Дедушка «Рюрик»

После Крымской войны русские адмиралы стали жить в уверенности, что «англичанка» гадила, гадит и будет гадить. А отсюда — возникла нужда в «разрушителях торговли», ведь что может быть болезненнее для островной империи, чем перебои в снабжении по морю?


Так «певец Империи» Редьярд Киплинг охарактеризовал положение Англии в конце XIX – начале ХХ века (стихотворение 1911 года). И ведь прав был! Всё, что потребляла тогдашняя первая экономика мира, привозили на остров Большие Пароходы.




Сначала создавать проблемы английской морской торговле должны были парусные военные клиперы на манер «Разбойника» или «Забияки» и корветы вроде «Калеваллы», но прогресс в то время шёл семимильными шагами, и пришло время броненосных крейсеров. В 1881 году, при разработке 20-летней судостроительной программы, было прямо указано: «...почти единственным и весьма сильным средством для нанесения существенного вреда торговым интересам неприятеля, обладающего более или менее значительным коммерческим флотом» может стать только крейсерская война.


Требования к крейсерам выдвигались, исходя из отсутствия у российского флота заморских баз. С одной стороны, поймать на необъятных просторах Тихого океана крейсер — задача нетривиальная, с другой... Снабжать углём и продовольствием, а главное, отремонтировать повреждённый в бою корабль — ещё более сложная задача! Русские судостроители нашли решение этих проблем, создав броненосные крейсера — паровые фрегаты с бронепоясом по ватерлинии. Первым стал «Генерал-Адмирал» (1873 год), за ним последовали «Владимир Мономах» (1882 год), «Адмирал Нахимов» (1885 год), «Память Азова» (1888 год). Но Англичане не отставали: в 1877 году в строй вошёл «Шеннон», дальнейшим развитием проекта стали броненосные крейсера типа «Нельсон» (и как их продолжение — типа «Имперьюз»). Это были корабли водоизмещением 5500-7500 тонн, предназначенные для борьбы с русскими и французскими броненосными крейсерами (впрочем, похоже, что первыми целями для них планировались латиноамериканские броненосцы типа «Уаскара»). А значит — пришло время для океанского рейдера, способного противостоять британским коллегам...


Санкцию на разработку проекта дал управляющий Морским министерством вице-адмирал Николай Чихачёв, и 14 июня 1888 года корабельным инженером Николаем Родионовым ему был представлен проект нового корабля. Крейсер Родионова должен был иметь водоизмещение 9 тысяч тонн, высокие борта и большое отношение длины к ширине, обеспечивающее высокую скорость. Корабль, согласно расчётам, должен был иметь скорость не менее 18,5 узлов при любом волнении моря, чем выгодно отличался от построенного ранее широкого и низкобортного крейсера «Адмирал Нахимов». Главный корабельный инженер Петербургского порта Николай Субботин писал о проекте Родионова: «Он так заманчив, так увлекателен и так, действительно, желателен для русского флота». Но...

Споры начались об отношении длины к ширине: Родионов взял его из опыта постройки французских крейсеров (которые, в свою очередь, взяли это соотношение у новейших океанских пароходов), а русские судостроители привыкли смотреть снизу вверх на английских коллег, которые столь длинных и узких кораблей не строили, на что и упирал Субботин. С его мнением согласился и Морской Технический Комитет (МТК), указавший, что англичане опыт строительства почтовых пароходов на крейсера не переносят. Главное же возражение было в том, что большое соотношение длины к ширине потребует стального палубного настила и бимсов, а следовательно — в 9 тысяч тонн корабль не уложится...


В общем, проект Родионова зарубили, а новый поручили составить самому МТК. 17 января 1889 года состоялось обсуждение проекта с участием командиров крейсера «Генерал-Адмирал», броненосца «Пётр Великий» и старшего офицера крейсера «Адмирал Нахимов». Итогом обсуждения стал новый проект: 10 тысяч тонн водоизмещения, 118,9 метров в длину, уменьшенный на 200 тонн запас топлива и парусное вооружение. Увеличившееся водоизмещение пошло на улучшение броневой защиты: толщина бронепояса выросла с 203 до 254 мм. Разработку проекта поручили члену МТК, опытному кораблестроителю Николаю Кутейникову. Проект был готов к 1 июлю 1889 года (быстро работали инженеры в конце XIX века!), и к сентябрю 1889 года на стапеле Балтийского завода начались первые работы.

Крейсер, получивший имя «Рюрик», был заложен в 12 часов 30 минут 19 мая 1890 года — в один день с броненосцем «Наварин» и спуском на воду канонерской лодки «Грозящий», в присутствии императора Александра Александровича и императрицы Марии Фёдоровны. Кроме того, на церемонии присутствовали королева эллинов Ольга Константиновна (дочь генерал-адмирала великого князя Константина) и генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович. Серебряную закладную доску установили между 56 и 57 шпангоутами, надпись на доске гласила: «20-пушечный броненосный крейсер «Рюрик», после чего перечислялись все высочайшие особы, присутствовавшие на церемонии.

Правда, постройка корабля началась не сразу: не было подготовленной спецификации. Пришлось ситуацию разруливать самому Чихачёву — без адмиральского пинка бюрократические колёсики крутиться отказывались. Впрочем, взятую паузу использовали для внесения изменений в проект: в конце позапрошлого века прогресс в кораблестроении двигался стремительно, так что корабли порой перестраивали на стапеле по несколько раз. В конце концов, через два года после начала работ корабль был готов к спуску на воду. 22 октября 1892 года под аплодисменты присутствующей публики (а на спуск «Рюрика» на воду продавали билеты!) корабль сошёл на гладь Невы. Как писали тогдашние газеты:


Особо подчёркивалось, что крейсер может дойти от Санкт-Петербурга до Владивостока без дозаправки углём...


Последние работы на корабле были завершены в 1894 году, и 25 сентября того же года корабль вошёл в кампанию. Что представлял из себя «Рюрик»? Это был парадоксальный корабль! Скорострельные 6 орудия на нём соседствовали с бронзовым тараном весом 30 тонн. Паровые машины тройного расширения — с парусным вооружением. Стальное днище было обшито медными листами, набитыми на подложку из сибирской лиственницы. Впервые появившийся на русских кораблях телефон уживался с кнехтами и трапами из красного дерева и тиковой отделкой кают. Корабль был оснащён водоотливной системой конструкции С. О. Макарова и имел мощность машин 13 701 л.с. Вооружение состояло из 4х203-мм пушек с длиной ствола в 35 калибров в спонсонах, 16 расположенных в батарее 152-мм и 6х120-мм на верхней палубе орудий Канэ с длиной ствола в 45 калибров. Были на корабле и 6х380-мм торпедных аппаратов. За архаичную, для последнего десятилетия XIX века, внешность «Рюрик» прозвали «дедушкой».

Первый поход «Рюрик» совершил в 1895 году в Германию — на открытие Кильского канала имени кайзера Вильгельма. Крейсер был ещё не вполне достроен, но участие в мероприятии — анонсировано, так что корабль вышел в море с рабочими на борту. Чтобы не смущать иностранцев присутствием гражданских людей, всех мастеровых переодели в матросскую форму (хоть и без погон). Перед выходом в море «Рюрик» посетил новый император — Николай Александрович с супругой. В качестве фалрепного на площадке трапа высоких гостей встречал мичман Александр Колчак...

Торжества в Киле были грандиозными, но на Дальнем Востоке начинало подгорать: Япония проявляла всё больший интерес к соседней с Россией Корее (кусок границы с КНДР у нас и сегодня присутствует). Пока русским дипломатам удавалось гасить напряжённость, но доброе слово и пистолет всегда воспринимаются быстрее, чем просто доброе слово, поэтому поддержать усилия МИДа на Тихий Океан отправили отряд боевых кораблей, в который вошёл и «Рюрик». Правда, для начала отряд присоединился к русской эскадре в Средиземном море: началась резня армян в Османской империи, что привело к ближневосточному кризису.


В мае 1896 года крейсер прибыл во Владивосток. Здесь для «Рюрика» началась активная работа: корабль регулярно ходил к берегам Кореи — контролировал японскую активность на полуострове. Правда, от работы изнашивались механизмы, чинить которые во Владивостоке было себе дороже: квалификация местных мастеровых была не высока, при замене муфты на валу крейсера был обнаружен зазор в 37 мм, муфту пришлось срубать. Вторую муфту установили горячей, при остывании она лопнула. Так что, пока из Петербурга по железной дороге везли третью, крейсер ходил на одном винте. Собственно говоря, именно поэтому русские корабли предпочитали ремонтироваться в Нагасаки, даже несмотря на напряжённость в отношениях с Японией.

Помимо проблем с ремонтом, выяснилось ещё одно неприятное обстоятельство. Если до того стрельбы на корабле производились исключительно «стволиковые» — чтобы не изнашивать канал ствола, то во Владивостоке из пушек решили пострелять реально. После чего выяснилось: первый же выстрел из 8 пушки лишает возможности вести огонь все скорострельные 6 по борту — в 203-мм орудиях использовался старый чёрный порох, дым от которого застилал амбразуры пушкам Канэ.


В 1898 году на борт «Рюрика» поднялся командующий Тихоокеанской эскадрой адмирал Фёдор Дубасов, и крейсер взял курс на Порт-Артур. Командующий эскадрой получил из Санкт-Петербурга приказ — обследовать Порт-Артур на вопрос создания военно-морской базы. Дубасова в качестве базы город не устроил от слов «вообще» и «совсем», но к адмиралу не прислушались, и город у китайцев «арендовали» — столичных чиновников волновало то, что бухта Золотой Рог на зиму замерзает (хотя ледоколы были уже хорошо известны!). Таким образом, русский флот на Тихом океане получил две базы, расположенные в тысяче миль друг от друга — Владивосток и Порт-Артур.


Конец XIX и начало ХХ века прошли для крейсера в рутинной деятельности: боевая подготовка, несение службы стационера в корейских портах, угольные погрузки и ремонты в Нагасаки. Русские адмиралы, видя проблемы с базированием кораблей Тихоокеанской эскадры, предлагали МИДу нормализовать отношения с Японией путём признания её интересов в Корее (в обмен на место под военно-морскую базу на острове Каргодо), но лица, отвечающие за внешнюю политику, были уверены в необходимости базы на Квантунском полуострове. Чтобы подтвердить теоретические выкладки, наместник на Дальнем Востоке адмирал Евгений Алексеев организовал манёвры, в которых игравшие за японцев моряки Тихоокеанской эскадры, в состав которой входил и «Рюрик», высадили десант на Квантунском полуострове, а командир гарнизона Порт-Артура генерал-лейтенант Анатолий Стессель не успел подтянуть войска для его отражения. Но все эти действия не произвели нужного эффекта — ВМБ в Порт-Артуре стала фактом. После этого русско-японская война стала неизбежной...


«Рюрик» получил телеграмму из Порт-Артура, известившую о начале войны 27 января 1904 года. Корабль стоял в бухте Золотой Рог, окружённый льдом, но днём ранее уже успел сменить нарядную белую окраску (с жёлтыми трубами) на боевой зелёно-оливковый цвет — войну ждали. С выходом в море мешкать не стали: в 13 ч 40 мин ледокол «Надёжный» взломал вокруг крейсеров лёд, и отряд в составе крейсеров «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь» вышел в море. Корабли провожали толпы владивостокцев, крепость приветствовала уходящие крейсера салютом.

Корабли приготовили к бою: на берегу была оставлена большая часть деревянных изделий, учебные снаряды в кранцах заменили боевыми, были приготовлены пластыри для заделки пробоин, налажена ручная подача боеприпасов. Задача, поставленная адмиралом Алексеевым, была проста: решительными действиями на коммуникациях отвлечь вражеский флот от Порт-Артура. Следовало, действуя в Японском море, перехватывать идущие к крепости транспорты с войсками и осадным снаряжением. По замыслу наместника, это должно было заставить японское командование отправить на борьбу с русскими крейсерами свою крейсерскую эскадру, поэтому владивостокский отряд должен был действовать в полном составе. По пути к берегам Японии проверили скорости кораблей, «Рюрик» показал максимальную скорость 17,5 узлов.

Первая добыча попалась отряду 29 января: перехваченный японский пароход, идущий из Японии в Корею через Владивосток, был потоплен артиллерией, всех находящиеся на борту принял на борт «Громобой». После чего пришлось повернуть назад: в шторм вода (несмотря на специально сшитые парусиновые чехлы) залила орудийные стволы и замёрзла, выколоть лёд оттуда не удалось. Во Владивосток отряд вернулся 1 февраля. Орудия отогревали несколько дней, разработали даже специальные змеевики с паром, но вновь выйти в море удалось только 11 февраля. Правда, поход был безрезультатным: в Японском море ни одного японского судна крейсера не встретили.


А в марте уже японские крейсера нагрянули во Владивосток: отряд адмирала Камимуры в составе «Адзумо», «Якумо», «Ивате», «Кассаги» и «Иошино» вошёл в Уссурийский залив и обстрелял город. Русские корабли снялись с якорей и направились на встречу японским, но пока пробивались через лёд на выходе из бухты Золотой Рог, японцы ушли. Вступивший в командование флотом Тихого океана адмирал Макаров назначил командовать отрядом контр-адмирала Карла Иессена, которому было приказано выйти в море для нарушения снабжения японских войск под Порт-Артуром. 10 апреля крейсера вышли в море под предлогом отработки совместного маневрирования, но на деле отправились к берегам Кореи.


12 апреля русский отряд потопил в Гензане первый пароход, вечером, на обратном пути — другой, а ночью крейсерам попалась и вовсе «царская добыча» — японский войсковой транспорт «Кинсю мару» с ротой солдат на борту. Между тем на перехват русским крейсерам вышел отряд Камимуры, о чём Иессен узнал от взятых с японских кораблей пленных. Контр-адмирал принял решение вернуться во Владивосток. Цель была достигнута — Камимура ушёл от Порт-Артура и до конца войны оставался в Японском море.

15 мая отряд понёс нежданную потерю: в густом тумане на камни мыса Брюса под Владивостоком выскочил крейсер «Богатырь». Повреждения были серьёзные, о дальнейшем участии корабля в войне можно было забыть.


31 мая крейсера вышли в свой очередной поход и уже 2 июня были у побережья Японии, у острова Окиносима. Здесь были обнаружены несколько воинских транспортов, бросившихся врассыпную. «Идзумо мару» был потоплен огнём с «Громобоя», четырёхмачтовый «Хитаци мару» пытался таранить крейсер, его расстреляли из пушек и добили торпедой, отказавшийся сдаваться «Садо мару» (офицеры-самураи удалились в трюм на последнее пиршество) «Рюрик» потопил торпедами. После чего отряд лёг на обратный курс: на подходе была эскадра Камимуры. На следующий день крейсера задержали и отправили во Владивосток с призовой командой английский пароход «Аллантон», а 7 июня в Золотой Рог вернулся и сам отряд.

15 июня крейсерский отряд вышел в море, и к вечеру 18 июня у острова Икисима сигнальщики увидели дымы японской эскадры. Русские корабли решили избежать встречи с превосходящими силами противника, но Камимура отправил в погоню миноносцы. Огнём из ретирадных орудий один миноносец был потоплен, второй отстал. На отходе отряд перехватил английский пароход «Чельтенхем» с грузом леса для осадных сил под Порт-Артуром, судно с призовой командой отправили во Владивосток.


4 июля отряд под командованием Иессена вышел в свой самый дерзкий поход. 7 июля, пользуясь туманом, корабли прошли Сангарский пролив под носом у японских береговых батарей, вырвались в океан и начали прочёсывать с севера на юг восточное побережье Страны Восходящего Солнца. Первый приз, небольшой пароход «Киодониуре мару», Иессен приказал отпустить: большая часть из 50 пассажиров была женщинами с грудными детьми, и адмирал не стал рисковать, пересаживая их в шлюпки. Зато задержанный большой германский пароход «Арабия» отправили во Владивосток с призовой командой. Шхуны и небольшие суда топили артиллерией — чтобы не возиться с установкой подрывных зарядов. 10 июля задержали английский пароход «Найт коммандер» с грузом рельсов и железнодорожных колёс. Груз был сочтён военной контрабандой, и судно потопили. 12 июля задержали английский пароход «Калхас» и отправили во Владивосток. На этом крейсерство пришлось прервать — подходил к концу уголь, и отряд Сангарским проливом отправился домой. По результатам крейсерства, торговые круги Японии, Англии и США охватила паника. Пресса величала владивостокский крейсерский отряд «неуловимой эскадрой», а в Токио толпа сожгла дом Камимуры.

Между тем удачные походы крейсеров были всего лишь одиночным успехом на фоне приближающейся катастрофы: положение на фронте складывалось не в пользу русской армии, корпус генерала Георгия Штакельберга потерпел поражение под Вафангоу, после чего надежды на деблокаду Порт-Артура стали таять. Тихоокеанская эскадра в гавани оказалась под огнём японской артиллерии, и контр-адмирал Вильгельм Витгефт решился на прорыв во Владивосток. Во Владивосток был отправлен приказ — выйти навстречу прорывающейся эскадре. Но прямой связи между двумя русскими базами уже не было, и все сообщения приходили с задержкой. Когда Иессен 28 июля получил приказ идти в Корейский пролив навстречу Витгефту, бой в Жёлтом море был уже проигран, контр-адмирал Витгефт — погиб, и смысла в походе не было...


Отряд исправлял неполадки, возникшие после долгого крейсерства, «Рюрик» стоял с разобранным холодильником в готовности к выходу 12 часов, готовность «Громобоя» была ещё ниже. Но в 5 утра 30 июля крейсера покинули Золотой Рог и пошли навстречу неизвестности. В ночь на 1 августа команды русских кораблей спали не раздеваясь: все сроки встречи с эскадрой вышли, отряд шёл строем фронта с расстоянием между кораблями 50 кабельтовых со скоростью 7 узлов. В 4 ч 40 мин утра сквозь туман проступил силуэт крейсера «Адзума»...

Эскадра Камимуры легла на параллельный курс. Огонь японцы открыли в 5 ч 10 мин с дистанции в 60 кабельтовых. Первой ответила «Россия», за ней в бой включились «Громобой» и «Рюрик»: 16 японских 8 орудий против 6 русских. «Рюрик» шёл концевым и сильнее других крейсеров страдал от японского огня. Дурную услугу крейсеру оказало наличие большого числа деревянных деталей, которые невозможно было оставить во Владивостоке — балясин трапов, кнехтов, отделки кают. На крейсере начался пожар, который вместе со всеми тушил корабельный священник иеромонах Алексий (Оконешников). Впоследствии Камимура вспоминал:



В 5 ч 23 мин японский снаряд разворотил трубу на «России», и крейсер резко сбавил ход — упала тяга в топках, но и японцам не поздоровилось: один из русских снарядов разорвался в батарее «Ивате» и вывел из строя три 6 и одно 3 орудие. «Громобой» едва не протаранил флагмана, а «Рюрик», чтобы не столкнуться с «Громобоем», выкатился вправо. В 5 ч 38 мин с востока к «России» стала подходить «Нанива» контр-адмирала Уриу. Оказавшись под огнём русских 8 орудий, японский крейсер ушёл вправо, за ним поворот совершили «Такачихо» и «Нийтака». Иессен решил повернуться к японским крейсерам другим бортом, чтобы задействовать не стрелявшие орудия, после чего попытаться прорваться вдоль корейского берега за кормой японской эскадры. Адмирал дал сигнал «Рюрику» «Вступить в строй», но уже через пять минут, не дав крейсеру вернуться в строй — начал поворот. Этот манёвр заставил русские корабли сбросить скорость, и японские снаряды начали ложиться точнее. «Рюрик» получил попадание в корму, выведшее из строя рулевой привод.

Повреждённый корабль поначалу управлялся машинами, но потом в румпельное отделение попал ещё один японский снаряд, сбивший рулевые тяги с коромыслами, после чего руль заклинило в положении на правый борт. Резко снизилась скорость, и вскоре крейсер стал отставать от «России» и «Громобоя». В 6 ч 28 мин японцы сосредоточили огонь на «Рюрике», небронированный борт крейсера постепенно превращался в решето, насчитывалось более 10 подводных пробоин, были залиты водой кормовые погреба 8 боеприпасов, и подача боеприпасов для кормовых восьмидюймовок корабля была организована на руках, из носового погреба.

Вскоре на «Рюрике» были выведены из строя два котла, и крейсер ещё сильнее снизил ход. Пар из перебитых паропроводов стал поступать в батарейную палубу, где температура поднялась выше 50 градусов, едкие газы от разорвавшихся снарядов и гарь пожаров дополняли картину, при этом сверху, через пробоины в палубе, на комендоров лились потоки воды из пожарных шлангов тушащих пожары аварийных партий. В 6 ч 38 мин Иессен отказался от попытки прорыва и пошёл на помощь «дедушке». Два часа крейсера маневрировали рядом с повреждённым кораблём, пытаясь отвлечь японский огонь на себя, а затем легли на курс во Владивосток, желая увести эскадру Камимуры за собой, от раненого «Рюрика». Крейсер ещё мог сражаться, но скорости на прорыв следом за «Россией» и «Громобоем» у него уже не хватало. Иессен решил, что от бронепалубных крейсеров «Нанива» и «Такачихо» «дедушка» отобьётся и, исправив повреждения, дойдёт до Владивостока самостоятельно, или, на худой конец, выбросится на корейский берег. Поначалу план сработал, все четыре японских броненосных крейсера бросились преследовать «Россию» с «Громобоем», но... В 9 ч 50 мин «Идзумо» дал последний залп и развернулся — Камимура решил выйти из боя. «Россия» и «Громобой» вернулись во Владивосток, о судьбе «Рюрика» не было никаких известий.


Между тем Камимура решил вернуться и добить израненный русский крейсер. У обездвиженного «Рюрика» не было возможности отбиваться даже от оставленных японским адмиралом бронепалубных крейсеров: «Нанива» и «Такачихо» держались вне углов обстрела его орудий, осыпая «дедушку» снарядами. Самое удачное из японских попаданий вызвало взрыв торпеды в правом надводном аппарате, расположенном в кают-компании, через образовавшуюся пробоину в помещение стала поступать вода — крейсер уже сильно погрузился кормой. Тем не менее, командовавший «Рюриком» лейтенант Константин Иванов XIII (все вахтенные офицеры крейсера были убиты или ранены, а лейтенант, будучи трижды ранен и дважды контужен, по крайней мере, мог держаться на ногах) попытался, дав полный ход, таранить подходивший всё ближе японский крейсер, одновременно по другому была выпущена торпеда из левого кормового аппарата. Японцы решили больше не рисковать и отошли на 25 кабельтовых, откуда продолжили обстрел.

На крейсере из 800 человек экипажа было убито около 200 и 278 ранено. Раненых размещали в корабельной бане, которую защищали от вражеских снарядов угольные ямы — при штатном использовании для этой цели кают-компании потери были бы сильно выше. Когда на горизонте показалась эскадра Камимуры, а с юга подошли три крейсера 3 класса и пять миноносцев, Иванов XIII решил затопить крейсер — сражаться в одиночку против 14 было невозможно. В 10 ч 05 мин «Рюрик» сделал последний выстрел из орудия кормового плутонга. Была дана команда «За борт!», поскольку все шлюпки и катера были разбиты, остатки экипажа спасались на пробковых матрасах и деревянных обломках. В конце 10 ч 20 мин под крики «ура!» плавающей в воде команды корабль ушёл на дно.

Последний бой «Рюрика» вызвал уважение со стороны противника. Пленных матросов и офицеров посетил адмирал Уриу, поздоровался со всеми и сказал по-французски: «Я горд, что имел честь сражаться с таким врагом», поклонился и вышел. В Россию подробности последнего боя «дедушки» привёз корабельный священник отец Алексий: его как служителя культа японцы освободили. Но... Если «Варяг» дал свой бой в самом начале войны, на волне патриотического подъёма, и это вызвало широкий отклик в обществе, то рассказ о героической гибели «Рюрика» пришёлся на пору первой русской революции, поэтому остался далеко не столь востребован. Да и с именем «дедушке» не повезло: хоть в 1906 году новый крейсер и назвали «Рюриком», в советское время дать кораблю имя «Варяг» было возможно, а назвать его в честь первого представителя династии Рюриковичей... Так до сих пор в отечественном флоте «Рюрика» и нет.