«Помощь» стран Согласия (Антанты) Белой армии

Большая статья о том, как Совок закладывал базу под финансовую, экономическую и территориальную зависимость страны от Запада. О том, как страны Антанты (Согласия) вредили Белой армии в их борьбе с ненавистниками России – большевиками.

К вопросу о том, когда Запад хочет помочь в войне и когда не хочет. Вот Украине он хочет помочь и финансово, и военно, вливает огромные усилия. А вот так обстояло дело с «помощью» Белой армии.

Из воспоминаний генерала Антона Ивановича Деникина:

Армия

Надо понимать, что большевики изначально были в курсе, что никаких военных частей страны Согласия (Антанты) борющемуся добровольческому движению присылать не будут. Более того, активно использовали – это в своей пропаганде. Так ген Деникин в своих воспоминаниях пишет «…советские прокламации, разбрасываемые во множестве по Донскому фронту, злорадно утверждали, что никакой союзной помощи и не будет…»

Флот

13 ноября союзный флот появился в Севастополе и приступил к принятию от германцев судов русского Черноморского флота. Командированный мною в Севастополь адмирал Герасимов встретил со стороны союзного морского командования обидное и жестокое отношение к русскому достоянию. На том основании, что русские суда находились в распоряжении германцев, старший адмирал союзного флота (англ.) лорд Кольсорн, по распоряжению из Константинополя, отказался передать их русскому командованию. Лучшие из этих судов заняли иностранными командами и подняли на них флаги – английский, французский, итальянский и даже… греческий.

Все годные к плаванию корабли приказано было отвести в Измит для интернирования. На просьбу Герасимова отпустить хотя бы два, три миноносца в Новороссийск для охраны и патрулирования внутренних вод района Добровольческой армии, сменивший Кольсорна французский адмирал Леже ответил резким отказом. На том же основании французские и английские команды по приказанию Леже топили и взрывали боевые припасы, хранившиеся в севастопольских складах, рубили топорами аккумуляторы и баки подводных лодок, разрушали приборы управления и увозили замки орудий…

Образ действий союзников походил скорее на ликвидацию, чем на начало противобольшевицкой кампании. В то же время началась перепись и реквизиции союзниками русских торговых судов под тем же фиктивным предлогом, что на них развевался временно германский или австрийский флаг. Эти обстоятельства вынудили меня с первых же дней соприкосновения с союзниками вступить с ними в длительную, упорную борьбу за сохранение русского достояния и воссоздание Черноморского флота.

Началась длительная, нелепая и глубоко обидная борьба с союзным морским командованием за право существования русского флота.

А между тем, вскоре по побережью Черного и Азовского морей начались бои, и помощь флота стала необходимой. Снова, как в первые дни Добровольчества – в дни деревянных бронепоездов и краденых пушек, офицерская молодежь снаряжала старые пароходы и баржи, с тихим ходом и неправильным механизмом, вооружала их орудиями и ходила вдоль берегов, вступая в бой с большевиками, рискуя ежечасно стать жертвой стихии или попасть в руки врага. А боевые суда наши в это время томились в плену у союзников…

Снаряды и патроны

В таком же неопределенном положении находился и вопрос о материальной помощи. Самая вопиющая нужда фронта – в патронах и снарядах – удовлетворялась далеко не в достаточном количестве и с серьезными затруднениями путем доставки из складов б. Румынского фронта. (То есть по большей части из запасов Российской империи прим. РС)

Обеспечении солдат

Только в мае 1919 г. удалось провести пенсионное обеспечение чинов военного ведомства и семейств умерших и убитых офицеров и солдат. До этого выдавалось лишь ничтожное единовременное пособие в 1,5 тыс. рублей… От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки.

Финансы

«Финансовые круги стран Согласия (Антанты), независимые от политических партий, не приходили на помощь».

Может быть, если страны Согласия не хотели вкладывать деньги просто так, то могли бы дать их в кредит, под будущую процветающую Россию? Ничего подобного, деньги не хотели давать даже под золотое обеспечение.

«Золотой запас России находился в то время в руках адм. Колчака – 652 милл. руб., у большевиков – 147 милл. и в Париже, у союзников – 320 милл. За границей нам был открыт адм. Колчаком небольшой кредит. Все усилия получить заем или кредит у союзников были безуспешны. Правительственные круги Согласия, связанные своей социалистической демократией, оказать нам серьезную экономическую помощь не могли. Насколько можно было понять из частных разговоров, иностранные правительства, быть может, и рискнули бы оказанием нам крупного кредита, но ценою таких тяжелых концессий, которые, на мой взгляд, сводились к распродаже России…»

Вот Ленина тяжелые концессии и распродажа России, как раз не остановила.

Дипломатия

Русское представительство не было допущено на Мирную конференцию в Париже ни с решающим, ни с совещательным голосом. Франция и Англия оказывали материальную и дипломатическую помощь преимущественно лимитрофам.

Пресса, пропаганда и личные воздействия представителей национальных образований еще более подогревают симпатии к «угнетенным».

«Глубокая пропасть, – писал Маклаков, – образовалась между воззрениями той части русских, которая, не ослабевая, продолжает национальную защиту России, и настроениями Запада – не только западных врагов, но и друзей России. Если бы кто-нибудь здесь стал говорить, что Россия будет унитарна, что… местная автономия отдельных национальных территорий… будет дана сверху, единым Учредительным собранием, и что пределы этой автономии могут им изменяться, то на него посмотрели бы как на реакционера и чудака». Между тем именно так смотрели на взаимоотношения к новообразованиям и Екатеринодарское, и Омское правительства.

На Мирной конференции в Париже в 1919 году державам без России делящим послевоенный мир было донесено «все вопросы, касающиеся территории Российского государства в его границах 1914 г., за исключением этнографической Польши, а также вопросы о будущем устройстве национальностей, живущих в этих пределах, не могут быть разрешены без согласия русского народа. Никакое окончательное решение не могло бы, в связи с этим, состояться по этому предмету до тех пор, пока русский народ не будет в состоянии выявить свободно свою волю и принять участие в урегулировании этих вопросов».