Наполеон в своей карете после битвы. Картина Джона Чапмена
Ставка Наполеона военного времени была построена из четырёх автономных команд, организованных так, чтобы император мог легко перемещаться с места на место и свободно работать в полевых условиях независимо от обстоятельств.
Первая команда, так называемая «лёгкая служба», располагала 60 мулами или вьючными лошадьми. Эта служба должна была обеспечить свободу перемещения на пересечённой местности и по бездорожью. Мулы, особо полезные в горах, перевозили 4 лёгкие палатки, 2 малые полевые кровати, 6 комплектов столовых приборов и рабочий стол Наполеона. Ещё 17 лошадей предназначались для слуг: вагенмейстера, управляющего службой, 3 гофмейстера, 2 камердинера, 4 лакея, 3 повара и 4 коновода. Кроме того, предусмотрены были ещё 2 лёгкие повозки по 6 лошадей для перевоза всякого имущества. Иногда лёгкая служба подразделялась на два обоза, чтобы разбить для императора два лагеря в двух разных местах обширного поля боя так, чтобы он мог, переехав с одного фланга на другой, немедленно приступить к работе.
Вторая команда называлась «экспедиционной службой» и занималась перевозом всего имущества императорского лагеря. Она обеспечивала Наполеону относительный комфорт для проживания и работы, если он останавливался в одной местности на несколько дней. Служба располагала 26 повозками и 160 лошадьми, которые были распределены следующим образом: лёгкая коляска в личном пользовании императора, которая позволяла ему перемещаться на большие расстояния, 3 подобные коляски для офицеров Ставки, повозка с предметами обстановки Ставки и писчебумажными принадлежностями и 2 повозки с предметами обстановки спальни. Ещё там была повозка для слуг, 6 повозок для провианта, 5 повозок с палатками, медицинский фургон, повозка с документами, запасная повозка, полевая кузница и 2 повозки с личными вещами Наполеона.
Третья команда называлась «большой экипаж» и состояла из 24 тяжёлых повозок и 240 лошадей. Она шла за Великой Армией гораздо медленнее предыдущих двух и давала возможность на расширение императорского лагеря на тот случай, если Наполеон задерживался в каком-то месте дольше, чем на несколько дней, как правило в течение недель. Услугами этой команды Бонапарт пользовался в Булонском лагере и на острове Лобау в кампании 1809 года, а кроме того, этой командой он пользовался крайне редко. В состав обоза «большого экипажа» входила знаменитая карета Наполеона, построенная по особому заказу так, что император мог комфортабельно жить и работать в ней вместе со своим секретарём в дальних поездках. Карета стала трофеем пруссаков вечером после битвы при Ватерлоо. Кроме неё в обозе находились и другие кареты для офицеров и повозки для секретарей, запасная повозка, повозки с картами, документами, писчебумажными принадлежностями и гардеробом, 8 повозок с провиантом и столовой утварью, две повозки с вещами прислуги, полевая кузница и вспомогательные повозки.
Наконец, четвёртая команда – это верховые лошади, разделённые в две «бригады» по 13 коней. Два из них предназначались для Наполеона и по одному для великого конюшенного, малого конюшенного, пажа, хирурга, пикёра, мамелюка, трёх коноводов и проводника из местного населения. Наполеон лично проводил конную рекогносцировку перед боем и смотры войск, расположенных вблизи его Ставки.
Задачи персонала Ставки в полевой обстановке были чётко определены и неукоснительно исполнялись под присмотром дежурных офицеров. Дежурные ничего не оставляли на волю случая, так как любая ошибка могла стать чревата катастрофическими последствиями.
При каждой верховой лошади Наполеона имелись две ольстры с пистолетами, которые мамелюк Рустам Раза лично заряжал каждое утро в присутствии великого конюшенного. Каждый вечер он разряжал оба пистолета, чтобы наутро зарядить их свежим порохом и новыми пулями. При влажной погоде заряды сменялись чаще, по нескольку раз в день. Рустам всегда носил при себе, на широком поясе, флягу с водкой, а при седле всегда возил скатку с императорским плащом – легендарным redingote – и сюртуком. Таким образом, Наполеон мог быстро переодеться в случае, если промок под сильным дождём.
Обязанностью пажа было всегда иметь при себе императорскую подзорную трубу – разумеется, содержа её в безупречном состоянии. В седельных сумках у него всегда находился комплект императорских платков и перчаток, а также подручный запас бумаги, воска, чернил, перьев и карандашей, и компас.
Пикёр возил при себе запас провианта и ещё одну флягу с водкой. Личный хирург Наполеона имел при себе личную медицинскую сумку с набором хирургических инструментов, а лакеи – корпию (употреблялась как перевязочный материал до изобретения марли), соль и эфир для дезинфекции ран, водку, бутылку мадеры и запасные хирургические инструменты. Самому императору хирургическое лечение понадобилось только раз: при ранении во время осады Регенсбурга, но хирург оказывал помощь и офицерам свиты Наполеона, которые нередко гибли или получали раны в присутствии императора, как это случилось, например, с Жераром Дюроком или генералом Франсуа Жозефом Кирженером.
В полной версии Ставка Наполеона состояла из квартир Наполеона, квартир «великих офицеров», то есть маршалов и генералов, квартир императорских адъютантов, квартир дежурных офицеров, квартир посыльных офицеров, караула, квартирмейстеров и прислуги. Императорские квартиры были комплексом палаток, в которых были устроены первый и второй салоны, кабинет и спальня. Все они должны были поместиться в одной повозке. Распределение палаток по двум повозкам грозило потерей или опозданием одной из частей в военной суматохе.
Последняя Ставка Наполеона. Картина Патриса Курселя в музее битвы при Ватерлоо
Императорские квартиры располагались в прямоугольнике 200 на 400 метров, окружённом цепью караулов и пикетов. В квартиры можно было зайти в одни из двух противоположных «ворот». Квартирами заведовал гофмейстер («великий маршал двора»). По ночам квартиры освещались огнём костров и фонарями. Фонари устанавливались перед палатками императора. На одном из костров всегда держали горячей еду для Наполеона и его свиты, чтобы они могли поесть в любое время дня и ночи. Квартиры начальника штаба Наполеона, маршала Луи Александра Бертье, располагались в 300 м от квартир императора.
Для охраны Ставки каждый день из другого полка выделялся гвардейский батальон. Он нёс караульную и эскортную службу. Помимо него, для охраны лично Наполеона, имелся конный пикет в силе взвода и полный эскадрон эскорта. Эскорт, как правило, выделялся из конных егерей императорской гвардии или уланских полков, в которых служили поляки и голландцы. Солдаты охранного батальона были обязаны держать свои ружья постоянно заряженными. Кавалеристы обязаны были держать коней под седлом, а пистолеты и карабины – готовыми к стрельбе. Их кони всегда находились рядом с императорскими конями. Эскортный эскадрон тоже должен был постоянно держать коней в готовности, но в ночное время его солдатам разрешалось снять с коней уздечки. Уздечки снимались за час до восхода солнца и надевались час спустя после заката.
В течение дня при императоре постоянно находились два адъютанта в ранге генералов и половина посыльных офицеров и пажей. Ночью бодрствовал только один адъютант, дежуривший во втором салоне. Он должен был быть готов в любой момент принести императору карты, письменные принадлежности, компас и другие предметы, необходимые при штабной работе. Всё это находилось под попечительством самого старшего рангом из нижних чинов пикета.
В первом салоне ночью дежурила половина посыльных офицеров и пажей вместе с командиром пикета. Солдатам пикета, кроме одного, разрешалось спешиться. Адъютант в ранге генерала располагал списком всех лиц, несущих службу. На службе все офицеры обязаны были держать коней под седлом, которые тоже находились при конях Наполеона, чтобы офицеры без промедления могли сопровождать императора. Малый конюшенный отвечал за нужды хирурга, мамелюка Рустама, пажей и пикета. В его обязанности также входило находить проводников из местных жителей. Как правило, таких проводников просто-напросто хватали на большой дороге солдаты эскортного эскадрона и они же следили за тем, чтобы проводник не сбежал.
Если Наполеон выезжал в карете или коляске, к нему приставляли конный эскорт в силе взвода. Такой же эскорт придавали повозке с картами и документами. Во всех повозках должно было находиться заряженное огнестрельное оружие, чтобы личный состав мог защищаться при внезапном нападении.
На поле боя или при смотре войск Наполеона сопровождал только один генерал-адъютант, один из высших офицеров штаба, гофмейстер, два посыльных офицера, два штабных адъютанта и солдат охраны. Остальная свита и эскорт Наполеона держались позади, на расстоянии 400 метров правее императора и впереди «бригады» императорских лошадей. Остальные штабные адъютанты и персонал штаба Бертье составляли третью группу, которая передвигалась 400 м левее Наполеона. Наконец, различные помощники императора и начальника штаба, под командованием генерала, держались позади Наполеона, на расстоянии 1200 метров. Место эскорта определялось по обстоятельствам. На поле боя связь между императором и остальными тремя группами поддерживалась через посыльного офицера.
У солдат Наполеона сложилось особое отношение к своему вождю, отмеченное не просто уважением, а обожанием и преданностью. Оно сложилось вскоре после победного Итальянского похода 1796 года, когда старые, усатые ветераны окрестили Бонапарта шуточным прозвищем «Маленький капрал». Вечером после сражения у Монтенотте сержант-гренадер Леон Ан из 32-й линейной полубригады от имени войск провозгласил:
«Гражданин Бонапарт, любишь славу – мы дадим тебе её!»
Более двадцати лет, от осады Тулона до поражения при Ватерлоо, Наполеон был близок солдатам. Он вырос из армейской среды, знал военное ремесло, делил с солдатами опасности, холод, голод и лишения. При осаде Тулона, схватив, чтобы не прерывать огня, орудийный банник из рук убитого артиллериста, он подцепил чесотку – болезнь, которой болел каждый второй солдат его армии. При Арколе, сапёр Доминик Мариоль поднял на ноги Бонапарта, опрокинутого в ручей Ариоле раненой лошадью. Под Регенсбургом он получил ранение в ступню. При Эсслинге он так пренебрёг своей собственной безопасностью и приблизился к вражеским позициям настолько, что солдаты отказались продолжать бой, если он не удалится на безопасное расстояние. И в этом акте отчаянной мольбы выразилась привязанность солдат к своему императору.
При Лютцене Наполеон лично повёл в бой необстрелянных юнцов молодой гвардии, а при Арси-сюр-Об он преднамеренно подъехал к месту, где упала граната, которая, впрочем, не разорвалась, чтобы показать солдатам, что «не так страшен чёрт, как его малюют». При Лоди и Монтро сам наводил орудия, что не должно удивлять – сам ведь был профессиональным артиллеристом. То есть ни у кого в Великой Армии не могло появиться даже тени сомнения в личной храбрости Наполеона и в том, что даже в самые трудные моменты боя он умел сохранять невероятное спокойствие. Кроме бесспорных полководческих талантов, именно эта храбрость и это хладнокровие, равно как и понимание менталитета рядового солдата, привлекали к нему тысячи людей и заставляли их быть ему преданными до конца. Без той духовной связи между армией и её верховным главнокомандующим исторические победы французского оружия не были бы возможны в принципе.
Наполеон придавал этой связи большое значение. Для её поддержания он не пренебрегал никакими случаями, прежде всего парадами и смотрами. Кроме развлекательной составляющей, парады давали хорошую возможность укрепить веру в то, что он лично заботится о каждом солдате и может наказать нерадивых офицеров. Смотры, на которых император присутствовал лично, становились трудными экзаменами для командиров и офицеров. Наполеон тщательно обходил строй за строем, осматривал солдат, замечал изъяны в их обмундировании и экипировке. При этом он расспрашивал об условиях казарменной жизни, качестве питания, своевременности выплаты жалования, и если оказывалось, что есть недостатки, особенно по вине нерадивости, халатности или, что хуже, коррумпированности командиров, тогда горе таким генералам или офицерам. Причём Наполеон вёл свои расспросы скрупулёзно и со знанием дела. Неоднократно он расспрашивал о таких деталях, которые могли бы показаться маловажными или смешными, например, про возраст лошадей в эскадроне. На самом же деле он мог быстро оценить боеспособность подразделений и степень осведомлённости офицеров.
Парады и смотры также становились удобными случаями публично выразить своё удовлетворение. Если полк выглядел браво, если не было замечено очевидных недостатков, Наполеон не скупился на похвалы и награды. Иногда он мог раздать по несколько крестов Почётного Легиона или поручить командирам составить списки самых заслуженных для продвижения по службе. Для солдат же это был удобный случай выпросить себе награду, если они считали, что заслужили «крест», но по тем или иным причинам его не получили. Солдаты свято верили, что сами придумали такой «хитрый план», чтобы дойти до самого императора через головы своих командиров, которые из вредности или по другим причинам задерживали награды и продвижение по службе своих подчинённых.
Но несмотря на такую близость к своим солдатам, несмотря на то, что он делил с ними все невзгоды военных походов, Наполеон требовал, чтобы в его Ставке царил поистине придворный этикет. Ни один маршал или генерал, не говоря уже про низшие чины, не имели права обращаться к нему по имени. Кажется, это было дозволено лишь маршалу Ланну, да и то только в неформальной обстановке. Но на подобную фамильярность не могли надеяться даже те, кто знал его по военной школе в Бриенне или по осаде Тулона, как, например, Жюно или особо приближённый Дюрок. Наполеон сидел за одним столом с Бакле дАльбом, но никто не имел права присутствовать при нём, не сняв головной убор. Невозможно было себе представить, чтобы офицеры Ставки не следили за внешностью или предстали перед императором небритыми.
В военных походах Наполеон не щадил себя и того же требовал от офицеров Ставки. От них требовалось максимум усилий и посвящения; каждый должен был быть постоянно готовым нести службу и довольствоваться такими условиями быта, которые имелись на данный момент. Любое недовольство, нытьё или жалобы на голод, холод, качество квартир или отсутствие развлечений могло плохо кончиться для таких офицеров. Случалось, конечно, что Ставка погружалась в роскошь и офицеры досыта ели, пили и гуляли, но гораздо чаще им приходилось довольствоваться грубой пищей и непритязательной постелью на сене, на деревянной лавке, а то и на земле под открытым небом. Во время Саксонской кампании 1813 года граф Луи-Мари-Жак-Альмарик де Нарбонн-Лара, бывший придворный Людовика XVI и доверенный дипломат Наполеона, человек настолько щепетильный в вопросах этикета XVIII века, что каждое утро начинал день с напудривания своего парика, безропотно спал на двух составленных стульях в служебном помещении, полным постоянно снующих вокруг адъютантов.
Наполеон сам не раз подавал пример своим подчинённым и спал под открытым небом вместе со своими офицерами, хотя свита всегда старалась обеспечить ему более комфортные условия отдыха перед сражениями. Зато он придавал большое значение ежедневным ваннам, которые действительно благоприятно действовали на его самочувствие. Поэтому в обязанности прислуги из Ставки входило во что бы то ни стало добыть горячую воду и наполнить ей переносную медную ванну. Наполеон довольствовался тремя или четырьмя часами сна. Спать уходил рано, до полуночи, чтобы с утра на свежую голову начать диктовать приказы. Тогда же он читал рапорты с предыдущего дня, что позволяло ему трезво оценить обстановку.
M. Doher. Napoléon en campagne. Le quartier impérial au soir d une bataille. Souvenir Napoleonien, (278), November 1974.
J. T. Headley. The Imperial Guard of Napoleon: From Marengo to Waterloo. C. Scribner, 1851.
M. Dupont. Napoléon et ses grognards. Lavauzelle, 1981.
M. Choury. Les grognards et Napoléon. Librairie académique Perrin, 1968.
Продолжение следует...
Михаил Арушев
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: