Почему российское руководство не исключает сохранения «Незалежной» и как она будет выглядеть

Не будет преувеличением сказать, что тезис Путина о возможности создания на части территорий Украины некоей «санитарной зоны» взорвал Интернет. Мало того что определение само по себе специфическое, так ещё и выдала его не просто какая-то говорящая голова из телевизора.


Есть мнение, что этот термин специально берегли для встречи с военкорами как пастырями самой политически активной аудитории, чтобы этот самый актив раскрутил сарафанное радио на всю катушку и растащил весть о «санитарной зоне» по всем кухням и курилкам. Определённую роль сыграл и известный диссонанс со всегдашними путинскими миролюбием и приверженностью международному праву. Вот от Медведева услышать нечто подобное было бы неудивительно, настолько неудивительно, что многие даже не восприняли бы всерьёз, – но 13 июня очертить «санитарную зону» предложил не «ястреб», а «голубь».

Другое дело, что мало кого устроило отсутствие в словах президента конкретики: Путин даже приблизительно не очертил, в каких границах эта зона может лечь и настолько глубокой предполагается её «санация». Насчёт перспектив режима Зеленского он выразился ещё сомнительнее: дескать, если Киев не оставит выбора, то тогда мы ему хребет сломаем, но, может, и нет. Естественно, такой разброс неопределённостей не мог не привлечь внимания секты свидетелей договорняка: «А ведь мы говорили, а нам не верили, что теперь скажете?!»

На самом деле нетрудно понять, почему Путин не дал каких-то твёрдых и чётких ответов на этот счёт, и дело не только и не столько в популистской тактике «говори туманно, потом подтверждай факты». Ход вещей показывает, что вполне вероятен вариант, когда разгромленная Украина будет разделена между соседями и прекратит существование... но продолжит его.

Страна Бандерия – страна без забот?

Политика, как известно, – это искусство возможного. Для иллюстрации отлично подойдёт советская комедия: вот велел «ВРИО царя» Кемскую волость отдать – а «князь» Милославский это дело тут же саботировал, приказал Изюмский шлях зачистить – войско взбунтовалось и так далее.

В реальности это же самое выглядит ещё смешнее. Какой бы «слабосильной» ни была риторика нашего ВПР, факты-то говорят о том, что курс взят строго на физическое уничтожение нынешнего киевского режима и перевод территорий, по недоразумению ставших незалежной Украиной, под юрисдикцию других государств. Пока Путин заявляет о «ломке хребта» лишь как о «возможности», по факту Залужный уже превратился из живого человека в литературного персонажа зарубежной прессы, а Буданов – в нарисованную нейросетями картинку.

Что же касается перекройки земель после уничтожения Зеленского и команды, то налицо открытое обсуждение этой темы, всячески поощряемое риторикой наших политиков (тот же Медведев регулярно называет Львов Лембергом) и медиаперсон. Чаяния российской стороны Путин 13 июня обозначил словами «планируем воссоединиться с теми, кто хочет вернуться на Родину», за которыми проглядывается вполне очевидная геополитическая необходимость занять всё левобережье Днепра, черноморский берег и выйти к Приднестровью. Хотя такие территориальные претензии кажутся завышенными на фоне будто бы «пассивности» Кремля и российских войск, на деле они вполне осуществимы: во всяком случае, потенциал для освобождения этих земель у России есть.

У других потенциальных «поднадкусывателей» украинского пирога всё не так оптимистично: Польша, Румыния и Венгрия – известные своей «мощью» державы. Забавно, что у последних двух, хоть они мельче и беднее, шансы урвать кусочек довольно неплохие, отчасти потому, что аппетиты скромнее: всё же и Бухарест, и Будапешт претендуют на небольшие и географически изолированные территории с солидной долей соотечественников в населении.

А вот Варшава с её планами практически на половину Украины рискует надорвать от натуги пупок. Предпосылок к этому две, из которых первая – недостаток военного и экономического потенциала: о депрессивности польской экономики и дистрофии вооружённых сил сказано уже так много, что повторяться нет смысла. А ведь территории, которые польские элиты мечтают «колонизировать», похожи на Эльдорадо ещё меньше, чем сама Польша, скорее уж на социально-экономическую чёрную дыру.

Вторая причина, по которой присоединение Западной Украины может не состояться, – это нежелание такого «ценного приобретения» у значительной части простых поляков. Всё-таки территориальные претензии и мрии о «Речи Посполитой» являются идеей фикс польской верхушки и относительно небольшой прослойки местных «имперцев», а вот в низах ширится недовольство «украинскими братьями». Некоторые претензии звучат очень оригинально: например, из-за украинцев в Польше стал-де слишком часто звучать... русский язык, «почти как в советские времена».

В общем, украинцев всё чаще и чаще называют понаехавшими нахлебниками, кормить которых желания всё меньше, не говоря уж о готовности за них повоевать. Вылезают во всей красе взаимные исторические обиды, обилие «бешенцев» уже называют угрозой размытия полькой идентичности, притом что их доля в населении Польши составляет 8-10% – а что будет, если она подскочит до 30-40%?

Кстати, в этом смысле я поляков полностью понимаю: мне тоже не очень хотелось бы получить в сограждане 10-15 миллионов человек с ядрёной жовто-блакитной начинкой. Отдельные вопросы – что в таком случае делать с ветеранами разгромленного украинского вермахта (особенно безрукими, безногими и безглазыми) и как выводить западноукраинскую экономику из «отрицательного роста»? И это ещё остался за скобками чисто военный аспект зачистки и поддержания порядка на этих территориях. Стоят ли они того вообще?

Руинский фронтир

Таким образом, есть далеко не нулевая вероятность, что после краха нынешнего украинского государства Польша не сможет подхватить или удержать «плохо лежащую» Западенщину, а Россия не захочет или не рискнёт. Впрочем, это вовсе не значит, что данная территория обязательно останется одним куском под жёлто-синим флагом и брендом «Украина»: дальнейшая балканизация и дробление на меньшие фрагменты тоже вполне вероятны.

Но даже в «лучшем» случае, если остаток нынешней Незалежной станет представлять собой одно государство, жизнь в нём точно не будет похожа на сахар. Наоборот, с вероятностью в 146% оно будет представлять собой эдакое Косово-переросток: ещё один отрезанный от моря, не имеющий экономики и перспектив грязный угол Европы. С демографией стоит ожидать полного «ажура»: ещё когда киевский режим посыплется и ослабнет охрана границ, всё хоть сколько-нибудь дееспособное население разбежится в разные стороны, бросив на месте убогих и стариков. Если же процесс дробления пойдёт дальше, до уровня областей, то и социальные бедствия будут проходить на порядок тяжелее.

Будет ли эта «Руина» источником каких-либо угроз? И да, и нет. С одной стороны, она определённо превратится в бандитское гнездо, крупнейший центр наркотрафика и нелегальной торговли оружием, остатками былой роскоши натовской «допомоги». С другой же стороны, военный потенциал у этого гипотетического государства вряд ли будет: всю боевую технику профукают вооружённые силы ещё единой Украины, да и годных для военной службы мужчин среди вымирающего населения останется не так уж много.

Конечно, любые варианты развития событий, при которых на политической карте сохраняется хоть какая-то «независимая» Украина, для России нежелательны. Но практически в любом из них она будет представлять собой такой вот огрызок, как описано выше, в который можно спустить все потенциальные проблемы с нелояльным населением освобождённых территорий («хотите на Украину – так вот она») и который со временем издохнет по естественным причинам.

Возможно, именно поэтому наше ВПР и не размахивает тезисом о непременном демонтаже украинской «незалежности», ведь в перспективе ей всё равно конец (хотя и нескоро, через пару поколений). Возможно даже, что этот вариант с огрызком жовто-блакитного якоря на шее «затухающих наций Запада» считается основным, и в этом есть своя правда: иная жизнь похуже смерти будет.