮАР Анила Суклала, отвечающего за подготовку августовского саммита организации, по состоянию на начало июня 2023 года целых 13 стран сделали официальные заявления о намерении присоединиться к БРИКС, ещё 6 стран выразили такое желание неофициально. Среди них особое место занимают: Саудовская Аравия — уже входящая в учреждённый странами БРИКС Новый Банк Развития, ключевой актор на глобальном рынке энергоресурсов; Индонезия — четвёртая по населению страна планеты; Мексика — десятая мировая экономика; Нигерия — самая населённая страна Африки; Турция, быстро увеличивающая свой политический вес на стратегическом перекрёстке между Западом и Ближним Востоком.
Кроме того, в «Клубе друзей БРИКС» на сегодня присутствуют Белоруссия, Казахстан, Куба, ОАЭ и Коморские острова. Интерес к присоединению в той или иной форме проявили Афганистан, Бахрейн, Венесуэла, Зимбабве, Никарагуа, Пакистан, Сенегал, Сирия, Судан, Таиланд, Тунис и Уругвай.
В целом те страны, которые уже состоят или подали заявки на вступление в БРИКС, объединяют половину населения планеты, а вместе с перспективными членами и активными участниками программ, предлагаемых организацией, — более 60% человечества. Это в шесть с лишним раз превышает совокупную численность населения «Большой Семёрки».
МНОГОЦВЕТЬЕ ВМЕСТО МОНОТОННОСТИ
В отличие от БРИКС, инклюзивный потенциал «G7» так и не реализовался за почти полувековую историю существования. Единственным исключением, подтверждающим правило, стала совершённая на наших глазах попытка преобразовать «Семёрку» в «Восьмёрку», добавив туда наследницу распавшегося СССР — Российскую Федерацию. Однако очень скоро стало ясно, что интересы РФ критическим образом расходятся с интересами остальных членов «G7», и работа группы возвратилась к прежнему формату. Почему же расширение БРИКС обещает приобрести лавинообразный характер, а расширение «Группы Семи» не задалось?
Ответ на поставленный вопрос лежит в цивилизационной плоскости. При всей афишируемой любви западных элит к инклюзивности, мультикультурности и равноправию, «G7» построена по принципу жёсткой концентрической иерархичности. Идеология «Семёрки» выражает ценности и цели только одного общества в разнообразной культурной палитре Земли — Западного общества, а приоритет в формулировании этих ценностей и целей принадлежит лишь одному государству многонационального Запада — Соединённым Штатам.
Такая односторонность подкреплена тем, что шесть из семи членов «Большой Семёрки» принадлежат Западной цивилизации, а седьмой участник группы — Япония — после поражения во Второй Мировой войне и американской оккупации согласился на вассальные отношения с безоговорочным лидером «G7», Соединёнными Штатами. Аналогичные вассальные отношения предлагались и России, воспринимавшейся как побеждённая сторона «Холодной войны». Однако сложившаяся в «Семёрке» американоцентричная иерархия устраивает далеко не всех. Если у большинства западных европейцев, относящихся к той же цивилизации, что и американцы, доминирование Америки не вызывает этического протеста, а японцы смирились с таким положением на почве послевоенного катарсиса, то для большинства русских статус России как сателлита США совершенно неприемлем. Так же неприемлемо безапелляционное лидерство Вашингтона для представителей других незападных цивилизаций, либо совсем недавно сбросивших колониальное иго Запада, либо приложивших недюжинные усилия, чтобы такого ига избежать.
Страны БРИКС, напротив, являются своеобразными делегатами целых пяти локальных цивилизаций: Латиноамериканской, Индийской, Синской, Славяно-Православной и Африканской (если именовать их согласно терминологии Хантингтона). Ни один из представителей этих своеобразных и непохожих друг на друга культурно-исторических миров не претендует на доминирование в объединении. Модель взаимодействия, реализуемая БРИКС, позволяет любой культуре и нации оставаться собой, сохранять самоценность, не подстраиваясь под навязываемые извне стандарты.
НОВАЯ МОДЕЛЬ МИРА
До сих пор вся архитектура международных отношений имеет явственно выраженную вестерноцентричную планировку, не отражающую реального разнообразия мировых ментальностей и культур. Например, из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН три принадлежат Западной цивилизации, — при том, что на Запад приходится менее одной восьмой человечества. Даже на Генеральной Ассамблее ООН, где, казалось бы, представлены самые маленькие страны и где должны, таким образом, учитываться самые экзотичные мнения, Западная цивилизация представлена совершенно непропорционально. Благодаря обилию стран-карликов (типа Андорры, Люксембурга, Монако) и различных зависимых и ассоциированных территорий (типа Сент-Люсии, Сент-Винсента, Багамских островов) Западный мир имеет в ГА ООН около шестидесяти голосов, или более 30% от их общего количества. В то же время такое государство-цивилизация, как Индия, население которой в полтора раза превышает население «коллективного Запада», отсутствует в СБ ООН и имеет всего один голос на Генеральной Ассамблее.
Аналогичная, а порой даже худшая асимметрия в пользу западных стран присутствует и в неполитических международных объединениях. Так, в Международном Олимпийском Комитете, несмотря на декларируемый интернациональный характер этой важнейшей спортивной организации планеты, порядка половины мест занято гражданами государств «коллективного Запада». Это гарантирует западным элитам «контрольный пакет» при проведении через МОК одиозных политизированных решений вроде дискриминации российских спортсменов.
Дальновидные политологи неоднократно указывали на несправедливость и уязвимость таких международных конструкций, которые искажают реальную картину мира и не способствуют равноправному выражению настроений жителей Земли. Так, очень вескую аргументацию в пользу реформирования глобальных институтов приводит Самюэль Хантингтон, автор знаменитого бестселлера «Столкновение цивилизаций» (которого часто неоправданно обвиняют в разжигании вражды, хотя весь пафос произведения сводится к признанию и разрешению существующих в реальности ментальных противоречий).
По мнению этого ведущего цивилизациониста современной эпохи, новая модель Совета Безопасности должна строиться на цивилизационном представительстве. Глобальный политический баланс должны находить ведущие страны исторически сложившихся этнокультурных миров или «core-states». Сам Хантингтон выделял девять современных цивилизаций: Западную, Синскую, Индийскую, Славяно-Православную, Японскую («core-states» которых выступают, соответственно США, Китай, Индия, Россия и Япония), а также Исламскую, Латиноамериканскую, Буддистскую и Африканскую (среди которых очевидных «core-states» не сложилось, и эти полицентричные культуры могут быть представлены в новом СБ ООН на ротационной основе).
Конкретный вариант цивилизационного деления человечества, предложенный Хантингтоном, может быть оспорен. Так, например, российскими цивилизационистами В. Н. Расторгуевым и автором этой статьи было предложено выделять цивилизации на основе единства «культурной триады» (религия, письменность, язык межнационального общения), что позволяет выделить в Исламской цивилизации Хантингтона три достаточно независимых ареала — Арабско-суннитский, Персидско-шиитский и Индонезийский, а внутри формирующейся Африканской цивилизации обособить давно и прочно сложенный Эфиопский мир, культурной базой которого служат дохалкидонское христианство, письменность фидаль и сакральный язык геэз. Таким образом, детали культурно-ментальной многополярности могут обсуждаться, но сам принцип полноценного и равноправного представительства всех полюсов, без доминирования какого-либо одного из них, представляется верным и наиболее приемлемым для строительства международных институтов будущего.
БРИКС КАК ПРООБРАЗ БУДУЩЕГО
Взглянув на нынешнюю структуру БРИКС, несложно заметить, что эта организация гораздо больше напоминает глобальный орган равноправного цивилизационного представительства, нежели «Большая Семёрка». Если брать за основу Хантингтоновскую модель культурного деления, то получится, что из девяти цивилизаций в «G7» представлены только две, и то — с безоговорочным перевесом Западной, а в БРИКС присутствуют целых пять, причём взаимодействующие на совершенно равной, паритетной основе. Уже принятые заявки на вступление в БРИКС от Египта и Ирана дополняют этот набор ведущими державами Исламского мира, в его арабо-суннитской и персидско-шиитской ипостасях, а потенциальное членство Эфиопии расширяет культурную палитру многоликой Африки. В случае присоединения к БРИКС Индонезии (каковое намерение неоднократно высказывалось официальной Джакартой) и Таиланда (что также очень вероятно), в объединении появятся ещё два государства, играющих роль «культурного ядра» для своих локальных цивилизаций. Таким образом, здесь соберутся все ведущие нации незападных культур, кроме Японии, прочно привязанной к США.
Так, явочным порядком рождается новая модель мира, в которой покончено с пятивековым доминированием Запада, как, впрочем, и с доминированием любого другого амбициозного центра силы. Именно равноправный и взаимно уважительный принцип международных отношений, избранный БРИКС, превращает это объединение в точку сборки будущей глобальной архитектуры. А «Большой Семёрке» предстоит либо вести ожесточённую и в конечном итоге обречённую на поражение борьбу за место «царя горы», либо «снимать корону» и встраиваться в новый миропорядок на правах одного из многих равноценных полюсов.
Доклад подготовлен рабочей группой Института Русстрат под руководством В. В. Тимакова
Подпишись: