Верблюжьей колючкой по гепатиту

– Юрий Викторович, как вы попали в Афганистан?

– В октябре 1984 года учился на втором курсе факультета руководящего медицинского состава в Военно-медицинской академии в Ленинграде.

Шел пленум ученого совета Центрального военно-медицинского управления (ЦВМУ) Минобороны СССР. Неожиданно меня вызвали к начальнику академии генерал-полковнику медицинской службы Николаю Иванову. В его кабинете кроме начальника академии увидел начальника ЦВМУ генерал-полковника медслужбы Федора Комарова, его первого заместителя генерал-лейтенанта медслужбы Ивана Юрова, еще несколько человек. Многих из присутствовавших хорошо знал по подготовке сборов руководящего состава медслужбы ВС СССР на базе Таманской дивизии, где до этого служил в должности командира медицинской роты – ведущего хирурга, командиром медицинского батальона.

В ходе беседы мне задали два основных вопроса: готов ли к службе в Афганистане и в связи с этим могу ли освоить дополнительную программу обучения. Доложил, что готов. «Другого ответа мы не ожидали, – сказал Комаров, – желаю вам окончить факультет с золотой медалью. А теперь давайте обсудим вашу программу подготовки к поездке в Афганистан».

– В чем была ее особенность?

“ Не зная основ общевойскового боя, нельзя определить рубежи наибольших санитарных потерь, распределить силы и средства по этапам эвакуации раненых, организовать бесперебойное медицинское снабжение в ходе всей операции, тесное взаимодействие с другими службами и родами войск ”

– Программа включала в себя занятия по стратегии и тактике проведения общевойсковых операций. К этому времени понимал, что каждый военно-медицинский руководитель должен хорошо ориентироваться в складывающейся боевой обстановке и быстро принимать решения на медицинское обеспечение боевых действий. Не зная основ общевойскового боя, нельзя определить рубежи наибольших санитарных потерь, распределить силы и средства по этапам эвакуации раненых, организовать бесперебойное медицинское снабжение в ходе всей операции, тесное взаимодействие с другими службами и родами войск.

Для того чтобы не терять хирургических навыков и клинического мышления, мне было предложено взять дополнительно не менее шести дежурств в месяц на базе клиник военно-полевой хирургии (ВПХ) и госпитальной хирургии академии. Преподаватели, с которыми я дежурил и оперировал, как правило, служили в Афганистане и охотно делились со мной богатым опытом практической работы в реальной боевой обстановке. Такого не услышишь на обычных занятиях: тут и теория, и практика, и жизненный опыт этих замечательных людей. Делал записи, рисовал схемы медицинского обеспечения операций как армейских, так и менее масштабных. Меня интересовало все, что было связано с работой медслужбы 40-й армии.

За время обучения дважды вызывали в Москву на собеседование и проверку уровня индивидуальной подготовки к моим наставникам и учителям, заместителям начальника ЦВМУ генералам Ивану Юрову и Игорю Синопальникову. Академию я окончил с золотой медалью и был направлен на должность начальника центрального военного госпиталя 40-й армии.

– Сколько времени руководили госпиталем, прежде чем возглавить медицинскую службу 40-й армии?

– Около 10 месяцев. Принимая должность, в течение 10 дней работал вместе с бывшим начальником госпиталя полковником медицинской службы Владимиром Матвеевым, который очень помог в становлении на первых порах. Не только занимались лечебной работой, но и развивали свой родной госпиталь. За короткий срок завершили строительство терапевтического корпуса на 120 коек, что позволило разделить потоки раненых и больных. Было введено второе травматологическое отделение на 60 коек со своим операционным блоком. Отделение реанимации расширено, а к нему пристроили отделение гемодиализа и гипербарической оксигенации. Был улучшен жилищный фонд. Занимались повышением качества питания не только больных и раненых, но и персонала.

Скажу честно, когда был назначен начальником медслужбы 40-й армии, то с большим сожалением покидал слаженный коллектив госпиталя. Успокаивало, что для меня в новой должности центральный госпиталь был основным инструментом усиления передовых этапов эвакуации раненых и больных – отдельных медицинских батальонов (ОмедБ), отдельных медицинских рот (ОмедР), гарнизонных госпиталей, научно-практическим центром медицинской службы 40-й армии.

– Как организовывалась медицинская помощь раненым во время боевых действий?

– По данному вопросу написана не одна кандидатская и докторская диссертация. Наиболее полно лечебно-эвакуационное обеспечение раскрыто в 1-м томе нашего пятитомника, посвященного медицинскому обеспечению в Афганистане. В него вошла и моя кандидатская диссертация, посвященная оптимизации хирургической помощи раненым в условиях локальной войны. Остановлюсь на главном.

Построение системы оказания помощи раненым должно соответствовать характеру и принципам ведения войны на данном конкретном направлении. Основным видом боевых действий являлись рейдовые операции, которые проводились в составе армии или отдельными соединениями. Но велись и локальные боевые действия, как мы их называли, по уничтожению бандформирований противника на основании разведывательных данных. Следует сразу отметить, что 83–85 процентов раненых с поля боя после оказания им первой или доврачебной медицинской помощи направлялись на этап квалифицированной (специализированной) медпомощи. Как это достигалось? Подразделения могли действовать на значительном расстоянии друг от друга. Поэтому в каждом взводе был внештатный санитарный инструктор. Мы их готовили в межбоевой период по ускоренной программе на базе медицинских пунктов полков и отдельных батальонов. Санинструктор роты и фельдшер, которыми усиливались роты, действовавшие на отдельном направлении, формировали «гнезда» раненых, куда прилетал вертолет и эвакуировал их в базовое медицинское учреждение, запланированное для данной общевойсковой операции. Таковым могли быть госпиталь, ОмедБ, ОмедР. Данные этапы усиливались специализированными медицинскими группами, в основном из центрального госпиталя. Раненые после оказания первой или доврачебной медицинской помощи попадали в руки к опытным специалистам.

Рядом с командиром батальона или роты, которая действовала на отдельном направлении, шел авианаводчик. Информация о раненых и местах их нахождения докладывалась командиру и, следовательно, авианаводчику, который заводил вертолет в нужный квадрат. Базовое учреждение находилось, как правило, на расстоянии 100–200 километров от района боевых действий. Следовательно, все тяжелораненые и средней тяжести доставлялись в первые три, реже шесть часов. При проведении армейских операций в группы усиления входили все специалисты хирургического профиля, врачи-анестезиологи, врачи-терапевты, трансфузиологи, в обязательном порядке операционные сестры и анестезистки. Медпомощь оказывалась специалистами центрального госпиталя совместно с врачами базового учреждения. До начала войсковой операции оно освобождалось от раненых и больных, которые переводились в армейские госпитали. В ходе боевой операции эвакотранспортная сортировка не прекращалась, по мере стабилизации состояния раненые перемещались в центральный госпиталь армии.

В этой схеме не видно огромного труда врачей, среднего и младшего медицинского, другого обеспечивающего персонала. Но без тесного взаимодействия с авиаторами, разведчиками, связистами, службами тыла мы бы не обеспечили возврат в строй 90,6 процента раненых и больных. Добавлю, что напряжение было огромным. По официальным данным, на этапы медицинской эвакуации поступили до 57 тысяч раненых. Но это еще не полная статистика, так как на наши этапы прибывали раненые из частей и афганской армии. Поэтому нагрузка была значительно большей, как минимум на четверть.

В итоге все элементы лечебно-эвакуационного обеспечения войск работали с таким расчетом, чтобы уже на первом этапе медицинской эвакуации раненым была оказана максимально возможная, специализированная медицинская помощь.

– Военным медикам пришлось вести одновременно две войны: одну – спасая солдат и офицеров от пуль, мин и снарядов моджахедов, вторую – с невидимыми, но не менее страшными инфекционными заболеваниями?

– Борьбу с эпидемией актуальных для нас инфекций – гепатит, брюшной тиф, амебиаз, малярия – действительно можно назвать «второй афганской» войной военных медиков. Ее мы вели, тесно взаимодействуя не только с командованием частей, но и с другими службами: инженерами, строителями, продовольственной службой, автомобилистами.

Достаточно привести два примера. Когда я пришел к командующему армией с предложением немедленно расширить реанимационные отделения с операционными блоками инфекционных госпиталей, он сразу одобрил мое предложение. И уже через три дня началось строительство.

Погрузка раненых в вертолет. ДРА, район Гермеза

Второй случай: в связи с тем, что нам Москва запретила эвакуировать инфекционных больных на территорию СССР с целью недопущения заноса инфекций в страну, в Баграме возобновилось строительство реабилитационного центра с увеличением коечного фонда до двух тысяч мест. Сюда планировалось направлять солдат, офицеров на реабилитацию. Но в это время у моджахедов на вооружении уже появились переносные зенитные ракетные комплексы «Стингер». Наши самолеты стали сбивать гораздо чаще.

Тогда и пришла идея «рассредоточить» реабилитационные роты Баграмского центра, прикомандировать их к действующим инфекционным госпиталям в различных районах Афганистана, дабы до минимума сократить эвакуацию больных по воздуху.

С командующим армией, командирами соединений мы решили эту задачу в течение одной недели. Пять инфекционных и многопрофильных госпиталей получили в свой состав реабилитационные роты, чтобы этим сохранить жизни сотням, тысячам нашим военнослужащих. «Приказываю жить!» – таким было основное распоряжение-наставление подчиненным командующего армией генерал-лейтенанта Виктора Дубынина. И мы ему следовали неукоснительно. В последующем любые наши разумные начинания и предложения поддерживал командующий войсками Борис Громов.

Противоэпидемические мероприятия проводились на постоянной основе силами противоэпидемических отрядов 40-й армии, которые базировались в крупных гарнизонах (Кабул, Шиндантд, Кундуз), санэпидвзводами соединений, а также войсковыми врачами, фельдшерами рот. С ними проводились занятия по раннему выявлению заболевших, оказанию первой помощи, своевременной изоляции. В дальнейшем они направлялись в инфекционный или многопрофильный госпитали, которые находились на основных направлениях дислокации войск. Был введен строгий противоэпидемический режим, который не допускал контакта с посторонними лицами без особого разрешения.

Как известно, заболевание гепатитом «А» в полевых условиях во многом связано с употреблением воды из случайных источников. В каждом полку, отдельном батальоне, роте развертывались пункты кипячения воды, иногда по совету наших афганских коллег с верблюжьей колючкой. Каждый боец получал по две фляжки такого чая. Из других источников пить категорически запрещалось. Регулярно проводились дезинфекционные мероприятия в казармах, пищеблоках и других помещениях нахождения личного состава. Все они сочетались с подготовкой к выполнению солдатами и офицерами своих боевых задач.

Хирургическая операция в полевых условиях

– Что собой представляли инфекционные госпитали в Афганистане?

– К концу 1986 года в составе 40-й армии было развернуто пять инфекционных госпиталей – соответственно в Кабуле, Баграме, Шинданте, Кундузе, Джелалабаде. По три инфекционных отделения создано в многопрофильных госпиталях Кандагара и Пули-Хумри. Итого «коечный инфекционный стационар» армии составлял более двух тысяч единиц, не считая реабилитационных. Этого требовала обстановка. Например, осенью 1981 года вся 5-я мотострелковая дивизия стала небоеспособной, поскольку более трех тысяч человек одновременно заболели гепатитом, включая комдива, большинство офицеров штаба и двух командиров полков.

В каждом медицинском батальоне, роте, авиационных лазаретах были развернуты койки для временной изоляции инфекционных больных. Инфекционные отделения многопрофильных госпиталей и изоляторы создавались также на отдельных территориях и охранялись.

– Усматривается некоторая аналогия из вашего афганского опыта борьбы с инфекционными болезнями и нынешними антиковидными мероприятиями?

– В Афганистане в разгар эпидемии, как и сегодня во время борьбы с COVID 19, инфекционным отделениям пришлось работать в таком же усиленном режиме, с двух-трехкратной перегрузкой. На одного врача, медсестру, лаборанта приходились 70–100 больных. Люди трудились практически без отдыха, уходили принять пищу, поспать три-четыре часа и возвращались на свои посты. Инфекционные потери были и среди сотрудников, они лечились практически на рабочем месте. Случались коматозные состояния. Одной из причин тяжести заболеваний стала хроническая усталость и перенапряжение.

Конечно, ЦВМУ Минобороны нас усиливало врачами-инфекционистами, но их не хватало так же, как и сегодня при оказании помощи больным коронавирусной инфекцией. К тому же работали мы тогда без «скафандров», подвергая себя большой опасности. Мне часто приходилось быть в реанимационных отделениях инфекционных госпиталей, оперировать тяжелые случаи амебных абсцессов. Но ультразвуковых аппаратов и КТ в отличие от нынешних времен у нас еще не было. Первый маленький ультразвуковой аппаратик появился в 1987 году летом. И мы его отдали в инфекционный госпиталь Кабула. Это было большим прорывом в диагностике тяжелых осложнений.

Продумали также вопрос питания для инфекционных больных и сотрудников. Все самое лучшее, что находилось на довольствии 40-й армии, включили в специальное продовольственное меню инфекционных госпиталей.

– Как готовился кадровый состав медработников для 40-й армии?

– ЦВМУ Минобороны уделяло огромное внимание подбору кадров для прохождения службы в Афганистане. Отбирались лучшие выпускники академии и военных факультетов при медицинских институтах. При Военно-медицинской академии был созданы курсы «А-100», где проходили стажировку специалисты госпиталей и даже медицинских батальонов, направляемых в Афганистан.

Приезд в центральный госпиталь 40-й армии Президента Афганистана Бабрака Кармаля. В центре – начальник госпиталя Юрий Немытин, Бабрак Кармаль, главный хирург Борис Кудрявцев 1985 год

Став начальником медслужбы армии, проводил собеседование со всеми вновь прибывшими специалистами. Особое значение придавал офицерам, направляемым в медицинские батальоны и роты. Почему? Не все ОмедБ и ОмедР работали активно в плане хирургической практики. Многих отправлял на месячное прикомандирование в центральный госпиталь города Кабула. А в 1986 году мне удалось убедить руководство ЦВМУ создать 25-ю интернатуру медицинского состава 40-й армии при центральном госпитале. Месячная подготовка стала обязательной для врачей-хирургов, анестезиологов, инфекционистов, трансфузиологов, терапевтов по боевой терапевтической травме.

Большое внимание уделялось работе с гражданским персоналом. Насколько мне было известно, до военных комиссариатов довели особую директиву Минобороны СССР по отбору гражданского персонала, в том числе медицинской службы. Большинство врачей, фельдшеров, медсестер и даже младшего персонала отбирались согласно этой директиве. Это были не только профессионалы, но и морально, физически устойчивые люди. Ни разу не приходилось слышать от них жалоб на перегрузку, внеурочную работу, вылеты в район боевых действий. Никто из них не требовал ни мотиваций, ни повышенных выплат, ни наград.

Конечно, по мере возможности мы их поощряли и гордились ими. Многие были награждены боевыми орденами и медалями. Все очень хотели быть достойными памяти военных медиков Великой Отечественной войны.

К сожалению, несли мы и потери: 37 офицеров медицинской службы погибли в боях, прикрывая собой раненых. Вечная им память и благодарность за ратный подвиг!

– Каковы главные выводы из опыта медицинского обеспечения боевых действий в условиях локальных войн?

– Во-первых, передовой, догоспитальный эшелон медицинских сил и средств необходимо формировать при любых условиях развития боевой обстановки.

Во-вторых, в условиях локальных конфликтов вполне оправданно стремление к сокращению промежуточных этапов медицинской эвакуации. Однако решение о построении и развертывании системы эшелонированного лечения диктуется обстановкой и не предполагает необходимости последовательного движения раненых и больных по всем этапам эвакуации.

В-третьих, эффективность лечебно-эвакуационной системы зависит не от числа этапов медицинской эвакуации, а от ее управляемости – возможностей медицинской службы оперативно и адекватно реагировать на ситуацию.

И последнее: неотъемлемой составляющей медицинского обеспечения любого военного конфликта обязательно является противоэпидемиологическая защита войск. Об этом нельзя забывать никогда.

Справка «ВПК»

Во время афганской кампании госпитализированы 489 685 человек (75,76% от всех служивших). Из них 57 353 (11,71%) ранены, 432 332 (88,29%) госпитализированы с небоевыми травмами и серьезными заболеваниями. Среди них инфекционный гепатит стал причиной в 115 тысячах случаев, в остальных – брюшной тиф, амебиаз, малярия, другие диарейные заболевания. На протяжении всего пребывания 40-й армии в Афганистане более четверти личного состава оказались постоянно небоеспособны по причине инфекционных заболеваний.

Опубликовано в выпуске № 19 (882) за 25 мая 2021 года