Выборы в Турции: республика на пороге кризисного перехода

Выборы президента и парламента несут с собой перспективы существенных внутриполитических и внешнеполитических пертурбаций.

14 мая в Турции пройдут президентские и парламентские выборы, от которых зависит будущее как самой страны, так и ее ближайших соседей. Впервые за 20 лет действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган столкнулся с реальной угрозой потери власти за счет народного волеизъявления. С другой стороны, руководство могут получить силы, которые, вероятнее всего, ввергнут республику в глубокий кризис.

К каким последствиям может привести голосование 14 мая для самой Турции и мира?

Реальных претендентов на президентский пост (а с 2017 года Турция является суперпрезидентской республикой, где даже упразднена должность премьер-министра) двое: действующий президент, 69-летний Реджеп Тайип Эрдоган, и председатель «Республиканской народной партии» (CHP), 74-летний Кемаль Кылычдароглу. Именно президентские выборы все наблюдатели и эксперты рассматривают как главные. На парламентских, по сути, повторяется то же самое противостояние: коалиция Эрдогана «Народный альянс» (Cumhur İttifakı) против «Национального альянса» (Millet İttifakı) — коалиции Кылычдароглу.

Опросы общественного мнения в течение всей предвыборной кампании давали преимущество то одному, то другому претенденту в зависимости от политической ангажированности конкретных социологов. Общее мнение — кандидаты идут вровень, обоих поддерживает примерно половина избирателей, и исход выборов непредсказуем. Все может решить пара процентов, при обычных социологических замерах считающаяся статистической погрешностью.

После того как 11 мая из президентской гонки вышел кандидат Мухаррем Индже, который оттягивал порядка 4% (преимущественно из числа электората Кылычдароглу), возрастает вероятность, что исход президентских выборов решится уже в первом туре. Если этого не произойдет, уже через две недели состоится второй тур, где определится окончательный победитель.

Если Эрдоган эксплуатирует образ харизматичного отца нации, то Кылычдароглу подчеркнуто антихаризматичен. Западные СМИ называют его турецким Ганди, симпатизируя борцу с «авторитарным» лидером. Ключевая идея предвыборной агитации Эрдогана — возвращенное величие страны и успехи на международной арене. Его противник эксплуатирует социально-экономические проблемы Турции, галопирующий курс лиры, обвиняет Эрдогана в испорченных отношениях с западными странами. А из-за этого, мол, страдает экономика и положение простых граждан.

Впрочем, собственной адекватной экономической программы сплотившаяся вокруг Кылычдароглу оппозиция так и не предложила. То же самое можно и сказать о программе внешнеполитической. И в том, и другом случае продвигаются благопожелания и лейтмотив «заграница нам поможет».

Кылычдароглу ранее ездил за «инвестициями» в США и Великобританию, встречался с американским послом, обещал привлечь западные деньги. Отсутствие внятной программы — главный минус Кылычдароглу с точки зрения избирателей. Впрочем, принципиальных врагов Эрдогана это не останавливает. Поэтому, например, «кемалиста» Кылычдароглу поддерживает и курдская левая «Демократическая партия прав народов» (HDP), которую власти в Анкаре обвиняют в связях с террористической «Рабочей партией Курдистана».

Сторонников Кылычдароглу объединяет как желание убрать Эрдогана, так и в достаточной степени прозападная геополитическая ориентация. Это и кемалистская РНП, и националисты из «Хорошей партии» Мераль Акшенер, и исламисты из «Партии счастья» (Saadet Partisi), и две малые партии бывших функционеров Эрдогана — экс-премьера Ахмета Давутоглу и бывшего министра экономики Али Бабаджана. Примечательна здесь фигура Давутоглу – обласканного американцами идеолога неоосманизма, который будучи премьером за месяц до трагедии с российским Су-24 в небе над Сирий отдал приказ турецким вооруженным силам сбивать самолеты без предупреждения.

Не питает к русским особых симпатий и сам Кылычдароглу. 11 мая в Twitter он поспешил обвинить Москву во вмешательсве в турецкие выборы, написав:

«Дорогие русские друзья! Вы стоите за монтажами, заговорами и пленками, которые распространились по этой стране; уберите свои руки от турецкого государства».

При этом под пленками подразумевался, скорее всего, компромат на Мухаррема Индже, который в тот же день сошел с дистанции. Почему лидер РНП обвинил Россию в дискредитации претендента, который был спойлером самого Кылычдароглу (в прошлом Индже выступал кандидатом в президенты от партии), неизвестно.

За день до этого в интервью The Wall Street Journal Кылычдароглу пообещал соблюдать антироссийские санкции. Если он сдержит обещание, это существенно закроет возможности для российского параллельного импорта. Вполне вероятно, что в обмен на западную экономическую помощь, на которую надеется турецкая оппозиция, Анкару попросят пожертвовать частью своих отношений с РФ.

С другой стороны, Кылычдароглу выступает за восстановление отношений с Сирией и вывод турецких войск с ее территории. Однако это уравновешивается отсутствием требований по выводу из Сирии американских войск.

Что касается Реджепа Тайипа Эрдогана, то его позиции в отношениях с Россией, казалось бы, известны. Это кандидат проверенный (и с лучшей, и худшей стороны) временем. Понятен и его курс на усиление внешнеполитических позиций Турции, лавирование между геополитическими центарми силы при признании определенных интересов РФ.

Правда, и здесь возможны изменения. Во-первых, турецкое руководство находится под постоянным давлением Запада — прежде всего США. Во-вторых, коалиция, которую «Партия справедливости и развития» (ПСР) Эрдогана ведет на парламентские выборы, столь же разношерстна, как и оппозиционные силы. Здесь и традиционный уже союзник «Партия националистического действия» (ПНД), настроенная по отношению к Москве довольно холодно, и еще более радикальные новые союзники — исламонационалисты из «Партии великого союза», исламисты из «Новой партии благосостояния», и курдские радикальные исламисты из HÜDA PAR. Новоиспеченные сторонники будут пытаться получить маскимальные дивиденды за свою поддержку, в том числе рычаги влияния на внешнюю политику, ведь голоса их избирателей, пусть и несколько процентов, могут оказаться решающими.

Наконец, после того как 27 апреля здоровье Эрдогана резко ухудшилось, он, судя по поведению на последних мероприятиях, до сих пор находится не в лучшей физической форме. Ходят слухи об инсульте или даже обострении старой онкологии.

В таком случае возрастает вес ближайших соратников Эрдогана. Ключевыми фигурами здесь являются министр внутренних дел Сулейман Сойлу, постоянно выступающий с антиамериканскими заявлениями, министр иностранных дел Мевлют Чавушоглу, придерживающийся нейтральной позиции по отношению к Западу и России, пресс-секретарь президента Ибрагим Калын, специалист по исламской философии со связями в США, и спикер Великого национального собрания (парламента) Мустафа Шентоп. Отношения России и Турции во многом строились на личных отношениях лидеров, но что, если турецкий лидер, уже будет не столь дееспособен?

Накануне Сулейман Сойлу намекнул, что в выборы на стороне оппозиции могут вмешаться США. Теперь сторонники Кемаля Кылычдароглу разыгрывают карту «российского вмешательства». Теоретически возможна ситуация, когда одна из противоборствующих сторон не признает результаты президентских и парламентских выборов. В таком случае Турцию ждет гражданское противостояние.

Еще один кризисный сценарий — сосуществование президента от одной группировки сил и контроль более 50% парламента его противниками. При таком сценарии в случае победы Кылычдароглу ему придется выполнить свое предвыборное обещание — инициировать переход от президентской республики к парламентской, тем самым подорвав собственную власть. Если же лидером останется Эрдоган, а на парламентских выборах победят его противники, президенту придется править указами, так как законотворчество будет блокировано.

Наконец, тот принцип, по которому собирается управлять оппозиция (президент с 5-ю вице-президентами, имеющиим право вето), грозит разрушить руководство страной. Распад же правящей разношерстной коалиции будет сулить новые выборы. К факторам дестабилизации следует добавить и перспективы возвращения гюленистской эмиграции, и помилования осужденных за попытку переворота 2016 года, которым Кылычдароглу обещал свободу. Вряд ли их с распростертыми объятьями встретят те, кто в июле 2016 года вставал на пути танков. Да и места многих уволенных в ходе эрдогановских чисток в армии и госаппарате давно заняты, возвращение «гюленистов» они воспримут как покушение на свои позиции в обществе.

Приход оппозиции к власти в Турции грозит социальными пертурбациями. Далеко не факт, что она справится с экономическим кризисом и не ввергнет страну в смуту. С другой стороны, и правительство Эрдогана, особенно на фоне проблем со здоровьем лидера, в созданной им персоналистской системе власти может начать вести себя неадекватно.

Внутриполитические сложности и перспективы смены властных элит способны ограничить внешнеполитическую активность Анкары, особенно на дальних рубежах (Ливия). Однако под давлением НАТО возможно и более активное вовлечение Анкары в поддержку Украины, в том числе военную. Разумеется, национальные интересы Турции, для которой Россия важна как ключевой торговый партнер, будут ограничивать прозападные устремления оппозиции. Но следует учитывать, что она менее иммунна к давлению и посылам из европейских столиц, Лондона и Вашингтона, чем действующие власти Турецкой Республики.