Виктор Маресьев: отец был простым настоящим человеком
В советское время традиционно считалось, что Алексей Маресьев родился 20 мая 1916 года в городе Камышине Саратовской губернии. Однако в 2016 году в архиве обнаружили метрическую книгу с записью о рождении будущего летчика, где было указано, что он появился на свет 16 мая (29 мая по новому стилю) 1916-го, причем не в самом Камышине, а на хуторе Веревкин Верхне-Добринской волости Камышинского уезда.
Ремень и подсолнечное масло
Я помню отца лет с четырех-пяти. Когда каждое мое утро начиналось с того, что я должен был бежать на кухню за подсолнечным маслом, а потом в комнату к отцу. Обычный человек может спокойно встать с кровати и пойти по своим делам. День Алексея Петровича начинался с тщательной подготовки к ходьбе. Конечно, для смазки металлических деталей протезов можно было использовать машинное масло, но отец его не любил. Возможно, оно напоминало ему войну, а может, просто запах был слишком резким. Одним словом, Алексей Маресьев предпочитал подсолнечное и приносить его было моей обязанностью.
Однажды классе в пятом нам задали сочинение по книге Бориса Полевого "Повесть о настоящем человеке". Да, это было о моем отце, и как только учительница объявила тему, все одноклассники, конечно же, сразу посмотрели на меня, мол, вот кто напишет лучше всех!
Я и сам тогда почувствовал себя немного героем, ведь учился я в обычной школе и, честно говоря, не пользовался особой популярностью у сверстников. Ну сын Маресьева — и что дальше? К тому же отец строго-настрого запрещал мне использовать его имя в корыстных целях.
Надо еще сказать, что учился я неважно и задачу написать сочинение о родном отце воспринял как шанс наконец-то выделиться и получить хорошую оценку. Книгу Бориса Полевого я тогда еще не прочитал и решил, что отец мне и так все расскажет, а я просто запишу самое интересное. Но ничего не вышло.
Алексей Петрович пришел в бешенство, а потом достал с полки одно из десятка изданий "Повести о настоящем человеке" и отправил меня изучать. Не помню, какую оценку я в итоге получил, но урок отца о том, что только труд и работа над собой делают человека человеком, запомнил на всю жизнь.
Я не могу упрекнуть отца в излишней суровости, однако все мои более-менее серьезные проступки не оставались без наказания. Однажды я с двумя одноклассниками отправился к главному входу гостиницы "Интурист" — менять значки с советской символикой на жевательную резинку, которая в то время водилась по большей части у иностранцев. Место это было хорошо знакомо и московским милиционерам, которым я в тот день попался. Меня привели в отделение и позвонили отцу. Алексей Петрович приехал, поздоровался с дежурными сотрудниками, и меня сразу отпустили. Мы поехали домой и сразу — в небольшую мастерскую, где висел его солдатский ремень с тяжелой пряжкой. Больше с интуристами в юном возрасте я не встречался.
Как я понял, что мой отец — герой
После выхода книги Бориса Полевого к отцу пришла всесоюзная слава. Его буквально каждый день звали выступить на партийных собраниях на заводах и фабриках, приглашали на юбилеи, выставки, концерты.
Когда мероприятия проходили в Москве, Алексей Петрович брал меня с собой в качестве ассистента. Вообще, Маресьев не любил, когда ему пытались помочь. Даже по лестницам, сколько бы ни было этажей, всегда старался подниматься самостоятельно. Обычно после того, как мы приезжали на его выступления, он отпускал меня погулять, и я с удовольствием этим пользовался. Но однажды — это было на каком-то крупном предприятии — я остался в зале и увидел настоящую народную любовь: люди аплодировали ему стоя минут 15, выкрикивали его имя, а потом долго не отпускали, просили рассказать о войне еще что-нибудь. Кто-то из зала даже попросил станцевать, но на это отец, конечно же, был уже не способен. Хотя в армии мог, это Борис Полевой правду написал.
Еще одно важное событие, когда отец попросил меня быть рядом, произошло в мае 1967 года. В Ленинграде на Марсовом поле от Вечного огня зажгли факел и повезли на бронетранспортере в сопровождении почетного эскорта в Москву к Могиле Неизвестного Солдата. На Манежной площади эстафету принял Алексей Маресьев. Мы стартовали у ворот Александровского сада. Я тихонько шел за отцом, он благополучно донес факел, правда, главный Вечный огонь страны зажег в итоге не Маресьев, а Леонид Ильич Брежнев.
Обостренное чувство справедливости
Однажды Алексея Петровича вызвали в ЦК партии и спросили, что называется, в лоб: что дальше будешь делать? Предложили на выбор: или Академия Генштаба, или Высшая партийная школа. Отец сказал, что безногие генералы в мирное время не нужны. Будет война, опять полетит сбивать врагов. А пока пусть будет партийная школа.
После учебы Маресьев возглавил Всесоюзный комитет ветеранов, выбивал для них льготы, ругался с бюрократами. Для него очень важно было, чтобы все, кто вернулся с Великой Отечественной, как можно быстрее заняли достойное место в обществе: получили жилье и работу.
Простой "настоящий человек"
Скромность у Алексея Петровича была просто запредельная. Почетный и желанный гость в любых высоких кабинетах, он спал на неудобной узенькой кушетке. Бывало, даже сваливался с нее. Я много раз грозился купить ему кровать, но отец отвечал, что спустит ее с лестницы. Посуду мыть тоже не разрешал — все сам. И в комитете ветеранов не позволял никому помогать подниматься на второй этаж в рабочий кабинет. Однажды отца пригласили в оперу. Сергей Прокофьев написал произведение по мотивам "Повести о настоящем человеке", и, разумеется, премьера не могла состояться без присутствия Алексея Петровича. Когда позднее его спросили, что больше всего понравилось в произведении композитора, он ответил коротко — хорошо сымитирован звук авиамоторов.
Даже немцы писали ему письма после войны
Письма Алексею Петровичу писали очень многие. "Москва. Кремль. Маресьеву". Наверное, думали, что Маресьев живет в Кремле. В 1949 году ему написала испанка, которая собиралась покончить жизнь самоубийством, но, прочитав книгу, передумала. Таких, как она, было много.
От немцев было много покаянных писем. Например, такого содержания: "Дорогой Алексей Петрович, я с 1941 по 1943 год был обманом втянут в армию и ранен за дело. Но больше я не стал воевать. Прошу меня простить".
Катер для Гагарина
Алексей Петрович и Юрий Алексеевич встретились на телевидении. Два очень близких по духу человека. Два смелых и решительных мужчины. Благодаря отцу, кстати, Гагарину разрешили иметь свой катер.
Его ему подарила датская королева. Но в те годы даже первому космонавту, как и любому другому советскому человеку, оформить в частную собственность плавсредство было нельзя. В ЦК партии Юрию Алексеевичу любезно предложили сдать лодку государству, пообещав катать его и его семью в любое время. И вот отец где-то "наверху" все же добился, чтобы Гагарину в виде исключения разрешили владеть этим датским катером. Позже и Маресьев обзавелся собственной посудиной, и оба героя с удовольствием рассекали волны на Химкинском водохранилище.
Отец ушел в день 85-летия
Алексей Петрович скоропостижно скончался за пару часов до намеченных в Театре Российской армии торжеств. Я был с отцом с полдесятого утра. Мы должны были в шесть часов вечера выехать в театр. Отец лежал до двух часов, потому что боялся натереть ногу. Потом пообедал, начал одеваться, даже похвастался своими советскими орденами передо мной, пошел в ванну причесываться, и там у него защемило сердце.
Организаторам торжеств мы, конечно же, позвонили, все отменили. А в последующие годы его юбилеи стали проходить все скромнее, и кажется, "настоящего человека" стали понемногу забывать. Только в его родной Саратовской области день рождения Маресьева — до сих пор большой праздник. В Камышине в этот день выступают артисты, показывают свое мастерство воины-десантники, работает полевая кухня, а вечером традиционно салют. И это меня очень радует.
БеседовалВасилий Кучушев
