В фондах Музея Победы хранится пять тысяч фронтовых писем. В подборке 1941 года есть несколько посланий, принадлежащих перу командарма Михаила Лукина.
Датированные июлем-августом 1941-го письма сразу обращают на себя внимание. Очень теплые, характеризующие генерала как любящего и заботливого мужа, отца, сына и в то же время командира, ни на минуту не забывающего о ратных делах.
Он пишет: «…не могу красочно описывать бои и подвиги. Но какие есть храбрые, беззаветно преданные люди нашей страны. И сколько их!».
Неустрашимый, говорили о Лукине и в военную пору, и в наступившее мирное время. Однако Михаила Федоровича называют еще и забытым командармом. Вспомним его непростую, героическую и одновременно трагическую судьбу.
Михаил Лукин родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино Тверской губернии в крестьянской семье. Был участником Первой мировой. С 1918 года – в РККА. В Гражданскую за отличия в боях награжден двумя орденами Красного Знамени. В 1926-м окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии им. Фрунзе, в 1935-м стал комдивом.
“ Вернувшемуся из немецкого плена генералу Сталин просил передать спасибо за Москву ”
С 1935 по 1937 год Лукин служил комендантом Москвы. В ту пору в стране, как известно, раскручивался маховик репрессий. И Лукина в июле 1937-го неожиданно отстранили от должности и перевели в распоряжение Управления кадров РККА.
Для него, человека с безупречной репутацией, дело закончилось вполне благополучно – объявлением строгих выговоров по служебной и партийной линии за притупление классовой бдительности и личную связь с врагами народа. Через полгода Лукина направили в Сибирский военный округ.
Весной 1941-го он возглавил формирование 16-й армии в Забайкалье. В конце мая ее перебросили на территорию Украины – в район Шепетовки.
Шла первая неделя войны, и генерал-лейтенант Лукин прибыл на Юго-Западный фронт… раньше своей армии. Там, в Шепетовке, командарм столкнулся с отступавшими от границы разрозненными подразделениями, увидел сотни призванных местными военкоматами парней, хаотичный поток устремившихся на восток беженцев... А кто-то прибыл с передовой за боеприпасами, оружием, горючим и продовольствием для бившихся с вермахтом наших частей, так как в Шепетовке находились склады Западного фронта. Решительность и выдержка помогли командарму Лукину навести порядок, взять под контроль ситуацию с беженцами.
Между тем обстановка накалялась. Шепетовка стала прифронтовым городом…
Командуя наскоро собранными частями, «семь дней Лукин сдерживал превосходящие силы врага. Между прочим в сводках того времени сражавшиеся под Шепетовкой наши части именовались «Оперативная группа генерала Лукина»… Хочется дополнить это служебное наименование и такими словами: великолепного советского полководца и поистине неустрашимого героя. Выиграть тогда у врага семь дорогих суток – это, конечно, было подвигом», писал о командарме Маршал Советского Союза Георгий Жуков.
Именно тогда генерала Лукина отозвали на Западный фронт. «Все держалось на воле и энергии этого человека. Не стало его, и поредевшая героическая группа, целую неделю сковывающая огромные силы противника, перестала существовать как войсковой организм», – писал о Лукине маршал Баграмян.
Есть и свидетельство самого генерала об этих тяжелейших днях: «Там, где обстановка сложнее, где положение серьезное, где опаснее, где надо наладить порядок, нужен я… Был в Шепетовке, на 16, 20, а теперь на 19-й (армии). Не успею в одном месте ознакомиться, наладить порядок, как посылают на другой участок. Но гадов успеваю бить крепко».
В процитированном письме он сообщает о гибели своего адъютанта лейтенанта Сергея Прозоровского, с которым служил еще в Забайкалье и которого любил как сына. Своим телом он закрыл генерала от снайперской пули. И в том же фронтовом послании Лукин с теплотой отзывается о новом адъютанте Михаиле Клыкове, который, повторив подвиг Прозоровского, по счастливой случайности остался в живых: «…У адъютанта орден на груди за спасение командарма, вашего мужа и отца. Если бы не он, не писал бы я вам больше писем…»
Эти строки написаны Лукиным уже после сложнейшей смоленской боевой эпопеи, за которую он награжден третьим орденом Красного Знамени. Исключительно мужественно и умело руководя окруженными в районе Смоленска бойцами, командарм сумел отвлечь значительные силы немцев от наступления на Москву.
«Мои дорогие и любимые Мамуся и Юлечка! Прошло много времени, как я вам писал… Война как война – тут и стреляют, тут и убивают. Дела были жаркие: каждую пядь земли продали дорогой для фашистских гадов ценой. Лучшие его дивизии «СС» нашли себе могилу… Я твердо верю и прошу тебя верить, что невзирая ни на что, мы скоро нанесем врагу смертельный удар…»
Михаил Федорович с нежностью обращается к маленькой дочери и рассказывает ей о сельской детворе, встреченной им под Смоленском: «Дочурочка, знаешь, деревенские ребятишки такие храбрецы, что им ни авиация, ни артиллерия нипочем. Сядут в норы, в щели и сидят, одни глазенки, как белки бегают. Спросишь их: ну как, напугались? А они отвечают пренебрежительно: «Чево нам пугаться, подумаешь. Вот прошлый раз не столько было и то ничево».
И заканчивает письмо так: «Милые, родные вы мои, ненаглядные, письмо пишу урывками, дописываю в машине на ходу… Хочу вас видеть. Целую, целую вас».
26 июля 1941 года семья генерала была эвакуирована в Горький. Не зная об этом, Лукин беспокоился и искал жену и дочку. Наконец ему сообщили, что его родные теперь в Чебоксарах. Позже он, получив от них весточку, отправляет с фронта ответ: «Родные мои, я никогда не допускал мысли, что вы можете оказаться в таком положении. У нас всех твердая уверенность, что победа в конечном счете будет за нами. Верьте и вы в тылу. И мы победим… Мамусик, у тебя очень мрачные мысли, что мы с тобой больше не увидимся. Конечно, я на войне, может со мной всякое случиться, но я твердо верю, что не только останусь жив, буду праздновать победу, но и долго, долго с тобой проживем».
Потом были бои под Вязьмой. Маршал Жуков вспоминал: «Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались ненапрасными…»
Командарм Лукин, тяжело раненный в правую руку – пуля перебила два сухожилия, продолжал сражаться. 12 октября он радировал вступившему в командование Западным фронтом генералу армии Жукову: «Кольцо окружения вновь сомкнуто. Все попытки связаться с Ершаковым и Ракутиным успеха не имеют, где и что они делают, не знаем. Снаряды на исходе. Горючего нет». После проведенного Военного совета было принято решение выходить из окружения, предварительно взорвав свои машины и артиллерийские орудия.
На рассвете 14 октября остаткам 19-й армии был отдан приказ начать движение. Двое суток командарм с группой красноармейцев и командиров осторожно пробирался по сумрачному, припорошенному первым снегом лесу, по шею в ледяной воде перешел вброд реку…
В последнем бою Михаил Лукин получил множественные осколочные и пулевые ранения и, истекая кровью, потерял сознание. В тяжелейшем состоянии, уже без ноги очнулся на солдатской койке в немецком полевом госпитале. Это был плен…
…После Смоленска командарм Лукин отметил в письме семье: «Себя я не считаю храбрецом и героем, но еще не было случая, чтобы в минуты опасности, а таких минут было очень много, струсил. Поля боя не бросал, был в тяжелых переплетах, казалось, что ну крышка, ан нет, живу и здравствую».
Доблестный генерал, ставший на войне инвалидом, остался верен присяге: он с достоинством и честью выдержал все муки и испытания фашистского плена. Вернувшемуся из немецкой неволи генералу Сталин просил передать спасибо за Москв». Верховный главнокомандующий имел в виду героические усилия командарма во время обороны Смоленска.
Боевой советский военачальник Михаил Лукин, освобожденный в последний весенний месяц победного 1945-го, скончался через четверть века – 25 мая и похоронен на Новодевичьем кладбище. В октябре 1993 года генерал-лейтенанту Михаилу Лукину посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
Подпишись: