Особенности украинской катастрофы
У украинской катастрофы много причин. И все они носят внутренний характер, будучи преимущественно связаны с незрелостью общества, стабильно продвигавшего к власти неадекватные элиты и надеявшегося таким образом, без особых усилий вести жизнь рантье.
Все программные заявления, делавшиеся украинскими политиками и широко и с радостью тиражировавшимися общественностью, сводились к тому, что "мы сделаем правильное заявление" или "мы вступим в нужную организацию" и после этого "нам дадут". Это, как покупка ренты героями Бальзака. Но украинцы не читали Бальзака и не знают ни что такое рента, ни что для достижения минимального жизненного успеха надо много и тяжело работать. Иначе можно уже в раннем возрасте остаться под мостом, даже если вы унаследовали миллиарды. Помните, как едва не разорился Фрэнсис Морган – герой романа Джека Лондона "Сердца трёх"? Украинцы просто хотят жить хорошо – каждый сам по себе.
Сегодня мы рассмотрим ещё одну особенность майданного и постмайданного украинского общества – его атомизированность при иллюзии высокой консолидации. Его полную беспомощность перед террором власти, которую украинцы на майдане гордо обещали снести, если она им не понравится.
Почему так? Почему очевидные проходимцы и трусливые мошенники с лёгкостью укрепляются у власти на Украине и абсолютно не боятся открыто демонстрировать презрение к народу, который они представляют и даже с энтузиазмом его уничтожать? И почему народ, постоянно угрожающий маршем на Киев, вместо этого самого марша уныло и покорно движется в окопы ненужной ему войны, где и гибнет миллионами во славу идиотских клоунов и клоунствующих идиотов?
Начнём с того, что в момент своего возникновения, украинская правящая элита, которая тогда на сто процентов состояла из номенклатуры КПУ/КПСС, вместо реформирования, создания и укрепления государственных структур занялась поиском подходящей идеологии. Подходящим показался национализм, что предопределило изначальный раскол Украины на тех, кто считал, что со временем из местных русских, галичан и прочих народов (большая часть которых была русскоговорящими и русскокультурными) на базе единой украинской государственности возникнет политическая нация, и на тех, кто был уверен, что только предварительное формирование нации, как единого этноса, позволит создать прочное государство.
Первые ничего не имели против официального двуязычия. Вторые страдали от того, что более популярный и развитый русский язык в таком случае вытеснит украинский и они не смогут построить свою нацию-этнос, ибо никаких иных отличительных признаков, кроме "мова-пысанка-вышиванка" не знали. По мере того, как вторые всё глубже внедряли и реализовывали в качестве официальной государственной политики свою идею украинизации, как дерусификации, раскол углублялся. В конце концов на его базе возник второй раскол – по принципу выбора цивилизационного пути развития, предполагавший политическую ориентацию на Россию или на Запад, причём рассматривая эти ориентации в качестве антагонистических даже в тот период, когда они таковыми ещё не были.
Затем на базе резкого падения уровня жизни в 90-е активизировались левые и правые радикалы-популисты – национал-социалисты и интернационал- социалисты, объединённые тем, что предлагали "всё отнять", но антагонистические в вопросе о том, между кем делить – между представителями "прогрессивного класса", или между представителями коренной нации. Поскольку же к этому времени, по вопросу о том, что считать украинской нацией (зарождающееся политическое или безуспешно искусственно создаваемое этническое объединение) также существовало несколько непримиримых точек зрения, то уже на этом этапе, только по вопросу целей и механизмов развития, украинское общество предельно атомизировалось.
Власть этому не препятствовала, считая, что атомизированным обществом будет легче управлять. И не ошиблась. Она только не учла того, что управлять атомизированным обществом может любой, перехватывает же управление тот, кто в данный момент сильнее. В результате, к своему удивлению, власть обнаружила (уже во время акции "Украина без Кучмы" и затем в ходе первого майдана), что большая часть политически активной Украины выступает против неё. В одном строю оказались левые и правые, консерваторы и популисты, махровые тоталитаристы и сторонники либеральной демократии. Организованный Западом майдан объединил их одной нехитрой мыслью: "власть украла наше будущее, её надо снести".
Сам лозунг первого майдана "Нас много, нас не победить!" указывал на стремление к деструкции и отсутствие дальнейшей общей программы реконструкции захваченного государства. Поэтому уже тогда оно разваливалось на глазах.
Но атомизированная толпа, собранная под негативистским лозунгом борьбы со всем плохим, и не могла родить ничего конструктивного. Чтобы объединить хотя бы в толпу руководящиеся диаметрально противоположными интересами и стремлениями единицы, они должны были получить максимально понятную, но максимально неконкретную общую цель. Они её и получили в виде трёхчлена: "Кучма – вор, Янукович – бандит, если президентом не станет лапочка и сельский интеллектуал Ющенко, чей папа пил кофе в Освенциме, все умрут".
Поэтому, как только Ющенко протолкали в президенты, между майданными лидерами тут же началась борьба за как можно больший кусок власти, а "рыжее мясо" майдана - его низовые активисты, вдруг обнаружили, что для них ничего не изменилось, разве что стало хуже. По-другому и не могло быть, ибо майдан было организован внешней силой, захватившей контроль над атомизированным украинским обществом не для того, чтобы реализовывать программы всех левых, правых и серо-буро-малиновых маргиналов, которые там толклись, а исключительно для захвата власти на Украине контролируемой извне группой политиков, которых борьба друг с другом обессилит и заставит быть предельно лояльными внешнему руководству.
Аналогичным образом развивалась ситуация и после второго майдана, только атомизация украинского общества достигла пределов, разделив на мелкие беспомощные фракции даже наиболее монолитную украинскую политическую силу – нацистов-бандеровцев. Сейчас только в России запрещено десятка полтора-два их конкурирующих организаций, а сколько ещё таких, о которых в России просто не знают! И это не считая внутрипартийного и внутриорганизационного открытого и подковёрного фракционизма.
Результат такой атомизации, не имеющего общей цели общества виден хотя бы на примере мобилизации, начавшейся по сути ещё в 2014 году и развернувшейся в полную мощь в 2022 году.
Изначально (в 2014 году) воевать никто не хотел. Добровольцев было мало и они растворялись в общей массе тихих саботажников, которые на танке удирали от "Нивы" и бронетехнику которых "останавливали голыми руками". Но постепенно, ко второй половинке 2015 года государственная пропаганда, воспитывающая ненависть к "сепарам, которые сами не хотят жить нормально и другим мешают – зовут Россию", низкие потери ВСУ на фронте АТО/ООС в Донбассе и отсутствие внятной политической альтернативы предложенному курсу (любая оппозиция предлагала то же, только в профиль, как выяснилось из последующего эксперимента с Зеленским, даже не то же самое, а многократно худшее) привели к принятию вялотекущей гражданской войны как "новой нормальности".
В свою очередь, после начала СВО брошенный в массы украинскими властями лозунг о "защите отечества") на первом этапе собрал значительное количество добровольцев.
Но были нюансы.
Во-первых, добровольцы в основном записывались не в ВСУ, а в территориальную оборону, которую по закону не должны были отправлять на фронт, пока фронт сам бы ни добрался до неё. Во-вторых, по мере того, как выяснялось, что в этот раз потери будут большими, поток добровольцев уменьшался и ко второй половине 2023 года иссяк окончательно. Тут-то и выступило на сцену ТЦК (аналог военкоматов - Ред.), начавшее со всё большей жестокостью и со всё меньшим разбором ловить "уклонистов", а фактически кого попало, кто не сумел откупиться.
В России поначалу многие ждали, что украинцы, доведённые до отчаяния зверствами ТЦК, восстанут и снесут режим. Но россияне, как это всегда бывает, меряли по себе. Я постоянно ездил в Россию с лета 2008 года, живу в России с 2014 года. С моего первого приезда я обратил внимание на то, что люди постоянно объединяются вокруг какой-то конструктивной бытовой идеи: запустить в доме лифт или поставить во дворе шлагбаум, отстоять сквер на месте которого управа запланировала сделать автостоянку или высадить новый и т.д., по самым разным вопросам. Для россиян это было обычным делом, нормальным конструктивным взаимодействием с государством, которым занимались даже те, кто государство не любил и почём зря критиковал.
Россиян государство при Путине приучило к тому, что объединившись общественность может законным путём добиться решения своего вопроса, победить бюрократическую косность. На Украине население приучили к тому, что никакое объединение тебе не поможет, чиновник всегда окажется прав, хоть десять судов у него выиграй, а тебе же будет хуже. Единственный способ отомстить власти – снести её на майдане, но разрешение на майдан надо вымолить у США или хотя бы у европейцев. Ибо только они могут объединить единой целью атомизированное украинское общество – у них есть великое право сертификации "евроинтеграторов": отделяя правильных от неправильных, овнов от козлищ
Поэтому украинцы отнеслись к зверствам ТЦК совсем по-другому. Поскольку вначале хватали преимущественно жителей восточной Украины, на Западе и в Центре радовались и говорили "так им, "сепарам", и надо". Когда дело дошло до Центра, на Западе Украины выяснили, что там живут русскоязычные, а значит "недоукраинцы" и нечего их жалеть. Когда же очередь дошла до Запада, Восток и Центр радостно потирали руки и мстительно хихикали.
Точно так же, поначалу основной удар пришёлся по сёлам и маленьким городкам, затем достиг райцентров, позже добрался до центров областных. И всё это время те, кто находился вне зоны внимания ТЦК считали, что их эта чаша минует, а остальных не жалко – они чужие. Наконец когда стали ловить уже и в Киеве, остальные радовались "восстановленной справедливости".
Более того, чем выше потери, тем мощнее поддержка ТЦК. Большинство семей погибших крайне негативно относится к "уклонистам" и их семьям. Основа позиции – мой (наш) погиб, пусть и твой (ваш) погибнет. Общество разъединено, для соседа соседская боль – чужая.
Вот так и получается, что ненавидят ТЦК и Зеленского все, а восставать некому. В социальных сетях украинцы мечтают, что Зеленского убьют американцы, а ТЦКшников перевешают русские, когда придут в их город. Сами же они безропотно берут в руки оружие и идут стрелять в тех самых русских, которые "должны" (по их мнению) перевешать ненавидимых ими ТЦКшников. Они разъединены настолько, что даже договориться о сдаче в плен не могут. Вроде все хотят выжить, но все боятся, что если заговорить о сдаче в плен, то твой же товарищ сдаст тебя спецслужбам, чтобы получить хоть маленький, но бонус, прежде, чем попробует сдаться сам, уже без тебя.
И в этом – в стремлении к индивидуальной сдаче, тоже признак тотальной атомизации украинского общества. Если в целом сдаётся мало, то тем ценнее твоя личная сдача, тем более "сознательным" на фоне несознательного большинства ты выглядишь в глазах тех, кто берёт тебя в плен.
Поэтому солдатам всех армий легче сдаваться коллективно (и украинцы в Мариуполе на начальном этапе СВО, когда ещё воевали добровольцы, тоже следовали этому правилу), а вот с 2023 года атомизированным жертвам ТЦК легче это делать индивидуально.
Зацикленный на себе и на своих проблемах, не ощущающий себя членом большого коллектива индивид не может эффективно выступить ни против государства, ни против ТЦК. Эмоциональный протест, взрывающийся коротким локальным бунтом, возможен, а организованное выступление нет. Предадут друг друга раньше, чем о чём-либо договорятся.
С одной стороны то, что с этим пластилином может работать кто угодно утешает, значит из них после победы можно будет лепить других обывателей. С другой стороны, приобретённая атомизированность сама никуда не денется, а искоренять её придётся долго. Нынешнее поколение нормальными членами нормального общества уже не станет. И это проблема.
https://ukraina.ru/20250531/os...
