Когда предпринимаются попытки построить аналитику отношений России и Германии, необходимо выйти за пределы существующего политкорректного языка, в котором реальность описывается в терминах, укладывающихся в либеральный ценностный и терминологический политологический кодекс.
Где термины придуманы не для прояснения, а для затуманивания реальности, где острая вражда всех государств на международной арене прячется за ширму рассуждений о сотрудничестве, гражданском обществе и необходимости продолжать диалог при существующих разногласиях. Аналитика не должна писаться дипломатическим языком, применяемым в передовицах официозных СМИ и на правительственных сайтах.
Ангела Меркель может говорить, что весь ЕС не может принять ситуацию с Крымом, а Берлин «расстраивает то, что в последнее время усилия в области гражданского общества в России, а также Белоруссии были ограничены и стали невозможны».
В реальности это означает лишь следующее: Германия, как и весь ЕС в целом, не может принять ситуацию возвращения Россией на утраченные после ряда государственных преступлений прежней советской элиты территории. Что Россия ограничила управляемые коллаборантами структуры, созданные, в том числе, и институтами влияния ФРГ, на территории России и Белоруссии.
Германия утверждает, что возвращение ГДР – это хорошо, а возращение Крыма – это плохо. И благодарит Горбачёва как за возвращение ГДР, так и за распад СССР. За воссоединение Германии и за раздел России. Нет ли в этой позиции двойных стандартов? Нет?
С точки зрения уважения национального достоинства российской аудитории, к которой обращается Меркель, её слова – это оскорбление. Аккуратно упакованное в дипломатические обёртки и фантики. Но в то же время это прямое и честное формулирование своих интересов как условие для продолжения разговора с позиции силы. Германия пытается принуждать Россию к тем правилам, на которых она готова вести разговор. Это и есть позиция силы, давление на Россию.
Германии нужно, чтобы в России прекратили подавлять активность прозападной оппозиции. Не просто людей, которым симпатичен Запад, а организованной политической группы, подрывающей позиции существующей власти по целому кругу вопросов суверенитета. И, в первую очередь, по проблеме восстановления утраченной территориальной целостности России. Пассажи про Крым и Белоруссию – из этой серии.
Как бы в Германии отнеслись к словам Путина, что Москву расстраивает то, что в последнее время усилия в области гражданского общества в Германии, а также Чехословакии и Югославии были ограничены и стали невозможны? Что «наши отношения осложняет задержания (и даже убийства) мирных демонстрантов и нежелательных оппозиционеров», таких, как Слободан Милошевич, Эрих Хонеккер и Маркус Вольф, сокращение пенсий всему старшему поколению Восточной Германии за то, что они «сотрудничали с властями ГДР»? Что практикуется репрессивная тактика запрета на профессии в бывших восточных землях?
В Германии это восприняли бы как оскорбление. Но мы фиксируем, что в Берлине не боятся такие оскорбления наносить России сейчас. Это не просто знак того, что Россию там воспринимают слабой. Это знак того, что Германию там теперь воспринимают достаточно сильной, чтобы так говорить с Россией. Они забыли историю.
И в то же время вся политика ЕС в отношении России исходит из того факта, что Россия перешла к стратегии неуклонного восстановления своего мирового влияния после распада СССР и начала политику воссоединения земель, оторванных от неё в результате сговора Запада и компрадорской советской верхушки. Германия заявляет: если вы хотите иметь с нами отношения в области нужных вам торговых связей, то знайте: мы не будем финансировать ваше расширение до прежних границ. Нам нужна слабая расчленённая Россия, зависимая от Запада, только в этом случае вы получите наши технологии.
То есть речь идёт о том, что получение технологий из Европы для России возможно лишь при условии невозможности использовать их для политического усиления. Только как укрепление вассалитета России перед Европой. Нужна ли России такая торговля, не спрашивается. Такая торговля нужна Германии. На других условиях никакой торговли технологиями не будет – это сказано прямо.
Для той части российской элиты, которая ищет в Германии возможности импорта технологий при условии использования их для расширения возможностей имперской экспансии (то есть расширения влияния), иллюзий быть не должно. Германия видит эти стремления и не допустит их реализации на нужных российским элитам условиях.
Гитлер – это плохо, немцы стыдятся, говорит Меркель. Но тут же делает то же самое, что делал Гитлер, только без танковых и авиационных армад, но с помощью торгового давления, имея, конечно, НАТО за спиной.
Меркель расчленяет Россию и фиксирует это расчленение через ультиматум: или вы принимаете условия, и тогда вам дадут то, что вы понимаете как импорт технологий (а на самом деле импорт капитала), или вы не принимаете условия, но тогда санкции, злые союзники по НАТО и ЕС и никаких технологий, о которых вы так мечтаете.
По сути, Меркель вежливо озвучивает условия капитуляции для России. США делают это по-хамски развязно, Британия – со злостью и ненавистью, а Германия – вежливо. Россия нужна Германии исключительно как ресурс для наращивания собственного господства в ЕС, для реализации пангерманского проекта. И сотрудничать с Россией будет только в том случае, если это способствует этому проекту.
Мы должны констатировать, что в мире разворачивается ряд гегемонистских проектов: панамериканский, пананглийский, пантурецкий, пангерманский, панфранцузский, панкитайский и панроссийский. Других гегемонистских, по сути, неоимперских проектов нет, и прочие страны выбирают себе место между этими проектами.
Носители же этих проектов строят отношения друг с другом на основе требования принять их условия и отказа принимать условия всех прочих. Этот эвфемизм называется «национальные интересы», но термин применяется исключительно в СМИ и в дипломатической среде. Если требования принять их условия отвергаются, то заявляется об отказе от любой формы ассоциации, вплоть до санкций и полного эмбарго, а при возможности и с участием коллективного военного ресурса.
Германию прямо не устраивает любое восстановление Россией утраченной территориальной целостности, и связанное с этим подавление Москвой внутренних коллаборационистских сил, выражающих волю Запада на российской территории в трансформированной форме оппозиционной политической деятельности в рамках легальной демократии.
Позиция Германии весьма враждебна России, но от позиции США её отличает лишь готовность закрыть глаза на российские стремления, если это в краткосрочной перспективе влечёт усиление позиций Германии в Европе. Англия фиксирует эту позицию Германии и упрекает её в том, что та ради выгоды готова поступиться общезападной политической позицией.
Но это не так. Германия не поступается политической позицией, во всяком случае своей. Германия поступается политической позицией Англии. И Лондон это видит и очень этим раздражён.
Если Россия собирается в дальнейшем продолжать борьбу за восстановление влияния на утраченных территориях, вплоть до создания общих надгосударственных институтов, ей придётся оставить мечту о том, что удастся получить от Европы технологии и при этом использовать их для геополитического реванша.
Германия строит свою германскую империю через экономику, и российский имперский проект ей не выгоден. Имперские российские элиты ей не нужны, более того – открыто враждебны. Усиливать их доступом к своим технологическим ресурсам Германия не станет, ждать от неё этой ошибки не стоит.
Сожаления Меркель о том, что Россия уклонилась от вектора, заданного Горбачёвым, лучше всего говорят о том, какая Россия нужна Германии. Именно ради принуждения России вернуться к такому положению Меркель ищет диалога с Путиным, обращаясь в большей степени к его возможному преемнику, а точнее – к группе, способной такого преемника выдвинуть, согласовать и поддержать.
Меркель и Джонсон играют в отношении России роли доброго и злого полицейского. Но проблема в том, что в России элиты уже вкусили субъектности, и затевают с Европой свою игру, намекая на возможные уступки, но никогда фактически не давая их взамен. Германии придётся или иметь дело с новой парадигмой российской элиты, или наблюдать за угасанием собственной геополитической субъектности.
Германия демонстрирует предельную гибкость и дальновидность, стремясь сохранить особые отношения с Россией, но эти отношения никогда не состоятся на условиях Германии. А так как российские и германские элиты отличаются упрямством и стойкостью, то, скорее всего, нынешние позиционные войны при нынешних политических элитах в Германии кончатся обоюдным разочарованием.
Россия не получит германские технологии уже в силу того, что они контролируются американским капиталом, и от воли немцев не зависят. Германия не получит отказа России от курса на воссоединение земель, так как это единственная имеющая право на жизнь российская национальная идея, и всякая элита, отказавшаяся от этого, будет низвержена.
Европа возвращается к цикличной фазе борьбы за восстановление распавшихся империй, весь ХХ век пребывавших в спящей форме. Ни один призыв признать невыгодный для России расклад сил никогда в истории не увенчивался успехом.
Если Германия действительно хочет найти выгоды от торговли с Россией и избежать ущерба конфронтации, ей придётся принять российскими курс как неизбежность и начать договариваться.
И тогда придётся приложить много сил, чтобы не допустить извечной британской мечты – очередного прямого столкновения Германии и России. Именно об этом, прежде всего, нужно помнить Ангеле Меркель в годовщину 80-летия начала войны между СССР и Германией. Настоящие враги Германии находятся не за Вислой и Бугом, а за Ла-Маншем. Ведь именно Англия втянула Германию в две войны с Россией, а потом больше всего не хотела аншлюса ГДР ФРГ. Третья роковая ошибка Германии может стоить ей очень дорого. Третий раз мы из Берлина, чтобы он снова стал унизительным вассалом англосаксов, не уйдем.
Подпишись: