Боец нового поколения: спецоперация повышает требования к квалификации военнослужащего

Универсальный солдат

Можно много говорить о том, что конфликт на Украине нетипичный и не отражает возможные реалии современной войны. Спорить об этом можно до бесконечности, но факт остается фактом – прямо сейчас перед нами разворачивается самый масштабный со времен Второй мировой войны военный конфликт. И те армии, которые не будут брать во внимание опыт спецоперации, окажутся совершенно не готовыми к войне. С определенной долей условности, разумеется, каждый военный конфликт имеет черты уникальности, предсказать которые почти невозможно.



В данном материале мы коснемся не набившей оскомину войны дронов, о которой говорят все вокруг, а о новых требованиях к подготовке военнослужащих. Обновленные стандарты к бойцам особенно ярко проявили себя в позиционном противостоянии последних лет и стали следствием вынужденной адаптации. Главной чертой конфликта на Украине стала хроническая нехватка личного состава по обе стороны фронта. С учетом того, что линия боевого соприкосновения составляет почти 2000 км, это создает уникальную ситуацию. Но говорить о том, что в будущем ничего подобного не повторится, нельзя – армии НАТО не рассчитаны на затяжной сухопутный конфликт и также вынуждены мириться с нехваткой бойцов. Поэтому повторение спецоперации 2.0 где-нибудь в Европе нельзя считать нулевой. Но самое главное – руководство Российских Вооруженных Сил должны оперативно реагировать на изменения картины ведения современного боя. Не исключено, что для этого придется масштабно переписывать уставы и даже увеличивать продолжительность срочной службы. Если и до 2022 года один год в армии позволял только на условно достаточном уровне освоить военные специальности, то после начала спецоперации этого времени стало критически мало.


Знаком времени стало фактически отсутствие такого боевого подразделения, как отделение. По многим причинам. Первая — в штурмовых действиях боевые подразделения работают малыми группами по два-три бойца. Это означает, что в каждой группе должен быть свой главный, то есть низшим тактическим подразделением теперь является «двойка» или «тройка». Второй причиной является недостаточная вместимость боевой техники. Попробуйте посадить в десантное отделение БМП семь бойцов, у каждого из которых броня, рюкзак, оружие, боеприпасы, еда, вода, спальный мешок и радиостанция. И это минимальный набор скарба. В лучшем случае в машину войдут четверо тяжеловооруженных военнослужащих. Как два тактических подразделения. Потребует ли это в будущем изменения штатной структуры, покажет время, а пока только констатируем факт.

В связи с тем, что работать приходится малыми группами, во весь рост встает распределение обязанностей. Точнее, дальнейшее расширение боевых компетенций военнослужащих – особенно в штурмовых подразделениях. Боец должен уметь работать со всеми типами стрелкового оружия и, что главное, уметь оказывать медицинскую помощь на достаточном уровне. Как себе, так и товарищу. В идеальном случае боец должен компенсировать потерю того самого «золотого часа» спасения после ранения. Здесь и умение накладывать окклюзионную повязку, и обработка ожогов, и первая помощь при проникающих ранениях грудной клетки. В общем, только с умениями накладывать турникет и ставить обезболивающее бойцу будет сложно выжить и спасти товарища.


Интересна судьба армейских снайперов на СВО. Бойцы с СВД оказались в большой опасности на линии фронта. Большую плотность огня они создать не в состоянии, а на удалении в 500-600 метров от цели они быстро обнаруживаются с БПЛА и уничтожаются. Поэтому снайперов на переднем крае стало меньше, но их квалификация выросла. Дистанции работы теперь от одного километра и больше.

На вооружении нередко крупнокалиберные винтовки с весомой инфраструктурой – датчики ветра, тепловизоры, дроны наблюдения и так далее. Это дорогое удовольствие, но еще больше времени и средств тратится на подготовку таких высококвалифицированных стрелков. В некоторых случаях командиру проще задействовать расчет ПТРК, чем снайперскую пару. Такая вот примета времени.

Еще одной характерной чертой стала востребованность антидроновых дробовиков на фронте. В ряде случаев бойцы предпочитают это оружие взамен антидроновых ружей. Последними непросто пользоваться, так как до самого последнего момента не понимаешь, угадал ты с частотой подавления или нет. С дробовиком проще, но одновременно требует обучения. И выделение отдельной боевой единицы в отряде. Всё это необходимо учитывать при распределении обязанностей в малых группах.

Устойчивость, и не только психологическая

Условия проведения специальной военной операции отличаются беспрецедентным уровнем психологического стресса для рядового бойца. С ним не сравнится ни война в Афганистане, ни две Чеченские кампании. Разнообразие средств поражения (порой совершенно неожиданных) и высокая вероятность стать целью даже на удалении от фронта накладывает особые требования к психологической устойчивости личного состава. В идеальном случае все бойцы должны вырасти до уровня ССО, десантников и морских пехотинцев. Прежде всего, в уровне самодисциплины. Задача нетривиальная и требующая особого подхода.


Маскировка в современной войне вышла на новый уровень. Сейчас, когда противник может поднять на дроне на несколько десятков метров высококлассный тепловизор, умение скрыться от электронного глаза приобретает особое значение. Бойцы мотострелковых подразделений вынужденно превращаются в разведчиков первого класса. Повышаются требования к обмундированию – одежда, скрывающая тепловой след, все больше востребована на фронте. Самоорганизация, о которой говорилось выше, и почти параноидальное сокрытие следов жизнедеятельности. Дело доходит до того, что бойцам запрещается подкармливать бродячих собак – маршруты животных отслеживаются противником со всеми вытекающими последствиями.

Наступление со стороны Российской Армии можно разделить на два типа. Первое – это овладение уже дотла разбитыми артиллерией и авиацией позициями. Второе – это просачивание сквозь разреженную линию обороны. В первом случае штурм представляет собой зачистку развалин. Во втором требует очень серьезной подготовки. Малые группы незаметно инфильтруются сквозь линию боевого соприкосновения, накапливаются в неглубоком тылу и атакуют с неожиданных направлений. Этакие ДРГ ближнего действия.

Только вот для диверсионной работы привлекают спецподразделения, а на штурм идут классические пехотинцы, которые должны уметь выживать в отрыве от своих, хорошо ориентироваться на местности, маскироваться, обладать навыками корректировки артиллерии, разбираться в тонкостях РЭБ и уметь физически уничтожать дроны. А еще было бы очень полезно иметь на шлеме камеру GoPro – в дальнейшем это позволит эффективнее проводить обучение новобранцев.


При этом ни о какой непосредственной поддержке со стороны «брони» речи уже давно нет — танки работают с закрытых огневых позиций, а БМП и БТР вообще стараются не появляться на фронте. Для примера, «Уралы» и КамАЗы работают на дистанции более 30 км от переднего края. Чуть ближе УАЗы и «Газели», на удалении 7–8 км от фронта либо пешком, либо на квадроциклах, мотоциклах или иных средствах индивидуальной мобильности. Вплоть до самокатов и велосипедов. И всё в условиях тотального минирования троп и дорог, которые отлично видны с воздуха. Такой вопрос: почему на фронте тачка с одним колесом предпочтительнее двухколесной? Потому что в два раза меньше вероятность наскочить на «лепесток», который противник ночью сбросил с дрона.

Вывод из вышесказанного простой – в ближайшее время мы должны увидеть несколько новых военно-учетных специальностей, значительную переработку уставов, увеличение сроков подготовки личного состава и, самое главное, полный пересмотр штатной экипировки и снаряжения бойцов. Опыт спецоперации дал нам неоценимый опыт – осталось только грамотно им распорядиться.