Сирия: освобождённый Мхин. Репортаж Романа Сапонькова

На войне не бывает правил и расписания. Мы были уже в Дамаске после съемок в Сувейде и Дараа, когда пришло известие о взятии Мхина...

На прошедшей неделе шло успешное наступление по линии Саддад-Мхин-Эль- Каратейн-Пальмир а.

На войне не бывает правил и расписания. Мы были уже в Дамаске после съемок в Сувейде и Дараа, когда пришло известие о взятии Мхина. Мы были там пару дней назад, когда войска оседлали доминирующие высоты и нависли на Мхином. Тогда мы увидели огромные открытие пространства пустыни и редки редуты, перекрывающие радиус стрельбы артиллерии. Казалось, что темп наступления невысок, просто не увязывалось в голове наступление, масштабы пустого пространства и десяток человек личного состава на десть километров пустыни. В бинокли мы видели как долго плывут по пустыне коробочки бронетехники. Словно песчинки дрожали в восходящем воздухе чёрные точки солдат. Размерено, спокойно, неспеша.

Наступление ассоциировалось с кавалерийским наскоком, шашки на голо, поток людей, коней, под звуки трубы. Но армия нависла с флангов, взяла доминирующие высоты, у боевиков сдали нервы, ибо среди них нет героев умирать в окружении. Гораздо легче воевать с мирным населением. Похожая картина для этой войны. Зато солдаты целы и город цел, не было городских боёв. А боевиков пусть утюжит артиллерия и авиация.

Рано или поздно они убегут в сопредельные государства или окажутся в котле. Им придётся прорываться или атаковать укреплённые районы, теряя личный состав, технику. В пустыне не спрячешься и не найдешь ночлег. Если тебя выбили из одного населенного пункта, тебе надо отойти до следующего и закрепиться там, а населенных пунктов в этом районе не так много, мягко говоря.

Рано утром мы едем в Мхин. Знакомо проезжаем мимо сотен гектар виноградников, оливковых садов, миндаля, фисташек, просто распаханных полей. Знакомо за десяток километров пейзаж сменяется на полпустыни с редкими проплешинами зелени, а потом и вовсе переходит в каменистую пустыню. Мелкий песок, почти неразличимый в воздухе, за пару часов забивает одежду, технику. Он оказывается везде, даже в закрытых кофрах для техники.

Сейчас в пустыне не жарко, около 20-24 градусов. Здесь это переносится почти как холод. Наверное, за счёт огромных открытых пространств. Я как человек, выросший среди лесов и болот Санкт-Петербурга , каждый раз долго стою, вдыхая этот воздух. Очень прозрачный и невероятно свежий. А еще огромное глубокое небо. Все это вместе с пустыми каменистыми пейзажем создает абсолютно марсианский ландшафт и ощущение объема.

По мере приближения к фронту, глаз цепляет мелкие детали, невидимые постороннему человеку. Вот солдаты сидят в кружок, пьют чай у костра, на коленях у них автоматы. Значит, они недавно были в бою, а не тыловые. У фронтовиков рефлекс автомат держать при себе. На фронте не обращают внимания на такие мелочи как вместимость автомобиля или на его ресурс. А значит, на фронте запросто могут набиться всемером в небольшой седан, ехать даже в багажнике вдвоем с полной выкладкой, обскребая днищем асфальт на кочках. Убьются амортизаторы и вредно коробке? Пфф. Здесь люди живут одним днем, а если машина встанет, поймают попутку или пойдут пешком.

Ну и, конечно, атмосфера выигранной битвы. Даже если никто не поздравляет и не обнимается от счастья, атмосфера победы над врагом висит в воздухе, светится в глазах бойцов. Победившие солдаты, пусть это и маленькая промежуточная победа, превращаются в воинов. Изменяется осанка, стать, взгляд. Внешне это могут быть вчерашние солдаты, грязные от копоти и пота, с красными от бессонницы глазами, исхудавшие обветрившиеся лица, но внутри это уже воины, почувствовавшие вкус победы над врагом. И они готовы идти дальше. Я помню это чувство по победе независимого и непобеждённого Донбасса в Дебальцево, я видел это здесь.

На подъезде к городу видим дым. Мхиин старинный ближневосточный город. Узкие улочки, глиняные стены, двухэтажные дома. Крыши выложены жестью или профнастилом, но не закреплены, — чтобы не сорвало ветром на крышу накидывают камни. Дым стоит высоко над городом. Поднимается ручейками и сливается в огромное чёрное облако. Оказывается, перед отходом боевики подожгли город. Предварительно разграбив, конечно.

Въезжаем в город. Пристраиваемся за колонной военных на пикапах. Но они характерно несутся, не разбирая дороги. Сидящий в кузове народ как-то раскорячивается и цепляется с ловкостью обезьян. Нам за ними не успеть. Остаемся одни в только что освобождённом городе. И хоть на блок-посту нам сказали, что город безопасен, всё равно не по себе. Перед нами деловито выворачивает армейский МАЗ. Основная примета этой войны, что здесь основными транспортными средствами армии являются Татры и МАЗы. Фронтовые водители это действительно отдельная каста. Снабжение на современной войне это жизнь. Нужно подвозить боеприпасы, топливо, еду. Во время наступления армия тратит всё это с утроенными усердием. А значит, после закрепления ну рубеже, нужно экстренно подвезти снабжение.

Противник тоже знает, что если выбили с позиции, надо срочно контратаковать, перед контратакой надо накрыть артиллерией. И в такой ситуации всегда идут колонны снабжения с фронтовыми водителями. В неустоявшихся границах, иногда по узкой полоске, зажатой между противником. Вот и сейчас армейский МАЗ деловито маневрирует по узким древним улочкам, устроенным по принципу «чтобы два вола разминулись». Едем за ним, упираемся в площадь с мечетью.

Рядом с ней трется молодой хромой парень. Он радуется армии и нам, поднимает правую руку в приветствии и кричит оскорбительные слова в адрес ИГИЛ. Такие персонажи есть на каждой войне и в каждом городе. Все сбежали, остались только кошки и такие отморозки. Чем он тут питается, как не боится, что ему отрежут голову? Помню, на Донбассе, в Углегорске, во время штурма по нам ударили из миномётов, а потом придавили стрелковкой у переезда. Пока я на карачках по глине полз в укрытие мимо меня проехал такой же персонаж, на велосипеде. Я на секунду даже забыл страх.

Город разграблен. Висит гробовая тишина, ниодного жителя. Армия ушла вперёд, город превратился в призрак. Только горят подожжённые лавки и дома. Причем в городе практически нет следов боя, отметин от пуль, воронок. Вот горит парикмахерская, рядом с ней продуктовый магазин. Жилых домов горит меньше, видимо, оттого, что боевики были заняты мародерством и некогда было поджигать. Заглядываю в дом. Вывернуты шкафы, разбиты зеркала, демонстративно свёрнута на пол посуда на кухне. Вот на полу лежит стационарный телефон, у него отрезали трубку и порезали провода.

В соседней комнате чем-то тяжелым расколошматили старый кнопочный сотовый телефон. А прилегающий к дому гараж зачем-то подожгли. Не пощадили даже дом, в котором не было стёкол в окнах.

Идём в к мечети в городе Хаварине, он по соседству с Мхином. Видимо, там сидели корректировщики, потому что из чего-то тяжёлого влепили по минарету. Стена повалена взрывом, внутри осколки поселки стены. Захожу внутрь. На полках стоит Коран, музыкальный центр, стойка с микрофоном. Наступающая армия не мародёрила здесь, у штурмовых отрядов была задача по важнее. Нужно было на пятках драпающего противника занять доминирующие высоты, чтобы выйти к следующему городу — Эль-Каратейну. И это удалось.

Конечно, тяжело идёт наступление. Но после окончания операции будет деблокирован узел дорог, ведущий из Иордании и Ирака, на Пальмиру и нефтеносную провинцию Деер-Эз-Зоор. После установления контроля над этим узлом дорог, можно будет говорить о контроле правительственны ми войсками всего юга и центра страны, там откроется прямой путь на Ракку, столицу ИГИЛ.