Германия играет особую роль в геополитическом противостоянии России и Запада. Это обусловлено как потоком помощи и поставок вооружений Киеву, так и общей системой европейской безопасности, которая сегодня перенастраивается на длительную конфронтацию с Москвой. Тем не менее, в самой Германии общественное настроение и значимая часть политических элит не поддерживают курс правительства Олафа Шольца.
Об этом рассказал известный журналист и политик, лидер «Оппозиционной группы за немецкий суверенитет и Конституцию» Ральф Томас Нимайер. В ходе беседы речь зашла об экономике, санкциях, обстоятельствах диверсии на газопроводах «Северный поток» и смелых попытках немецкой оппозиции противодействовать текущему разрушительному курсу федерального правительства.
Мы потеряли около 20% нашего бизнеса
— Вы уже несколько дней в Москве, часто бываете в России. Скажите, насколько сильно санкции затронули нашу страну?
Ральф Нимайер: Санкции вредны для всех. В России сейчас сложно купить некоторые товары, которые сначала должны быть отправлены в Турцию или в другую страну. Цены растут. Товары западного производства купить можно, но это не так просто и приходится платить высокую цену.
Но в Германии ситуация еще серьезнее, потому что мы потеряли около 20% нашего бизнеса, связанного так или иначе с Россией. Санкции бьют по нам сильнее, чем по русским. У российской экономики спад 2-3%, это то, что президент России Владимир Путин признал, говоря о «некотором спаде в экономике из-за санкций». В Германии это скорее 20%, если не 30% потерь в экономическом благосостоянии с 2022 по 2024 годы.
Сейчас России надо думать о создании новой экономической модели, потому что речь идет не только о новом мировом порядке. Недостаточно говорить о военном, политическом или дипломатическом новом мировом порядке. Мы также должны поговорить о новой экономической системе.
Мы больше не живем в капитализме, теперь мы живем в корпоративизме. И всего около пяти крупных игроков в мире (Facebook, Google, Amazon, и пр.) контролируют восточный и западный мир. Это компании, которые контролируют весь бизнес. Это нездоровая ситуация.
Раньше существовала социалистическая система, и своего рода стабильность между двумя системами, обе стремились быть лучше. Капитализм стремился быть более социальным, чем он был, а социализм пытался быть более капиталистическим, чем он был. Это был своего рода баланс. Но вот уже 30 лет, с тех пор как распался Советский Союз, у нас больше нет этого баланса. А капитализм без противовеса всегда ведет к войне.
— А как насчет Китая? Разве это не социалистическая система?
— Китай только набирает обороты, это развивающаяся страна. За последние 10 лет они достигли больших успехов, но мы все еще видим там много проблем. Они также создали финансовые пузыри на рынке недвижимости и технологий. В течение 40 лет мы говорили им: — «пожалуйста, внедряйте свободу и демократию, тогда это будет здорово». Сейчас у нас 1,5 миллиарда китайцев, которые хотят есть, пить и жить, как в капиталистических странах, а кто будет это финансировать? Это непростая задача.
Китай, на данный момент достиг больших успехов и по-прежнему является фактором роста мировой экономики, но раздираем внутренними противоречиями. Потому что это не коммунизм, это не социализм, это капитализм с государственным контролем.
— Что вы думаете об Африке?
— Мы общаемся с Африкой, и я пытаюсь помочь российскому правительству занять более сильные и устойчивые позиции на континенте. Китай уже находится в Африке, строит инфраструктуру. Это хорошо, что китайцы там делают, но они это делают не бесплатно. Взамен африканцы предоставляют им все ресурсы.
Сейчас русские приходят к африканцам с хорошими технологиями. И немцы должны прийти с хорошей европейской техникой. Российские и германские наработки — это хорошее сочетание. Но, к сожалению, правительство Германии сдерживает немецкий бизнес, потому что американцы диктуют нам, можем ли мы сотрудничать с Россией.
Мы должны открыть «Северный поток»
— Расскажите об обстоятельствах взрывов газопроводов, как эта диверсия повлияла на общественное мнение в самой Германии?
— В Германии многие люди говорят: — «мы не хотим иметь проблем с Россией». В феврале и марте 2022 года обществом манипулировали, но сейчас, после взрывов газопроводов («Северный поток»), настроение полностью изменилось.
Мне удалось сыграть особенную роль в деле с «Северным потоком». В сентябре 2022 года я поехал во Владивосток (Восточный экономический форум — прим.), где встретился с господином Миллером, Лавровым, Песковым, Марией Захаровой, и у нас были очень хорошие контакты, и я сказал: — «послушайте, я хочу, чтобы Германия стала независимой. У меня есть только один способ, как я могу это сделать. Мы должны открыть “Северный поток”».
Господин Миллер дал полное согласие, и мы подготовили проект соглашения для Олафа Шольца, с указанием срока, до которого он может его подписать. Господин Лавров пожелал мне удачи и передал «наилучшие пожелания Саре» (лидер оппозиции Сара Вагенкнехт, бывшая супруга Ральфа Нимайера — прим.). Я сказал: — «мы больше не женаты, но я это сделаю». Сара — лучшее из того, что у нас есть, и я хочу, чтобы она стала нашим канцлером.
С имеющимся проектом соглашения я не мог пойти сам, потому что в правительстве знают меня как журналиста, и я не могу войти в кабинет канцлера в таком качестве. Но у меня была идея. Я позвонил бывшему канцлеру Герхарду Шредеру, мы оба состояли в одной партии. Герхард Шредер был боссом господина Шольца, и он согласился меня поддержать.
У нас была смешная ситуация на въезде в администрацию канцлера. К нам подошли два офицера с автоматами и заградили проезд — «вы не можете въехать на машине». Но потом они посмотрели на пассажирское сиденье и увидели мистера Шредера. И он сказал очень высокомерно: — «мы не можем тут ждать весь день, откройте ворота». Они были так поражены, что открыли. Далее мы поднялись прямо на 7-й этаж, в кабинет канцлера.
И вот дверь лифта открылась, и мы оказались прямо в кабинете мистера Шольца, который сидел за столом. И мистер Хабек (Роберт Хабек, вице-канцлер, — прим.) рядом с ним. Оба в абсолютном шоке.
Не тратя время на приветствия, я вошел, положил проект соглашения от Газпрома на стол и сказал: — «либо вы подписываете ее, господин Миллер ждет ответ до понедельника, 18 сентября, 6 часов по московскому времени, либо я подписываю, и тогда вы уходите в отставку». После этого мы развернулись и ушли. Вся сцена длилась 30 секунд. Мы оставили их там.
На обратном пути с Герхардом Шредером мы обсуждали, что может произойти дальше. И я сказал: — «сейчас что-то произойдет. Может быть, они убьют нас». Но Шредер меня успокоил, сказав: – «нет, нет, все в порядке». Потом я улетел в Танзанию, мне хотелось быть подальше от Германии. А потом, девять дней спустя, я увидел новость о том, что газопроводы взорвали. Теперь я знаю, что они сделали. Они, вероятно, позвонили сразу после моего визита в Вашингтон. Потому что Шольц понимал, что у него нет никакой четкой причины, по которой он остановил работу «Северного потока», и ему нужно было как-то это объяснять бизнесу, терпящему убытки.
Депутат бундестага Сара Вагенкнехт официально запросила, что известно правительству о взрывах трубопроводов, и она получила ответы, в которых говорилось, что им известно нечто, настолько секретное, что власти даже не могут предоставить ей возможность ознакомиться с информацией в закрытом помещении в парламенте — специальной комнате для чтения секретных документов. Из этого мы можем сделать вывод, что правительство знает что-то, что могло бы повредить интересам США, Великобритании или другой страны.
