Японо-корейская война
Правление династии Чосон в Корее было китайским, но... не китайским! Как так? Ну, на самом деле, корейские короли приняли близко к сердцу всю конфуцианскую политическую теорию и практику: бюрократия, набор из шести (именно шести, не пяти и не семи!) министерств, законы — всё это было позаимствовано у великого западного соседа. Но при этом, будучи признанными в качестве вассалов Сына Неба, короли всеми способами не допускали вмешательства Китая в свои внутренние дела.
Правда, внешние дела у корейцев и китайцев были крайне похожи. И одной из главных угроз (после степных кочевников, которые всегда были № 1!) были японские пираты — ваку. В пираты шли в том числе большие количества ронинов — бесхозных самураев, владеющих оружием и умеющих с ним обращаться. Но к концу XVI века положение изменилось. Не то что бы в Японии не осталось бесхозных самураев, просто у них появился хозяин...
В сериале «Сёгун» по роману Джеймса Клайвелла героями-антагонистами упоминается, что некогда все они служили некому Тайко. Этим Тайко — диктатором — стал Тоётоми Хидэёси. Это был чрезвычайно талантливый и фантастически удачливый военачальник, который, будучи крестьянским сыном, умудрился зажать в кулак всю благородную японскую махновщину из князей-даймё и их самурайских дружин, завершив победой долгую столетнюю междоусобицу. Вот только получив звание регента-кампаку и премьер-министра (дайдзё-дайдзин), Тоётоми-сан понял, что, для того чтобы у личного состава не появлялось в голове дурных мыслей, его надо чем-то занять.
Пытаться занять профессиональных военных чем-то, кроме войны, чревато, а у Тоётоми Хидэёси была в заморской войне ещё и своя выгода. Дело в том, что в Японии императорская династия — потомки богини Аматэрасу и подвинуть их с престола невозможно по определению. А вот в Китае... Про теорию небесного мандата я уже писал, так что крестьянский сын и одновременно заморский завоеватель вполне мог рассчитывать на должность Сына Неба. Тем более что в Поднебесной в конце XVI века положение династии Мин было шатко как никогда (вскоре её сметут иностранные завоеватели — маньчжуры, так что японцы на их месте протестов не вызвали бы). А самый краткий путь из Японии в Китай лежит через Корею...
Собственно говоря, Корея японскому полководцу была не нужна. В 1587 году он запросил у короля Сонджо проход в Китай (требования самого регента были жёстче, но его посол, Со Ёсисигэ с Цусимы, смягчил формулировки). Вот только корейские министры понимали, что проход иноземной армии вызовет разорение территории страны, а сам факт её пропуска станет недружественным жестом по отношению к сюзерену — Китаю. Поэтому ответ посланникам Тоётоми Хидэёси был дан по-восточному цветистый, но вполне однозначный: «Когда мы счастливы, в Китае радуются. Когда у нас несчастье, Китай помогает нам... Можем ли мы оставить своего отца императора и присоединиться к вам?»
Впрочем, для переговоров в Японию была отправлена делегация. Поскольку при королевском дворе были на тот момент две партии, восточная и западная, в посольство вошли представители обеих. Тоётоми Хидэёси «мариновал» корейских послов три месяца, после чего принял, но на приёме накормил только рисовыми лепёшками и напоил сакэ. Результат был выше всех ожиданий! Стороны полностью друг друга не поняли. Японец посчитал само прибытие посольства знаком того, что корейский король признаёт себя вассалом японского императора, а корейцы... Члены западной партии доложили, что Япония готовится к вторжению. Члены восточной партии — что никакого вторжения не будет. Сонджо поверил «восточникам» и готовиться к войне не стал. Единственное, что сделал король, назначил командующим Левым флотом провинции Чолла некоего Ли Сунсина. Человек был «ненадёжный» — представитель старинного воинского рода, давно перешедшего на гражданскую службу, к тому же сын репрессированного чиновника. Но военные должности в китайской бюрократической системе в принципе считались непрестижными, а уж военно-морские... Приличный человек на такую просто не пошёл бы!
Закалённые в боях самураи покорение Чосон воспринимали как лёгкую прогулку. Страна была мирная, лет двести не воевавшая ни с кем серьёзнее пиратов — отличный плацдарм для вторжения в Китай! Особенно если учесть, что с обстановкой на полуострове Тоётоми Хидэёси был отлично знаком: Япония с Чосон вели обширную торговлю, в городах королевства были крупные японские общины, освобождённые от уплаты пошлин. Помимо торговли, японцы активно занимались на территории Страны утренней свежести сельским хозяйством и рыболовством. Ну и пиратствовали время от времени, куда ж без этого.
Армию для вторжения собрали огромную! 158 тысяч — главные силы, ещё 130 тысяч — в резерве, размещённом в Нагое, на острове Кюсю. Силы вторжения разделили на девять корпусов, штаб Тоётоми Хидэёси разместил в Нагое вместе с резервом. Японцы разработали подробный план кампании: три корпуса высаживаются первыми и берут Сеул, далее высаживаются основные силы, овладевают самыми сильными крепостями и идут к реке Ялуцзян — на китайскую границу. После чего начинается война.
Насколько невысоко оценивал Чосон японский регент, показывает тот факт, что он даже не собирался там высаживаться лично: взять на себя командование Тоётоми Хидэёси планировал только непосредственно перед вторжением в Китай. Полуостров должны были захватить его генералы. Основания для подобной самоуверенности у него были. Японская армия была прекрасно вооружена и имела огромный боевой опыт! Несмотря на то что основную силу составляли самураи с холодным оружием, множество пехотинцев-асигару имели на вооружении аркебузы, которые японцы получили от португальцев ещё в 1543 году и прекрасно научились массово производить самостоятельно. Огромное внимание уделялось тылу: почти половина численного состава армии состояла из носильщиков, поваров, оружейников и прочих ремесленников, которые также были вооружены и обучены владеть оружием! Про самураев написано так много, что долго останавливаться на их боевых качествах не стоит: достаточно сказать, что они были высоки.
А что же представляла из себя армия королевства Чосон? Главную силу её составляли пешие лучники. Парадокс: обычно стреляющая из луков пехота вооружается длинными простыми луками, а конные лучники — короткими композитными. В данном случае на поле боя сошлись армии, вооружённые противоположным образом: японский лук для конного боя — длинный, а корейский для пешего — короткий. Причём корейские луки были сильнее японских: свободно стреляли на 200 метров (встречаются данные о стрельбе на 450 метров, но это несерьёзно!). Другое дело, что вооружение корейского солдата состояло либо из копья, либо из лука со стрелами, доспехов не полагалось, а мечи были только у офицеров, причём несколько короче японских тати. Национальным корейским оружием считают боевой цеп, способный пробить самурайские доспехи.
Гораздо хуже обстояли дела с личным составом: корейская армия была укомплектована по китайскому образцу — мобилизованными крестьянами, которые желали видеть своих генералов в гробу в белых митхури. А сами генералы были чиновниками-аутсайдерами, не сумевшими получить нормальную должность и теперь тянущими скучную военную службу. Единственным требованием к ним было умение читать Сунь Цзы в оригинале. Применять прочитанное на практике обязательным не считалось.
Но главной бедой военных Чосона было практически полное отсутствие боевого опыта! Некоторые из них участвовали в стычках с пиратами, причём с переменным успехом. Кто-то имел опыт отражения атак небольших отрядов чжурчженей на севере. Но и тех и других было подавляющее меньшинство! Большая часть корейских бойцов и командиров лица врагов не видела ни разу. О численности же этого воинства без слёз говорить не приходится: у короля Сонджо под знамёнами стояло не более 50 тысяч человек. Эта армия делилась на пять корпусов, но командиры корпусов проживали при дворе: король боялся отправить их к войскам, а ну как «марш справедливости» на Сеул замутят. В общем, у Тоётоми Хидэёси были все основания рассчитывать на лёгкую прогулку по полуострову.
Для перевозки самурайских отрядов на материк японский регент собрал флот в тысячу кораблей. Ну или около того. Правда, по большей части это были транспортные корабли — около 70 процентов от всей численности, так что теоретически у корейских адмиралов был шанс перехватить всю эту армаду в море, но самураи трезво оценивали их стратегические и тактические таланты. Японские генералы запланировали вторжение на весну 1592 года.
23 мая флот страны Восходящего солнца пересёк пролив и подошёл к Пусану. Командир гарнизона, Чон Баль, отказался сдать город, и первый японский корпус генерала Кониси Юкинага пошёл на штурм. Корейцы сражались отчаянно, но пули из японских аркебуз смели со стен корейских лучников, от пули же пал и храбрый Чон Баль. Во взятом Пусане японцы начали с того, чем впоследствии прославились, — с резни. По японским данным, после взятия города в отместку за сопротивление было убито 8,5 тысячи жителей. Это те, кого посчитали.
По дороге из Пусана в Сеул в горах стояла крепость Тоннэ. Японцы потребовали сдать крепость и пропустить их армию. Комендант Сон Санхён ответил: «Я готов к сражению и смерти. Но я не могу позволить вам пройти». Крепость была взята штурмом, комендант пал на стенах. После штурма японцы убили в крепости всё живое — не только людей, но и собак с кошками.
Пока первый корпус расчищал путь на Сеул, в Пусане высадились второй и третий японские корпуса под командованием генералов Като Киёмаса и Курода Нагамаса. Японцы шли вперёд, только изредка встречая сопротивление. Сонджо решил выслать навстречу захватчикам элитные войска генерала Син Ипа (встречается прочтение Син Рипа). Под рукой у корейского командующего было примерно 8 тысяч человек (иногда встречается цифра 16 тысяч, но, возможно, что это с носильщиками и ремесленниками), и логично было бы дать бой в горах на перевалах, но он решил сразиться на равнине Тхангымдэ, рассчитывая на высокие боевые качества корейской конницы. Син Ип имел опыт войн с чжурчженями, поэтому намеренно выбрал неудачную позицию: за спиной у армии протекала река, не дававшая возможности отступить. Генерал просто не испытывал иллюзий по поводу качества своих войск и хотел поставить их перед выбором — победа или смерть. Не учёл Син Ип только наличия у японцев огнестрельного оружия: корейскую конницу заманили в трясину, где её смели залпы аркебуз, впервые услышавшие грохот выстрелов воины прыгали в воду, ища спасения, многие утонули. Сам генерал покончил жизнь самоубийством, бросившись в реку.
Получив вести о поражении, король со своим двором решили перебраться в Пхеньян. Когда Сонджо уехал, в городе началась анархия, толпы грабили лавки и склады, королевский дворец и дома придворных. Поскольку при грабеже не сильно заботятся о пожарной безопасности, дворец загорелся, в пожаре сгорели списки рабов и их хозяев.
А на город шли корпуса Кониси Юкинага и Като Киёмаса. Генералы и их войска соперничали в том, кто первый войдёт в Сеул: Кониси был католиком и его корпус состоял из самураев-католиков с острова Кюсю, Като — буддистом с севера Японии и христиан не любил, корпус в этом следовал своему командиру. Повезло христианам: войска Като остановились перед рекой, на которой были уничтожены все мосты и уведены все лодки, а Кониси нашёл достаточно брёвен, чтобы связать плоты и переправить свой корпус. С момента высадки самураев на материке прошло 20 дней.
Между тем японцы двигались на север. На реке Имджинган врага ждала армия генерала Ким Мёнвона: 12 тысяч бойцов на хорошей позиции: северный берег реки был выше южного, а все лодки загодя уведены на корейский берег. Сражение продолжалось 10 дней, войска Чосона успешно отражали все атаки, но... Подвела китайская система назначения командующих: боясь единоначалия, Сонджо назначил Ким Мёнвону сокомандующего — Хан Унина. Японцы решили выманить корейцев с сильной позиции ложным отступлением. Молодой генерал Син Халь решил атаковать, более опытные товарищи его отговаривали, Ким Мёнвон также был против атаки, но Хан Унин поддержал молодёжь. Корейцы пересекли реку на лодках и стали преследовать самураев, когда армия достигла леса, оттуда загремели выстрелы японских аркебуз. Попав под огонь, армия бросилась отступать, но на пути стояла река, начались драки за место в лодках, а сзади неслись японские пули. Разгром был полный: 10 тысяч человек были убиты или утонули, японцы понесли смешные потери.
Король бежал из Пхеньяна на границу, но город был сильной крепостью, которую защищали энергичные генералы. Когда японцы стали под стенами, корейцы провели ночную вылазку и даже поначалу имели успех, но опытные самураи опомнились быстро и отбили нападение. Узнав о неудаче, корейские командующие покинули город, следом за ними бежало население: никто не сомневался, что японцы организуют резню.
Армии Чосон сражались храбро и грамотно, но отсутствие огнестрельного оружия раз за разом отдавало победу захватчикам. Печальным следствием поражений стало сотрудничество северян с японцами: сеульские чиновники откровенно презирали север Чосона, не обращая внимание на его нужды. Ответом стал коллаборационизм местных жителей, тем более что на север традиционно ссылали неблагонадёжных принцев. В руки Като Киёмаса попали принцы Сунхва и Имхэ, генерал отнёсся к ним с показным уважением, что также добавило популярности японцам. На границе с чжурчженями к Ката присоединился отряд из трех тысяч корейцев, опытных пограничных бойцов. Самураи вместе с союзниками даже взяли небольшую чжурчженьскую крепость. Но сопротивление чжурчженей показало японцам, что ловить здесь нечего.
Казалось, планы Тоётоми Хидэёси исполняются на глазах и скоро небесный мандат приведёт его на престол Поднебесной. Он даже выбрал себе новую столицу — прибрежный китайский город Нинбо. Корейские города падали в руки войскам регента один за другим, с пхеньянских складов оккупантам досталось более 100 тысяч тонн военных припасов и зерна, которые обеспечивали длительную кампанию... Чосон погиб, всё кончено. Но я ведь не просто так упомянул в начале командующего Левым флотом провинции Чолла Ли Сунсина?
Японская армия на материке получала снабжение и подкрепления по морю. И на море оставался корейский флот. 13 августа 1592 года Ли Сунсин получил сведения о том, что рядом находится большой японский флот. Адмирал нашёл 82 японских корабля, стоящими на якоре в бухте Кённан. Он отправил шесть своих кораблей, чтобы выманить японцев в море. 63 японских капитана клюнули на эту наживку и вышли из бухты. В море их встретили выстроенные в полукруглый боевой порядок «журавлиное крыло» корейские корабли. На этот раз техническое преимущество было на стороне корейцев: самураи в морском бою ставили на абордаж, а Ли Сунсин сделал ставку на артиллерийский огонь. Исход боя стал для самураев катастрофой! 47 кораблей уничтожено, 17 захвачено, потери корейцев — ноль кораблей.
Не сложилось у японцев и с осадой Чинджу: местный комендант Ким Симин закупил 170 аркебуз, не уступавших японским. Теперь у захватчиков не было преимущества в огневой мощи, попытка штурма крепости не привела ни к чему, кроме невиданных доселе потерь. Генерал Хосокава Тадаоки был вынужден отступить.
Но, вступая в Чосон, японцы понимали: сражаться придётся не только с корейцами. Вассальные отношения подразумевают возможность попросить суверена о защите. И Сонджо действительно послал за помощью к императору Ваньли. Помощь была оказана не сразу: в Запретном городе не сразу смогли поверить в то, что на разгром вассального королевства понадобилось меньше месяца. Хитроумные китайцы перехитрили себя сами: они стали подозревать, что просьба о помощи — попытка спровоцировать войну между Китаем и Японией. Когда же обстановка прояснилась...
Первый китайский отряд прибыл в Корею в конце 1592 года. Попытка отбить Пхеньян не удалась, но это была первая попытка. Китайцы — народ настойчивый, для войны японцам требовались подкрепления, а на море господствовал флот Ли Сунсина. Навредили себе японцы и самостоятельно: на радостно встретившем их севере очень скоро от грабежей и убийств началось народное сопротивление, массово ушедшие в горы партизаны практически отрезали японскую армию на севере полуострова от сил на юге.
А скоро, кроме партизан, появились и серьёзные силы китайцев: в Чосон был послан лучший генерал Поднебесной Ли Жунсун. Объединённые корейско-китайские войска разгромили корпус Кониси Юкинага в битве за Пхеньян. Вскоре самураям удалось нанести Ли Жунсуну тяжёлое поражение, но на ход войны это уже не повлияло. Потому что Ли Сунсин со своим флотом посадил захватчиков на голодный паёк. Вскоре от первоначальных 150 тысяч человек у японцев в Корее осталось только 50 тысяч, а китайские войска всё прибывали и прибывали. Пусть катаны прекрасно брали китайские латы, а китайские мечи не могли пробить самурайские доспехи, численное превосходство Поднебесной постепенно перемалывало высококлассные силы Тоётоми Хидэёси.
Войну окончили военные. Такое бывает крайне редко: китайские и японские генералы с 1593 по 1596 года вели переговоры за спинами своих правительств. В результате японцы доложили Тоётоми о том, что они разгромили всех, а китайцы доложили ровно то же самое Ваньли. Китайский император выдвинул требование к Тоётоми признать себя его вассалом? Не вопрос: японские генералы соорудили фальшивую грамоту, в которой регент признавал себя вассалом императора Поднебесной. Тоётоми требует кусок Чосона? Без проблем! Китайцы написали от имени Ваньли согласие на все требования. Война окончилась, но было ясно — рано или поздно обман вскроется и начнётся новая война...
Фёдор Ступин,
