Русско-японская война в смысле мифов и непонимания произошедшего, наверное, рекордсмен: больше слов и благоглупостей сказано разве что о Великой Отечественной.
Здесь собралась воедино куча факторов – и катастрофа флота, к которому на Руси отношение особое, и революционная и постреволюционная пропаганда, и поиски крайних за все произошедшее. По мне, так гораздо любопытнее не искать дураков/эпических героев без страха и упрека, а попытаться взглянуть на события глазами тех людей, которые сидели в штабах и стояли на мостиках в ключевые моменты.
И начнем мы с легендарного Руднева и не менее прославленного «Варяга».
Исковерканный подвиг
Сначала «Варяг» у нас любили, вокруг него возник миф и о героической попытке прорыва, и об потопленных/поврежденных японских кораблях. Писались книги, снимались фильмы, маститые ученые защищали кандидатские и докторские...
Потом всплыли японские документы, да и хайп на низвержении кумиров набрал обороты, и «Варяг» стало принято не любить, точнее – презирать, мол, трусы, чуть постреляли и затопились, нет бы на скорости 24 узла да на прорыв, узким проливом с навигационной опасностью. Или, как вариант, снайперским огнем да по крейсеру «Асама», до его полусмерти.
А между тем в истории «Варяга» все глубоко логично: от его посылки в этот самый Чемульпо и до действий командира. Начнем с того, что Алексеев был профи высокого класса, который понимал – этот порт самый выгодный для высадки японских войск в Корее. И не послать туда стационер – значит быть дураком.
Он и послал, при чем выбрал практически идеального кандидата, как в смысле корабля – «Варяг», новый и мощный, но с проблемами в ходовой, то есть в составе эскадры в качестве дальнего разведчика не совсем полезный, так и командира. Руднев совершил множество заграничных плаваний (включая две кругосветки), послужил под командованием что самого Алексеева (доверенное лицо), что Макарова (опыт). Помимо того, неоднократно выполнял дипломатические поручения и на флоте считался человеком умным и опытным.
Именно такой был нужен в тех местах, достаточно дипломатичный, дабы не наделать глупостей, и достаточно опытный, чтобы потянуть время и не дать японцам начать немедленную высадку.
В нейтралитет Кореи не верили в Петербурге, не верил и Алексеев. Для страховки Рудневу придали еще и «Кореец», и как посыльный, и для весомости, один корабль – это корабль, а два – уже отряд.
Риск при этом был минимальным – если бы японцы объявили войну, к Чемульпо бы двинулась эскадра, и на Руднева японцы максимум бросили бы один-два крейсера, от чего можно и отбиться.
Но все вышло как вышло – японцы напали без объявления войны, а Руднев, осознав свое положение, оказался перед извечно русским вопросом: что делать?
Наличие целой эскадры (а под флагом Уриу была именно эскадра) говорило о том, что в Порт-Артуре что-то пошло не так, связи с командованием нет, шансов на прорыв – тоже нет.
Во-первых, отбиться никак – даже от одного «Асама», разные весовые категории, во-вторых, даже если вдруг и чудом – куда идти?
Не исключено – на базе все плохо и блокада, и менять Уриу на Того...
Так что варианты были не очень – интернироваться (с учетом понимания реалий – сдаться), рискнуть на прорыв на полном ходу, бросив «Кореец» (либо изобьют и утопят, либо мель), и позор на выходе, с добавлением сотен трупов без всякого толка, Руднев был профессионал и не мог этого не понимать.
Ну и третий выход – прорыв, но аккуратно: вышли, постреляли, прикинули, может, и ошибутся где чертовы азиаты, если не выйдет – назад.
Так, собственно, и вышло. Вышли, постреляли без толку (попаданий японцы не зафиксировали, что не значит, что не попадали, если наша бронебойная чушка оцарапала бронепояс «Асама», вряд ли бы кто это стал фиксировать – повреждений и потерь нет), сами получили десяток попаданий и потеряли в общем итоге 33 человека убитыми.
После чего отошли, с чистой совестью взорвали «Кореец», старика все равно никто бы поднимать не стал, и аккуратно затопили «Варяг», после победы можно и поднять, никаких фатальных повреждений нет, а японцы быстро с аналогичной задачей не справятся, так оно в итоге и вышло. Все чётко, грамотно и профессионально. Приказы не нарушены, честь флага поддержали, матчасть после боя выведена из строя. Не учел Руднев только того, что войну мы проиграем.
Но он и не должен был этого учитывать, с чего бы?
А дальше понеслось – сначала пропаганда царская, которой нужен был первый победный бой, да чтобы с кровищей и утопленным супостатом, потом советская, которой нужны были подвиги против японцев, пущай и царские, но Руднев здесь при чем?
Награды принял?
Так за дело, свою задачу он выполнил.
В рапорте разного написал?
Так не дурак был, писал то, что верхам надо: понимал, что проверить – раз плюнуть, но пропаганда – тоже война, в этом смысле «Варяг» еще две войны отвоевал, и его пример русских моряков в бой не раз вел.
А разоблачители...
Ну вот хочется людям, чтобы было, как в агитках и фантастических романах, просто выполнения долга им мало, надо, дабы всенепременно чудо, вроде ночного прорыва здоровенного корыта да по узостям, мимо миноносцев с ветерком, или там утопления супостата силами незащищенных расчетов в бою один против шести. А Руднев, гад такой, крейсер для харакири не использовал, вместе с сотнями душ экипажа.
Сомневающийся Витгефт
После поражения в минной войне на внешнем рейде и гибели Макарова эскадру возглавил Витгефт Вильгельм Карлович, моряк опытный и умный достаточно, дабы понимать – флот в мышеловке, которую покидать нельзя.
Потому как падение Порт-Артура – это потеря единственной более-менее пригодной базы (Владивосток по мощностям не дотягивал): и потому как мины, и потому как японцы против нашей шестерки линейных кораблей, плюс «Баян», плюс три рейдера для линейного боя непригодных, могут выставить тринадцать (о гибели на минах двух японских ЭБР не знали).
Командиры его в целом поддерживали, был, правда, Эссен:
Среди личного состава флота адмирал Витгефт не пользовался симпатией. Напротив, к нему относились с недоверием и даже враждебно. Все знали, что только благодаря упрямству и недомыслию Витгефта не были своевременно предупреждены и отозваны наши стационеры в Корее и Шанхае, и мы с началом войны таким образом потеряли «Варяг» и «Кореец» и лишились участия в войне «Манджура» (стационер в Шанхае), а также потеряли транспорт с боевыми и другими запасами («Манджурия»), шедший в Артур перед началом войны и забранный японским крейсером. Витгефт, упорно отрицая возможность объявления войны, ничего не сделал, чтобы своевременно отозвать стационеров и предупредить транспорт о политическом положении дел. Наконец, несчастная для нас атака японских миноносцев в ночь с 26 на 27 января также отчасти может быть отнесена к вине адмирала Витгефта.
Часовню, наверное, Витгефт тоже разрушил.
Но молодому и лихому кавторангу дозволено то, о чем седой адмирал и думать права не имеет. Тем более что спустя десять лет адмирал Эссен тоже особо рисковать не будет – просто перерос свою лихость. А царь и Алексеев требовали прорыва.
Понять Алексеева можно, он лично отвечал за результат, а результат сидения в Порт-Артуре мог быть только один – полная потеря моря, и не факт, что до балтийцев выйдет досидеть.
Можно понять и царя – в Петербурге с ужасом начали осознавать, что война проиграна, и хотели делать хоть что-то. Беда была в том, что без вмешательства высших сил или зеленых человечков прорыв был невозможен, хотя бы потому, как даже элементарно скоординировать действия эскадры и ВОК без прямой связи было нереально.
Собственно, так и вышло – Витгефт, оказавшийся между молотом японцев и наковальней начальства, операцию начал (а рассматривать отдельно действия эскадры и ВОК неправильно), и итог вышел ровно такой, как и ожидалось – сам адмирал командовал толково, но ожидаемо погиб, потери – один линкор интернированным, один рейдер («Рюрик») – потопленным, «Новик» – на дне, два крейсера – интернированы, остальные – повреждены. Японцы потерь не понесли.
И в чем был неправ Витгефт?
В то время еще не знали анекдота:
У пулеметчика кончились патроны. Он докладывает:
– Товарищ командир, у меня патроны кончились.
– Что значит кончились? Ты коммунист? – спрашивает командир.
– Да, коммунист, – и пулемет застрочил еще яростней.
– Товарищ командир, у меня патроны кончились.
– Что значит кончились? Ты коммунист? – спрашивает командир.
– Да, коммунист, – и пулемет застрочил еще яростней.
Да и коммунистом Витгефт не был, вот и не выполнил флот нереальную задачу.
А опытный штабист и толковый (как показал бой) адмирал погиб. Останься эскадра на базе – и вышло бы не лучше, конечно, но хотя бы ВОК был бы цел, и крепость бы продержалась пару лишних недель.
Трудно выбирать между двух зол, но винить за то, что выбрано одно из них – глупо.
Витгефт и его сторонники действовали профессионально, но не верили в то, что этот самый пулемет будет стрелять без патронов. Эссен вот верил, но ему было можно, молод еще был будущий адмирал.
Не оправдавшие доверия
То, что осталось от эскадры, вернулось в Порт-Артур и было переименовано в Отряд броненосцев и крейсеров, а командовать ими поставили лихого каперанга – Роберта Николаевича Вирена, не какого-то там замшелого пня в эполетах, а командира «Баяна», не сильно-то и по лихости уступавшего «Новику».
Портом командовал Григорович – назначенец Макарова и один из самых толковых флотских хозяйственников в истории России, минной обороной – Лощинский, тоже талантливый адмирал, вот теперь уж... Теперь уж все.
Получили эти таланты кличку «пещерные» за блиндажи и полное отсутствие активных действий.
Зря получили, Григорович корабли отремонтировал рекордно, на минах японцы тонули до самого конца, а Вирен...
А что Вирен?
Тоже профи, понимал, чем выход окончится, вот и действовал по плану Витгефта, в смысле – берег и ждал балтийцев. Иного было просто не дано, даже выход с базы превращался в операцию с потерями, а биться пять против 8–10, в слабой надежде, что а вдруг да кого-то утопим, что после боя в Желтом море смотрелось ненаучной фантастикой, это подвиг для 47 ронинов, а не военного профессионала.
В схожей ситуации немецкие моряки в 1918 году революцию начали, убиваться об стену даже самые закаленные не любят, суицид – он человеческой природе противен.
Единственные, кто смог выйти на полностью безнадежный бой, без толку и цели, это японцы в 1944 году, правда, с соответствующим результатом: и флот погубили, и Японию не спасли.
Но то – японцы, у них культура специфическая:
Самурай должен прежде всего постоянно помнить – помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги – что он должен умереть. Вот его главное дело.
У нас это все-таки чуточку по-другому.
Да и за что умереть и погубить тысячи подчиненных?
Можно понять, за что бойцы гибли под Москвой (дважды), Полтавой, Молодями, Ленинградом, Сталинградом – они бились за свой дом, а в Порт-Артуре?
Колониальная война есть колониальная война, а кто провалил подготовку к ней, изначально поставив на доску фигур меньше, чем у противника, и поставив их неправильно – понимали все. И что, собственно, России ничего не угрожает – тоже понимали все, японцы даже взять Владивосток были неспособны, какой там Байкал с Уралом...
Все вышеизложенное написано для чего?
Когда-то знакомому врач сказал: «Мы не боги». Так вот, морские офицеры тоже не боги, и в целом любой командир может сделать не больше, чем
а) ему позволяют приказы;
б) дают возможность вверенные ему силы.
Остальное – оно от лукавого и нашего искривленного понимания прошлого, где часть, воспитанная в духе агиток, искренне не понимает, почему «тупых» кого-то там не громят, как в этих самых сказках для караул-патриотов, а вторая, воспитанная в духе незабвенного Коли с Уренгоя – ищет доказательства неполноценности русских и своей неполноценности. Такой себе национальный мазохизм.
А реальная война – это работа, со своей теорией и практикой, и потолком возможностей. Что судьбы вышеперечисленных офицеров и доказали. Все они выступили на пределе возможностей, но побед не добились. Не из-за того не добились, что не хотели/не умели, они просто не могли, ну и не хотели красиво и бестолково умирать без всякого смысла и потерь противника.
Роман Иванов
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Читайте нас: