До идей мирового равновесия человечество дошло давно, ещё в начале 19 века была принята Венская система, которая, несмотря на нюансы в виде переделов сфер влияния, продержалась почти сто лет, оберегая Европу, а значит и мир, от большой войны. Локально, конечно, пылало во всю, но до масштаба Наполеоновских войн не допускали, удерживая все Державы в неких рамках. После Первой мировой была создана Версальско-Вашингтонская система, крайне неудачная и несовершенная, спустя всего 20 лет она с грохотом рухнула, открыв дорогу системе новой, основанной на Ялтинских и Потсдамских договорённостях.
Вряд ли бы эта система получилась более долговечной, чем предыдущая, но появился новый фактор – ядерное оружие, который большие войны сделал попросту бессмысленными. И к середине 50-х годов, когда стало ясно, что в сфере военной победа выйдет слишком уж дорогой, начались первые попытки переговоров.
Хрущев и американцы
«Хрущёв вёл переговоры с Эйзенхауэром в Кэмп-Дэвиде, потом на ранчо Эйзенхауэра в Геттисберге – и тут уже в семейном кругу. На ранчо Никита Сергеевич так растаял, что… согласился снять своё требование по Берлину. Ну а Эйзенхауэр согласился принять участие в конференции на высшем уровне в Париже. Если не считать этот «обмен любезностями», во время визита Хрущёва не было заключено ни одного соглашения, не нашли отклика предложения Москвы о всеобщем и полном разоружении, о прекращении испытаний ядерного оружия.»
15 сентября 1959 года Хрущев прилетел в Америку. Посещал Никита Сергеевич многое, много где общался, рассматривал кукурузу и бычков-осеменителей, но главным было не это: пользуясь выходом вперёд в гонке вооружений, Никита Сергеевич пытался добиться договора и того самого разоружения, в первую очередь ядерного. Смысл в этом был, СССР беднее США, достать Америку мы бы достали, но и нашу территорию раскатали бы в щебень... радиоактивный. Война как инструмент политики теряла смысл, а поддержание паритета в технологиях требовало колоссальных средств. В стране, которая за 14 лет до того лежала в руинах и потеряла 27 миллионов своих граждан, с этим были проблемы.
Летом следующего года Эйзенхауэр должен был прилететь в Москву для продолжения переговоров, но прилетел самолет-разведчик, сбитый под Свердловском, и переговоры сорвались. Есть версия – сорвались намеренно, США вводят в строй первый свой РПКСН «Джордж Вашингтон», что коренным образом меняет расстановку сил, прорыв что ракетный, что в создании мобильной и малоуязвимой пусковой платформы не мог не кружить головы. Переговоры оказались сорваны, и спустя два года едва не дошло до последнего довода королей в 1962 году. Была, правда, встреча Кеннеди и Хрущева в Вене в 1961 году, но она свелась к обмену требованиями.
Кубинский ответ СССР был, конечно же, авантюрой, но авантюрой вынужденной, другого способа обеспечить паритет в тот момент не было. МБР наших было мало, да и требовали они длительной подготовки к пуску, РПКСН наличествовали только в эскизах, не считая дизельных 629 и трехголовых 659, которые откровенно не вытягивали с надводным стартом, а стратегическая авиация... ни по количеству, ни по возможностям прорыв ПВО США она не тянула.
В итоге кризис пошёл на пользу: то, что до него только обсуждалось, стало принимать реальные черты, и Москва с Вашингтоном начали договариваться, медленно, со скрипом, стараясь не уступить ни шага, но всё же. Они вывели ракеты с Турции, мы с Кубы, напряжение спало на самый минимум, но подальше от черты, за которой война. Тем более мир не стоял на месте, и к концу 60-х СССР и США вышли на паритет по стратегическим вооружениям. И начался второй раунд переговоров, на этот раз медленный и осторожный, нашей страной вместо импульсивного и резкого Хрущева управлял прагматик Брежнев, который ставил во главу угла не дружбу и эмоции, а взаимный интерес.
Система Брежнева
В начале 70-х сложилось многое: и паритет по стратегическим вооружениям, и поражение США во Вьетнаме, и энергокризис на Западе... В итоге же эти годы станут самыми плодотворными в деле сдерживания войны и поддержания мирового равновесия за всю историю. Всего было заключено более 60 соглашений, от предотвращения инцидентов на море:
«Стороны примут меры по неукоснительному соблюдению командирами кораблей духа и буквы Правил для предупреждения столкновений судов в море (ППСС). Обе Стороны признают, что основой свободы плавания (операций) в открытом море являются принципы, признанные международным правом, изложенные в Женевской конвенции об открытом море 1958 года.»
И до вполне себе ограничения вооружений в виде ОСВ-1:
«Основным положением Договора ОСВ-1 стало обязательство СССР и США не начинать с 1 июля 1972 г. строительства новых стационарных пусковых установок баллистических ракет наземного базирования, а также не увеличивать количество подводных лодок и пусковых установок баллистических ракет морского базирования. Кроме этого, соглашение запрещало создание новых шахтных пусковых установок тяжелых ракет, а также переоборудование существующих ШПУ в пусковые установки тяжелых ракет.»
Умноженному на важнейший договор по ПРО. Почему важнейший? А он убирал иллюзию возможности отбить ядерный удар, иллюзию, опасную для всего мира. Таким образом, 1972 год стал победой здравого смысла и самым конструктивным моментом в истории ограничения вооружений. Прорывом мог стать договор ОСВ-2:
«По соглашению ОСВ-2 стороны обязались уравнять свои стратегические носители — межконтинентальные баллистические ракеты (МБР), баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ), баллистические ракеты «воздух-земля» (БРВЗ) и тяжелые бомбардировщики (ТБ) — едиными потолками в 2400 единиц к моменту ратификации и 2250 единиц — с 1981 года.»
Который был подписан, но не ратифицирован Конгрессом США. Тем не менее стороны его выполняли, ну как выполняли – по мелочи, конечно, пытались вырвать перевес, но в целом потолок по носителям выдерживался в течение 7 лет. В условиях нового обострения в гонке сверхдержав это было много, и это была определённая гарантия того, что политические манёвры и противостояние в третьих странах не перейдут в нечто большее.
Горбачевщина
Дорогого Михаила Сергеевича в нашей стране не любят, и есть на это все основания. Но его попытки добиться уменьшения угрозы Третьей мировой вполне объективны и необходимы в тот момент. Другое дело – детали, в которых, как известно, кроется дьявол. Если в эпоху Брежнева каждый договор прорабатывался досконально, просчитывалась каждая цифра и буква, а все решения были максимально осторожными, то договорённости Горбачева ставили цель скорее внутриполитическую – уменьшить расходы на вооружения ценой максимального сокращения вооружений в максимально короткие же сроки. При этом проработка вопросов, куда деть ставших лишними людей и промышленные мощности, толком не велась, судя по итогам – геополитические последствия уступок не просчитывались.
Позитивные моменты отрицать нельзя. «Совместное заявление» по итогам саммита в Женеве в 1985 году – удачный политический ход, то заявление, которое ждал весь мир:
«Ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей.»
А вот договор о ракетах средней и малой дальности 1987 года – это как раз случай проявления слабости, когда для ликвидации довольно иллюзорной угрозы (атака СССР с помощью Першинг-2 всё-таки не вела к отсутствию ответного удара по странам НАТО, что чётко понимали на Западе, отчаянно блефуя) мы уступили очень сильно:
«СССР вывел из эксплуатации в два раза больше ракет, чем США (1846 и 846), почти в три раза больше пусковых установок (825 и 289) и почти в семь раз больше ракетных баз (69 и 9).»
И дело не только в цифрах, дело в географии и структуре. Значительная часть этих самых РМСД НАТО находилась на субмаринах и самолетах, которые в договор не попали. У нас ситуация была другой – мы как раз, имея огромную наземную границу не с самыми спокойными соседями, предпочитали комплексы наземные. В итоге вышла игра в одни ворота, «Першинг-2» американцы убрали, сохранив «Томагавки» на переоборудованных АПЛ «Огайо» и штатных носителях, а мы, завалив программу 667АТ по переоборудованию РПКСН проекта 667 в носители крылатых ракет (32 РК Гранат), по причине прекращения финансирования, потеряли целый класс крайне необходимых и относительно дешёвых вооружений.
Договор же СНВ-1 можно назвать даже удачным:
«По условиям СНВ стороны должны были иметь по 1600 развернутых МБР и связанных с ними пусковых установок, а также 6000 боезарядов на них. Причем 4900 боезарядов для стратегических ракет в шахтах и на подводных лодках и 1100 боезарядов на ракетах мобильных пусковых.»
Сохраняя потенциал взаимного гарантированного уничтожения, он позволил значительно сократить количество что зарядов, что носителей, и главное – сделал информацию о СЯС открытой, что ещё более ослабило возможность возникновения глобальной войны. Но действовать договор начал в 1992 году, когда СССР уже рухнул, в том числе из-за слишком быстрого сокращения вооружений и глобальных уступок по всем фронтам. Для мировой стабильности в целом разоружение оказалось едва ли не опаснее гонки вооружений
Современность
РФ и США работу по разоружению продолжили, на данный момент действует договор СНВ-3 до 2026 года:
«СНВ-3 между Россией и США вступил в силу 5 февраля 2011 года. Он предусматривает, что каждая из сторон сокращает свои ядерные арсеналы таким образом, чтобы через семь лет и в дальнейшем суммарные количества вооружений не превышали 700 межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет на подводных лодках и тяжелых бомбардировщиках, а также 1550 боеголовок и 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок.»
Но в целом можно констатировать, что система сдержек и противовесов, выстраиваемая ещё со времён Брежнева, рушится. И вина тому не только в отношениях РФ-НАТО, хотя и они внесли свою лепту. Расширился ядерный клуб, сверхдержавой стал Китай, который стремительно наращивает свой потенциал, в том числе и ядерный. Плюс научно-технический прогресс не стоит на месте: высокоточное и гиперзвуковое оружие, новые системы ПРО, которые на фоне краха соответствующего договора возрождают иллюзию отражения ответного удара, создали совершенно новую ситуацию, требующую новой системы договорённостей.
Старая же, основанная на противостоянии СССР и США, себя исчерпала. Как показывает история – договориться возможно, хотя и сложно, но лучше делать это медленно и прагматично, просчитывая каждый шаг и привлекая к новым договорённостям все стороны, обладающие ракетно-ядерным потенциалом. Иного пути по сути нет, причём ни у кого. Но и приносить в жертву себя ради неких мифических ценностей, как это было при Михаиле Сергеевиче, не самый лучший вариант.
Роман Иванов
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: