Весной 1934 года руководство страны взяло курс на совершенствование системы управления в области советского и хозяйственного строительства. Для его реализации определили перечень организационных мер, часть непосредственно касалась и Вооруженных сил государства, в том числе укрепление единоначалия, создание при наркоме совещательного органа, повышение личной ответственности за порученное дело. Однако необходимое для армии возвращение традиционного принципа управления оказалось явлением непостоянным.
Исходя из решения высшего органа государственной власти – Центрального исполнительного комитета СССР прекращал свою деятельность Революционный военный совет Союза. Создавался Военный совет при Наркомате обороны СССР, но уже как коллегиальный совещательный орган, который должен был способствовать укреплению связи наркомата с нижестоящими звеньями управления, войсками и учреждениями. При этом в военных округах аналогичных советов не было создано.
Нетипичный опыт
Председателем стал нарком Климент Ворошилов, члены совета по его представлении утверждались Советом народных комиссаров (СНК). Глава наркомата формировал вопросы для обсуждения, устанавливал сроки созыва и повестку заседаний, утверждал решения и проводил их в жизнь указами и распоряжениями. В первый состав вошли должностные лица Наркомата обороны, руководство военных округов, армий, корпусов, военно-учебных заведений и других учреждений, флотские начальники. Заместителями главы Военного совета стали Ян Гамарник и Михаил Тухачевский.
В Военном совете состояли восемьдесят человек, и это могло свидетельствовать о крайне низкой оперативности работы: чтобы собрать всех для выработки предложений по важному и срочному вопросу, понадобилось бы более недели. Следовательно, в сложной и быстро меняющейся обстановке к работе в условиях военного времени совет был совершенно не готов.
“ За девять лет в СССР пять раз менялось отношение к основополагающему принципу управления вооруженной силой государства ”
Кроме того, длительное отсутствие на время созывов руководящего состава военных округов и армий, особенно удаленных от столицы, могло повлиять на снижение боевой готовности войск. Так, командующий Особой краснознаменной Дальневосточной армией, замкомандующего, начальник политуправления, помощник по авиации, командование Приморской и Забайкальской группами армии, а также командующий морскими силами Дальнего Востока оставляли беспокойный регион почти на три недели с учетом прибытия и убытия на железнодорожном транспорте.
В важнейшем Украинском военном округе почти все руководство должно было покидать округ не меньше, чем на неделю. Аналогичная ситуация была и в Белорусском ВО.
Первоначально в наркомате планировали заседать три раза в год. В таком случае командиры-дальневосточники более двух месяцев проводили бы время за пределами ответственности за состояние боевой и мобготовности войск. В других округах продолжительность такой безответственности была меньше, но неоправданный риск оставался.
Первый созыв Военного совета состоялся вскоре после создания, с 10 по 12 декабря этого же года с единственным вопросом для обсуждения: подведение итогов боевой и политической подготовки и постановка задач на следующий учебный год.
Рассмотрение прошло для такого органа управления, в котором внедрен принцип единоначалия, можно сказать, необычно и носило децентрализованный характер. Нарком заседание открыл, но не выступил, предоставив это право двум докладчикам и трем содокладчикам. Основные доклады сделали НШ, который по служебному положению не являлся даже замнаркома, а также ЗНШ, он же начальник отдела боевой подготовки штаба. Выступили более половины членов Военного совета и приглашенных, они конкретизировали тезисы докладчиков и высказывали предложения, впоследствии вошедшие в проект приказа наркома.
Командир 12-го стрелкового корпуса, к примеру, предложил разработать новый полевой устав. Командующий войсками Среднеазиатского военного округа просил указать, что в войсках действуют по шаблону и не думают, как ввести противника в заблуждение, отметить необходимость разработки наставлений для действий в горах.
И все же при подведении итогов в приказе наркома оказались не названы военные округа, армии, соединения и части, достигшие высоких результатов в боевой и политической подготовке или имеющие недостатки, снижающие ее качество.
Также не нашлось места вопросам перерасхода моторесурсов, аварийности техники, высокой гибели военнослужащих, воинской дисциплины и политико-морального состояния личного состава, серьезно влияющих на боевую готовность войск, хотя об этом говорили в докладах и выступлениях.
В связи с этим итоговый документ не отражал в полной мере положения дел в войсках и, следовательно, не мог должным образом стимулировать деятельность командования войсками на устранение недостатков.
В январе 1935 года Военный совет расширили до 85 человек. Очередные созывы до 1937-го работали ежегодно один раз вместо трех, но продолжались семь дней, при этом заседания длились по 10–11 часов.
Перечень рассмотренных за три года вопросов оказался невелик. Обошли вниманием проблемы боевой и мобилизационной готовности, улучшения оргштатной структуры, технического перевооружения, воинской дисциплины и кадров.
Стиль проведения заседаний оставался прежним, что указывало на отсутствие в наркомате объективной информации, получаемой в результате проверок по всем направлениям деятельности войск. Подтверждением этого позднее стал акт приема Наркомата обороны от Ворошилова, подписанный новым наркомом Семеном Тимошенко, в котором было сказано: «Не было живого действенного руководства обучением войск. Проверка на местах как система не проводилась и заменялась получением бумажных отчетов».
В целом такое положение дел не могло способствовать укреплению единоначалия.
Качели доверия
Вскоре доверие власти к уже заслуженным военачальникам пошатнулось. Главной причиной стал раскрытый НКВД контрреволюционный заговор в армии, охвативший почти весь состав этого совещательного органа при наркомате, замешанными в нем оказались и два заместителя наркома. Вместе с конкретными участниками «виновным» признали и принцип единоначалия.
В мае 1937 года комиссаров вернули в воинские части от полка и выше, а также в штабы, управления и армейские учреждения. Руководящим органом в военных округах становился Военный совет в составе командующего и двух членов совета. В начале июня прошел внеплановый созыв Военного совета НКО. К этому времени из него исключили более трети членов, в том числе участников заговора. На этот раз основной доклад в присутствии представителей высших органов госвласти делал Ворошилов, задав заседанию разоблачительное направление.
Прежде кадровый вопрос отдельно не рассматривался. Вот кадры и напомнили, что ими нужно заниматься ничуть не меньше, чем боевой подготовкой. Выступления стали более откровенными и покаянными.
Один из членов совета признал, что недостаточно сигнализировали о безобразиях, творившихся в армии. Второй вспомнил, как заставляли принимать после завершения строительства небоеспособные корабли, следующий заявил о недостаточной работе политорганов. Кто-то выяснял отношения и вопрошал товарища: а почему он говорил раньше так об одном из обвиняемых, а теперь по-другому.
Саморазоблачения и обвинения продолжались четыре дня, но процесс чистки только набирал обороты и Военный совет ожидали еще большие потери, многие из обличителей вскоре оказались среди обвиняемых.
В марте 1938 года коллегиальность возвращается и в Наркомат обороны: под председательством наркома создается Главный военный совет РККА из девяти человек. В связи с этим появилась двусмысленность. С одной стороны, есть коллегиальный орган управления, где нарком перестал быть единым начальником, а с другой – остался совещательный орган, как при единоначалии. Тем более совещаться было уже почти не с кем: к осени 1938 года из 85 человек осталось только 11. И все же СНК принимает решение о новом составе совета из 111 человек. Практически полностью обновленный он собрался один раз в декабре этого года, а в 1939-м было не до заседаний. Нарком хотя и начал подготовку, чтобы собрать членов совета, но, видимо, поняв всю несуразность существующего положения, обратился в политбюро и в СНК с предложением об упразднении Военного совета, считая его излишним, и 6 ноября этот орган перестал существовать. В марте 1938 года был создан Главный военный совет РККА.
В отличие от предшественника Главный военный совет обладал прежде всего высокой способностью незамедлительно решать все вопросы военного строительства. Его заседания проводились по плану три раза в месяц, кроме внеочередных, а затем и чаще – один раз в шесть дней. Контроль партии над вооруженной силой обеспечивало членство в нем Иосифа Сталина. Именно в этом органе сосредоточилось управление армией.
Последние колебания
Почти за год до начала войны в Президиуме Верховного Совета посчитали, что комиссары уже выполнили свою задачу, а командные кадры достаточно окрепли. Поэтому для осуществления полного единоначалия и повышения авторитета командира введен институт заместителей командиров по политчасти. ГВС Красной армии упразднили во второй день Великой Отечественной войны в связи с образованием Ставки главного командования.
Однако процесс на этом не закончился. 16 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны по итогам первого месяца войны выразил командному составу свое мнение в постановлении № ГКО-169сс «О строжайшем пресечении в Красной армии нарушений воинской дисциплины, об аресте и предании суду группы командования ЗФ».
И опять единоначалие оказалось не в чести. В тот же день вышел Указ Президиума Верховного Совета, в соответствии с которым комиссары вернулись в полки, дивизии, штабы, военно-учебные заведения и учреждения, а в ротах, батареях и эскадронах появился институт политических руководителей. Руководство в очередной раз прибегло к опыту Гражданской войны, когда без комиссаров положение спасти не было возможности.
Однако Отечественная война сурово все расставила по местам. Командиры и комиссары учились быстро, набираясь опыта командования и политической работы. Но они несли большие безвозвратные потери, которые с 1941 по 1945 год составили 80,3 процента комсостава и 9,7 – политического. Причем наибольшее число потерь (50 процентов) понесено в первые два года войны. Тогда комиссары становились первыми кандидатами на замену погибших командиров.
Вероятнее всего, именно это боевое единение, возникшее от военных тягот, ускорило принятие окончательного решения о введении полного единоначалия в армии. Трудный путь к этому принципу завершился 9 октября 1942 года.
Итак, за девять лет власть пять раз меняла свое отношение к основополагающему принципу управления вооруженной силой государства. С одной стороны, проявляя гибкость в соответствии с обстановкой, с другой – показывая неуверенность, всякий раз принимая взаимно исключающие решения.
Эти колебания, свидетельствующие о подозрительности и недоверии, серьезно влияли на морально-психологическое состояние командных кадров, что подрывало воинскую дисциплину и, вполне возможно, сказалось в начальном периоде войны. Но даже в такой обстановке офицерский состав смог не только все это выдержать, но и привести армию к Победе.
Подпишись: