Зенитно-ракетные комплексы на подводных лодках: неизбежная эволюция подплава

Для начала озвучим несколько тезисов:

1. Подводные лодки (ПЛ), в частности атомные подводные лодки (ПЛА), являются основной ударной силой Военно-морского флота (ВМФ) России.

2. Фактически в настоящий момент ПЛА являются единственным средством ВМФ РФ, представляющим угрозу для военно-морских сил (ВМС) потенциальных противников на удалении от собственных берегов.

3. Обнаружение и уничтожение наших ПЛА могут осуществлять:

- ПЛ и ПЛА противника;

- надводные корабли (НК) противника;

- самолёты и вертолёты авиации противолодочной обороны (ПЛО) противника.

4. Наши ПЛА могут активно противодействовать ПЛ, ПЛА и НК противника.

Примечание. На страницах ВО периодически озвучиваются серьёзные качественные и количественные проблемы с оборудованием и вооружением российских ПЛ/ПЛА. В частности, с торпедным вооружением и противоторпедами (они либо устарели, либо не отработаны, либо их мало или, вообще, нет в наличии). В данном материале мы выносим этот вопрос «за скобки». Поскольку в этом направлении работы хотя бы ведутся, и претензии к их текущим результатам публично озвучиваются.

5. Противодействовать авиации ПЛО наши ПЛА неспособны (справедливости ради надо сказать, что этого пока не могут ничьи ПЛ). От них они могут только скрываться.

Что представляет наибольшую угрозу для ПЛ?

Угроза для ПЛ складывается из возможности её обнаружения и из вероятности её уничтожения.

Подводная лодка-охотник, выполняющая задачу обнаружения ПЛ противника, не может двигаться быстрее скорости малошумного хода, который для наиболее современных ПЛА составляет порядка 20 узлов, то есть около 40 км/ч. На большей скорости ПЛА-охотник демаскирует себя шумом и сама превратится в мишень. Сравнимые цифры можно использовать и для надводных кораблей.


Дальность обнаружения ПЛ подводной лодкой или надводным кораблём противника зависит от технического уровня судов противостоящих сторон, опыта экипажей и гидрологической обстановки в районе поиска.

Исходя из открытых источников, можно предположить, что дальность обнаружения ПЛ может составлять порядка 50 километров и менее.

Следующим фактором является дальность вооружений, применяемых для поражения ПЛ. Дальность хода американской торпеды Mk-48 достигает 50 километров, применяемые с надводных кораблей ракето-торпеды RUM-139 VL-Asroc имеют дальность 28 километров, плюс 10 километров дальности хода у установленных на них торпедах Mk-54.

Для упрощения примем единую дальность поражения – 50 километров.


Таким образом, за сутки корабль или подводная лодка могут пройти около 1000 километров, обследовав 100 000 квадратных километров, в которых они потенциально могут обнаружить и уничтожить ПЛ противника.

Это квадрат со стороной чуть более 300 километров.

Много это или мало, учитывая, что фактически обследуемая площадь будет гораздо меньше из-за необходимости «допоиска» потенциальных контактов?


Конечно, можно сказать, что поиск ведётся совсем не так. И что надводный корабль не будет мотаться змейкой по маршруту. Что будет задействована палубная авиация и гидроакустические буи.

Но нам необходимо понять, насколько критично влияние наличия/отсутствия авиации на противолодочные возможности флота. Поэтому на данном этапе авиация в любом виде умышленно исключена.

Гидроакустические буи хоть и упростят поиск, никак не решат задачу поражения ПЛ вне зоны действия противолодочных вооружений. Их количество на корабле ограничено, а на развёртывание также потребуется время.

Из приведённых выше цифр ключевое значение имеет ограниченная дальность противолодочного оружия. Маловероятно, что её можно существенно увеличить каким-либо способом. При отсутствии авиации НК или ПЛ противника никак не могут поразить обнаруженную подводную лодку, находящуюся за пределами дальности торпед/ракето-торпед. К тому моменту, когда ПЛ или НК выйдут на рубеж атаки, контакт с обнаруженной подводной лодкой может быть уже потерян.

Кроме того, атакуемая подводная лодка может обнаружить своих преследователей, уклониться от торпед, обмануть их ложными целями или перехватить противоторпедами, а также атаковать сама. Ситуация и вовсе может сложиться так, что противолодочные силы противника будут обнаружены и атакованы раньше, чем они смогут обнаружить искомую подводную лодку.

Авиация ПЛО обладает огромным преимуществом – высокой скоростью полёта, более чем на порядок превосходящей скорость перемещения НК и ПЛ. Это позволяет ей быстро выдвигаться в заданный район, концентрировать необходимые силы на выбранном участке. Противолодочная авиация способна как действовать самостоятельно, так и выступать «катализатором» противолодочной эффективности надводных кораблей.

Вторым важным преимуществом авиации ПЛО является её фактическая на текущий момент неуязвимость перед подводными лодками.

Авиация ПЛО блока НАТО включает в себя сотни противолодочных самолётов и вертолётов. И как себя сейчас чувствуют экипажи самолётов и вертолётов ПЛО вероятного противника?

А чувствуют они себя отлично.

Угрозы для них в настоящее время практически отсутствуют. Палубной авиации у нас нет. И вряд ли она появится в ближайшей перспективе. От надводных кораблей достаточно держаться подальше. В общем, работать можно спокойно, попивая кофеёк из термоса, последовательно осуществляя поиск и уничтожение российских ПЛ.


Однако, представим, что на подводных лодках появились зенитно-ракетные комплексы (ЗРК).

Особенности противостояния

Считается, что противовоздушная оборона (ПВО), основанная только на одних ЗРК, без поддержки истребительной авиации всегда проиграет схватку атакующей авиации противника.

Это обусловлено высочайшей мобильностью последней, что позволяет каждый раз концентрировать силы, необходимые для «взлома» конкретного района ПВО, затем переходить к следующему, и так далее.

Допустим (условно), что наши ЗРК стали «подземными», и их точное местоположение неизвестно. На начальном этапе, вообще, нет информации, есть они в конкретном районе или нет. Между их появлением «на поверхности» (развёртыванием) проходит всего несколько минут, а ещё через несколько минут они вновь исчезают, после чего их местоположение начинает изменяться со скоростью порядка 10–40 км/ч (скорость тихого хода ПЛ разных типов). Атакующей авиации не получится ни выработать безопасный маршрут для прохода, ни забросать ЗРК противорадиолокационными ракетами или малозаметными планирующими авиабомбами.

Насколько возросли бы потери США/НАТО, появись такие «блуждающие» ЗРК в Ираке или Югославии?

Теперь вернёмся к авиации ПЛО.

В отличие от суши здесь ситуация гораздо хуже. В режиме боевой работы самолёты и вертолёты ПЛО ограничены в выборе профиля высоты и скорости полёта.

К примеру, американский противолодочный самолёт P-8 Poseidon осуществляет патрулирование на высоте 60 метров и скорости 333 км/ч. Для любого современного ЗРК это просто подарок. Никаких тебе сверхзвуковых маловысотных прорывов с использованием неровностей рельефа местности, ни высотных полётов на 15–20 километрах и скорости 2–3М.

Авиация ПЛО – это достаточно дорогая игрушка.

Если на суше можно применять хоть поршневые/турбовинтовые самолёты – современные аналоги самолётов времён Второй мировой войны (для решения ряда задач), то с противодействием подводным лодкам так не получится.

Не получится и сделать много недорогих беспилотных летательных аппарата (БПЛА) для решения задач ПЛО. Им придётся нести сложное поисковое оборудование и тяжёлые торпеды. «Байкатарами» здесь не обойдёшься.

В общем, потери самолётов и вертолётов ПЛО финансово всегда будут весьма чувствительны для противника.



Психологический фактор.

Как мы упомянули ранее, сейчас экипажи самолётов и вертолётов ПЛО работают с комфортом. Но что, если ситуация изменилась, и над ними нависнет угроза внезапной атаки? Пилот боевого самолёта может катапультироваться, на земле он может пытаться выбраться сам или дожидаться спасательной группы. Он может раздобыть питьевую воду, пищу, найти укрытие.

В открытом море сделать всё это будет гораздо сложнее. Это не говоря уже о том, что шансов спастись у 9 членов экипажа самолёта P-8 Poseidon, сбитого на высоте 60 метров, практически нет. Нет их и у экипажей вертолётов ПЛО.

Да и если кто-то выживет? В спасжилете, в холодных водах или в тёплых, но с акулами под боком?

Если вертолёт ПЛО может быть недалеко от носителя, то самолёты ПЛО улетают далеко.
Забрать их с воды практически невозможно – вертолёту не хватит дальности. А из самолётов это могут только амфибии. Но у США их нет. И сесть они могут не при любом волнении. Кораблю идти долго. Да и отправят ли его в боевой ситуации ради возможного спасения нескольких человек?

В общем, в такой ситуации охота на ПЛ уже не будет лёгкой прогулкой. Что соответствующим образом скажется на настрое экипажей. Возможно, что кому-то из них уже не захочется узнать



Почему не сбивать самолёты и вертолёты ПЛО с помощью ЗРК надводных кораблей?

Да потому, что надводный корабль, или корабельная ударная группа (КУГ) это тот самый «наземный» форпост ПВО, на который при его обнаружении будет брошено необходимое для его уничтожения количество самолётов, противорадиолокационных и противокорабельных ракет (ПКР).


Ещё один важный фактор – это то, что наземные ЗРК или ЗРК надводных кораблей чаще всего должны защищать не только себя, но и какие-либо иные объекты: прикрывать нефтезавод или бронетехнику, десантный корабль или судно снабжения. Подводной лодке никого прикрывать не надо, ей достаточно отбиться от атакующих её самолётов или вертолётов ПЛО. Кроме того, ЗРК на ПЛ может быть использован и в качестве наступательного оружия.

Технические решения

Сама по себе идея оснащения подводных лодок ЗРК не нова. В частности, активные исследования в этом направлении вели ВМС Франции.

В начале 2018 года автором была опубликована статья Атомный многофункциональный подводный крейсер: асимметричный ответ Западу и её продолжение – Атомный многофункциональный подводный крейсер: смена парадигмы.

В указанных статьях рассматривался вопрос создания атомного многофункционального подводного крейсера (АМФПК), оснащённого крылатыми ракетами и ЗРК большой дальности. Во второй статье приведены примеры зарубежных проектов подводных ЗРК. Сложность реализации и задачи, которые может решать АМФПК, это тема отдельного разговора. Начинать лучше с чего-то более простого.


Применение ЗРК на подводных лодках вкупе с другими системами активной обороны также рассматривалось автором в статье На границе двух сред. Эволюция перспективных подлодок в условиях повышенной вероятности их обнаружения противником.

Почему ЗРК на ПЛ до сих пор не реализованы, ведь США эта задача вполне по плечу?

Можно предположить, что во времена противостояния США и СССР, когда в этом была потребность, сделать это не позволяли технические препятствия – отсутствовали эффективные инфракрасные и активные радиолокационные головки самонаведения (ИК ГСН/АРЛ ГСН), позволяющие осуществлять поражение целей без их непрерывного сопровождения носителем. А сейчас США это просто не нужно, поскольку противолодочная авиация у России практически отсутствует, а китайская ещё не вышла на нужный технический уровень.

Тем не менее, по некоторым данным США рассматривают возможность установки на ПЛА типа «Вирджиния» лазерного оружия мощностью 300–500 киловатт. Преимущества этого решения автором рассматривались в статье На границе двух сред. Зачем ВМС США боевой лазер на АПЛ типа «Вирджиния» и нужен ли «Пересвет» на АПЛ проекта «Лайка»?

Если вкратце, то лазерное оружие обеспечивает значительно более высокую скрытность применения, чем ЗРК. Выходная оптика лазера может быть размещена на перископе, при его работе отсутствует шум и вибрация, нет звуков открытия шахт, старта ракет.

В случае использования оптико-локационной станции (ОЛС) для наведения, экипаж самолёта или вертолёта ПЛО может даже не понять, что его атаковали (датчики лазерного излучения могут не обнаружить поражение некоторых точек). Впрочем, при всей перспективности лазерного оружия, нам стоит сосредоточиться на более реалистичных проектах. Твердотельных лазеров мощностью 300–500 кВт у нас пока нет.


Одна из основных проблем российского ВМФ – это существенные задержки при внедрении новых технологий. Поэтому на первом этапе внедрения ЗРК на ПЛ необходимо применять наиболее простые и экономичные технические решения.

Исходя из этого, можно предположить, что оптимальным решением по критерию стоимость/эффективность может стать интеграция на ПЛА ЗРК типа «Редут». Разумеется, комплекс претерпит некоторые изменения. В первую очередь в части обнаружения цели и выдачи целеуказания зенитным управляемым ракетам (ЗУР). Эту задачу должны решать средства штатного перископа ПЛА.

Конечно, радиолокационная станция (РЛС) способна значительно повысить возможности ЗРК. Но существующие решения достаточно габаритные. И если мы не говорим о специализированной подводной лодке, вроде упомянутого выше АМФПК, то интегрировать РЛС на многоцелевую ПЛА будет затруднительно. В перспективе, конечно, появятся конфортные решения, не увеличивающие габариты оконечности перископа.


Для поражения самолётов и вертолётов авиации ПЛО должны использоваться модернизированные ЗУР 9М96Е, 9М96Е2 с активной радиолокационной головкой самонаведения (АРЛГСН) и ЗУР малой дальности 9М100 с инфракрасной головкой самонаведения (ИКГСН), способных осуществлять поражение целей без осуществления непрерывного целеуказания или подсвета цели ЗРК.

Конечно, при таком способе целеуказания вероятность промаха возрастает, но ведь и цель у нас не сверхманевренный истребитель, не гиперзвуковой боевой блок, не малозаметная крылатая ракета и даже не высотный разведчик U-2, а крупногабаритный, неманевренный, медленно летящий самолёт или вертолёт ПЛО.


ЗУР 9М96Е2 обеспечивает поражение цели на дальности до 150 км при высоте ее полета от 5 метров до 30 километров, ЗУР 9М100 обеспечивает поражения цели на дальности до 15 километров и высоте полёта поражаемой цели от 5 метров до 8 километров. Эти параметры с запасом перекрывают характеристики всех потенциальных целей.

Модернизация ЗУР будет включать возможность их старта из-под воды, с перископной глубины. Для повышения вероятности поражения цели может быть реализована передача команд на ЗУР по оптоволоконному кабелю вплоть до момента её выхода из воды и захвата цели ГСН. В одну установку вертикального пуска (УВП) многоцелевой ПЛА (МЦАПЛ) поместиться четыре ЗУР 9М96Е, 9М96Е2 с АРЛГСН или ЗУР малой дальности 9М100 ИКГСН. Длина кассеты ЗУР 9М100 позволяет размещать её в УВП в «два этажа», если технически будет возможно реализовать возможность выброса пустой верхней кассеты после отстрела боекомплекта.

Исходя из этого, заменив четыре ПКР в шахтах МЦАПЛ проекта 885М на кассеты с ЗУР, мы получим боекомплект в количестве, например, 8 ЗУР 9М96Е/9М96Е2 и 8/16 ЗУР 9М100. Для атаки самолёта или вертолёта ПЛО может использоваться комбинированный запуск двух ЗУР 9М96Е/9М96Е2 и двух ЗУР 9М100, что минимизирует шансы цели на выживание. Это позволит с высокой вероятностью обеспечить уничтожение четырёх самолётов/вертолётов ПЛО. По результатам испытаний расход боекомплекта на одну цель может быть сокращён. С другой стороны, в зависимости от решаемой задачи, боекомплект ЗУР на МЦАПЛ может быть увеличен.

Последствия и тактика

Как может использоваться ЗРК на ПЛ? И к каким последствиям приведёт его появление?


Появление ЗРК на ПЛ изменит ситуацию на море уже одним фактом своего существования. К примеру, в случае появление информации о том, что российские МЦАПЛ и РПКСН оснащены ЗРК, проведены их испытания и успешно поражены учебные воздушные цели, США не могут не отреагировать, поскольку под угрозой окажутся их наиболее эффективные силы ПЛО.

Это потребует изменения тактики, оснащения самолётов и вертолётов ПЛО активными и пассивными средствами противодействия, разработки специализированных БПЛА ПЛО. Изменение полезной нагрузки самолётов ПЛО в пользу систем самообороны приведёт к уменьшению их боекомплекта и/или гидроакустических буёв, а БПЛА ПЛО скорее всего будут менее эффективны, чем пилотируемые машины.

Кроме того, как уже говорилось выше, специфика противолодочной борьбы не позволит сделать такие БПЛА дешёвыми. Поскольку им придётся нести дорогое поисковое оборудование, а также массивное вооружение и гидроакустические буи.

В любом случае эффективность авиации ПЛО противника будет снижена. При этом, поскольку противник не может знать точный состав боекомплекта выходящих на дежурство МЦАПЛ и РПКСН, по факту на их борту, вообще, может не быть ЗУР. Но этот, фактически отсутствующий ЗРК, всё равно будет оказывать воздействие на авиацию ПЛО потенциальной возможностью своего наличия, снижая эффективность её работы.

Существует ещё один фактор.

С увеличением глубины повышается вероятность обнаружения ПЛ акустическими способами из-за обжатия корпуса, и в особенности с помощью низкочастотных гидроакустических станций (ГАС). Это может привести к тому, что ПЛ будут преимущественно действовать в приповерхностном слое воды.

Однако здесь возникает другая угроза – совершенствование неакустических способов обнаружения ПЛ – по полю следа подлодки, с помощью магнитометрических сенсоров, лазерных сканеров. Носителями вышеуказанных неакустических средств обнаружения преимущественно является именно авиация ПЛО.

Без принятия радикальных мер – уменьшения габаритов, изменения формы корпуса ПЛ, применения новых материалов и активных средств маскировки решить проблему обнаружения ПЛ не получится.

Однако, вооружив ПЛ ЗРК, мы дадим ей возможность активно противодействовать обнаружению противником путём его уничтожения. Если раньше и сейчас ПЛ могут противодействовать только ПЛ и НК противника, то интеграция ЗРК в состав их вооружения позволит противостоять и авиации ПЛО.



Когда говорят о ЗРК на ПЛ, часто возражают, что применение ЗРК сразу демаскирует подводную лодку, противник направит в район дополнительные силы, после чего ПЛ будет обнаружена и уничтожена.

Но кто заставляет обязательно применять ЗРК?

Применение ЗРК – это не обязанность, это возможность.

Как мы уже говорили выше, сама вероятность наличия ЗРК на ПЛ снизит эффективность авиации ПЛО. А далее, пусть командир ПЛ принимает решение об использовании ЗРК, исходя из тактической обстановки.

Если ПЛ уже обнаружена, по ней открыт огонь торпедным вооружением, и от первого удара удалось отбиться, то почему не сбить самолёт ПЛО? Второй удар он уже не нанесёт.

Но можно и не сбивать его А сделать попытку уйти, как это делается сейчас. С тем отличием, что сейчас иного выбора нет.

А, может, будет принято решение сбить самолёт ПЛО сразу после того, как в воду стали падать гидроакустические буи и был обнаружен факт активного подсвета – тогда и первая атака может не состояться.

Пришлют ещё два самолёта ПЛО взамен сбитого?

Если они базируются в 400–500 километрах от района боя, то это порядка 30–40 минут полёта на максимальной скорости. А потом им вновь надо начинать поиск ПЛ, которая за это время уйдёт на 15–25 километров неизвестно в какую сторону.

А что, если ПЛ выдвинется навстречу подлетающим самолётам ПЛО (исходя из их предполагаемого маршрута) и атакует первой?

Что, если это и есть цель – организация засады на авиацию ПЛО?

Или цель – отвлечь авиацию ПЛО с другого участка, где другие ПЛ нанесут удар по другим целям?

Таким образом, наличие ЗРК на ПЛ позволяет существенно расширить количество тактических сценариев, которые могут быть реализованы командиром ПЛ и ВМФ в целом.

В ВМС США около сотни новейших «Посейдонов». Даже если рассматривать что они патрулируют круглосуточно, по очереди, то получится, что в каждый конкретный момент будет задействована половина из них – около 50 машин. Раздели их между флотами и зонами ответственности, и выяснится, что по факту современных самолётов ПЛО у США не так уж и много.

Появление ЗРК на российских подводных лодках в случае военного конфликта может существенно уменьшить количество противолодочной авиации у противника.

Что в свою очередь приведёт к уменьшению вероятности уничтожения отечественных подводных лодок и повышению эффективности их действий.