Шарль де Линь. Российские приключения «Принца Европы»
Скульптура Шарля де Линя в парке Эгмонт, Брюссель
В предыдущей статье мы говорили о происхождении и молодости Шарля де Линя, его увлечениях и начале военной службы. Теперь поговорим о его двух путешествиях в Россию и близком знакомстве героя статьи с императрицей Екатериной II.
Первое посещение де Линем России
В нашу страну де Линь впервые приехал в 1780 году, чтобы попытаться решить некоторые проблемы сына (тоже Шарля), которые у того возникли после женитьбы. Этот молодой человек родился в ноябре 1759 года и уже в 13 лет начал службу в австрийском инженерном корпусе. В 1784 году он станет одним из первых пассажиров воздушного шара братьев Монгольфье. Будет ранен во время штурма Измаила и по представлению Суворова получит орден Святого Георгия III степени. Вместе с отцом он станет участником осады и штурма Белграда, который в то время принадлежал Турции. И погибнет в Шампани во время войны Первой антифранцузской коалиции.
Но теперь он заключил брак с княжной Еленой Массальской (в отдалённых предках которой были и Рюриковичи) – племянницей князя-епископа Виленского, одного из лидеров Барской конфедерации. Убегая из Польши во Францию, тот привез с собой 8-летнюю дочь умершего брата и отдал её на воспитание в Abbaye aux Bois – сверхпрестижную французскую школу для девочек из «лучших семей». Выросшей Елене было назначено шикарное приданое: огромное поместье Могиляны, два дворца в Кракове и один в Варшаве в качестве наследства отца и миллион восемьсот тысяч флоринов наследства матери, которые должен был выплатить дядя – князь Радзивилл. Но все эти владения и средства мятежников находились под секвестром русского правительства.
Через Вену и Берлин де Линь и его сын отправились в Петербург. Екатерина II уже много слышала об этом блестящем принце, а при знакомстве он её и вовсе совершенно очаровал. Императрица писала:
«Здесь теперь князь де Линь, человек веселый, милый, с которым легко живется. Это оригинальная голова: при всем своем глубокомыслии он способен дурачиться, как ребенок. Я очень довольна его обществом».
Отметим, что способному дурачиться, как ребенок, де Линю было уже 45 лет. И в то время такое поведение никому не казалось странным. Как не казались странными публичные (напоказ) слезы таких суровых и жестоких людей, как Алексей Орлов или Григорий Потемкин, которые запросто могли поплакать вместе с Екатериной II по поводу смерти её любимой собачки: такое проявление чувств считалось вполне естественным и уместным.
Прекрасные отношения герой статьи наладил и с Потёмкиным – Светлейший потом даже лично проводил его до Дерпта. А вот о материальных вопросах, ставших поводом для этой поездки, де Линь за месяц пребывания в Петербурге даже и не заикнулся. В самом деле, зачем портить настроение себе и людям неприятными разговорами о каких-то поместьях, дворцах и деньгах?
Оголодавшие в «прекрасной Франции» польские и литовские эмигранты потом сами наперегонки стали просить прощения у Российской императрицы. Екатерина проявляла удивительную снисходительность — эта немка, видимо, не знала русскую поговорку, утверждающую, что «горбатого только могила исправит».
При прощании Екатерина II сказала герою статьи:
«Вы не раз говорили мне, что продадите, проиграете или потеряете дорогие бриллианты, если я дам их вам; примите же от меня всего лишь на сто рублей бриллиантов, которыми окружен мой портрет в этом перстне».
Кроме того, ему были переданы подарки для жены, дочерей и невестки. И стороны расстались весьма довольные собой.
Кстати, вы ведь помните об увлечении князя парковым искусством? Царскосельский и Петергофский парки ему понравились больше Версальского. Но он все же высказал ряд предложений по улучшению парка в Петергофе.
По пути домой де Линь получил в Варшаве права польского гражданства. Сделал это он по настоянию дяди невестки, который предполагал при случае выдвинуть его кандидатуру на польский трон:
«Епископ, дядя моей невестки, вообразил, что я пользуюсь влиянием на императрицу России, потому только, что был ласково принят ею, и что стоит мне только получить польское гражданство, чтоб стать королем Польши. Какой переворот, говорил он, в делах Европы! Какое счастье, восклицал он, для де Линей и для Массальских!»
Познакомился де Линь и с действующим королём Станиславом Понятовским, которого, разумеется, также совершенно очаровал:
«Станислав-Август добр, любезен, привлекателен; я даю ему советы; мы делаемся друзьями».
Что касается брака де Линя Младшего и Елены Массальской, то, забегая вперёд, скажем, что он оказался несчастным. Когда сын героя статьи отправился на войну с Турцией, его супруга перебралась в Варшаву и сошлась там с магнатом Викентием Потоцким. Она потребовала развода, но Шарль де Линь Старший с презрением ответил ей в письме, датированном 15 июня 1791 г.:
«Так как мы не знаем, жива ли княгиня Елена де Линь, и так как она, кажется, умерла уже для нас и для маленькой Сидонии, то мы не можем входить с нею ни в какие соглашения».
Путешествие в Крым
Аллегория Таврического путешествия Екатерины II. Копия с гравюры Авриля
В 1786 году герой статьи получил от Екатерины II приглашение сопровождать её во время знаменитого Таврического путешествия. Началось оно 2 января 1787 г., закончилось 11 июля того же года. Императорский поезд состоял из 4-х карет, более 120 саней с кибитками и 40 запасных саней. Общая численность придворных, иностранных дипломатов и прислуги составляла около 3 тысяч человек. Официальное название этого путешествия — «Путь на пользу», российской казне оно обошлось в немыслимую сумму — 15 миллионов рублей. Де Линь писал о расточительстве Екатерины:
«Императрица оставляет в каждом городе более 100 тысяч рублей на подарки, балы, фейерверки и иллюминации на десять лье в окружении».
Ян Богумил Плерш. Фейерверк в честь прибытия Екатерины II в Канев во время путешествия в Крым
Вначале императрица и ее свита плыли на больших и роскошных галерах.
Прибытие императорских галер в Кременчуг
Затем пересели в кареты. Кстати, огромный экипаж, в котором имелись гостиная, библиотека, рабочий кабинет, игральный стол, тащили 40 лошадей.
За время путешествия Екатерина и ее спутники осмотрели 36 городов.
Шибанов М. Портрет Екатерины II в дорожном костюме, 1787 г.
Екатерина писала де Линю:
«Я выеду отсюда (из Петербурга) в первых числах января; февраль и март проведу в Киеве; в начале апреля отправлюсь водою по Днепру; май употреблю на обзор края, в котором жила некогда, говорят, Ифигения... Я очень буду рада снова увидеть вас».
Де Линь отправился в путь и 1 апреля 1787 года прибыл в Киев, который поразил его наплывом людей самых разных национальностей. Здесь он и встретился с пригласившей его императрицей.
Принц Нассау писал своей жене:
«Наше путешествие – нескончаемый, очаровательный праздник. Общество у нас очаровательное, де Линь и Сегюр (посол Франции) очень оживляют его».
И вот такие интересные подробности об этом путешествии приводит в своих записках де Линь:
«Наши экипажи наполнены персиками и апельсинами, прислуга наша напивается шампанским, а я умираю с голоду: все холодно и невкусно... все стынет, кроме воды, которую приходится пить теплою».
Совсем уж анекдотичной была встреча Екатерины с австрийским императором Иосифом II, который прибыл под именем графа Фалькенштейна: выяснилось, что кухни и повара остались на сидящих на мели судах, а Потёмкин забыл распорядиться о трапезе монарших особ. До глубины души потрясённый австрийский император писал:
«Не оказалось никого, чтобы готовить или подавать».
В этом месте мне почему-то вспомнилось путешествие короля из советского фильма «Обыкновенное чудо» (по пьесе Евгения Шварца) и показанный там «министр-администратор».
Екатерина II писала об этом с юмором:
«Князь Потёмкин сам стал chef de cuisine (шеф-поваром), принц Нассау – поварёнком, а великий гетман – кондитером... Никогда раньше величествам не прислуживали так великолепно и так дурно».
А вот Иосиф II был настроен более скептично, он жаловался в письме к фельдмаршалу Ласси:
«Обед состоял из несъедобных блюд».
В карете Екатерины, «разукрашенной вензелями из разноцветных камней и напоминающей триумфальную колесницу», разместились сама императрица, Иосиф II, французский и австрийский посланники Сегюр и Кобенцль, герой статьи князь де Линь – и рядом с ними абсолютно ничтожный и ничем не примечательный фаворит Екатерины II Александр Дмитриев-Мамонов. Впрочем, если вспомнить, что её следующим любимцем станет инфантильный и тщедушный «дуралеюшка» Платон Зубов...
Но вернемся к де Линю. Именно во время этого путешествия и именно в разговоре с ним Екатерина произнесла часто цитируемую фразу:
«Если бы я была мужчиною, я была-бы убита до капитанского чина».
А вот ответ де Линя процитировать «забывают»:
«Сильно сомневаюсь, ваше величество, потому что я еще жив».
Реакция Екатерины:
«Она... тихонько рассмеялась, поняв, как неуместно она считала себя более храброю, чем я и многие другие, бывавшие в огне».
А вот и другой известный афоризм Екатерины, который дошёл до нас в записках де Линя. В беседе с ним она сказала:
«Я хвалю всегда вслух, а браню потихоньку и с глазу на глаз».
По словам де Линя, в его обязанности входило... разбрасывание денег из окна императорской кареты:
«Вот уже два месяца, что я бросаю деньги за окно. Мне случалось и прежде упражняться в этом, но не с тою целью и не в таком количестве: я выбросил уже целые миллионы. Вот как это делается: возле меня в карете помещен большой зеленый мешок, наполненный империалами. Жители окрестных деревень за десять, пятнадцать и двадцать верст сбегаются посмотреть на императрицу; одни кланяются до земли, другие кричат ура, и эти-то головы и спины я осыпаю золотом из окна быстро несущейся кареты. И это повторяется по десяти раз в день».
Но кому же доставались эти деньги? Де Линь пишет:
«Не могу поручиться, чтоб иной помещик, злоупотребляя своею властию, что случается иногда повсюду, не заставлял своих крестьян, при помощи плетей, кричать ура и тем заглушать вопли горя».
То есть, бездумно разбрасываемые по приказу Екатерины деньги доставались помещикам, которые отбирали их у сгоняемых ими к дороге крестьян.
Кстати, обратите внимание на два взаимоисключающих слова: иногда, но повсюду! Де Линь «щадит» Екатерину, ведь к этой императрице он всегда относился с большой и нескрываемой симпатией.
Безумное и бездумное расточительство Екатерины удалось умерить Алексею Орлову, который:
«Имел мужество довести до сведения императрицы, что в некоторых губерниях обнаружился голод. Празднества прекратились. Благотворительность заменила торжественность и роскошь уступила место необходимости: деньги уже не бросаются из окон, а распределяются между нуждающимися; шампанское не льется уже рекою; тянутся обозы, наполненные хлебом, вместо судов, нагруженных апельсинами».
Как уже отмечалось, де Линь очень хорошо относился к Екатерине II, однако и он сообщает:
«Не будучи в состоянии обойти весь город пешком, как мы, императрица должна, поневоле, верить, что некоторые города, для которых отпущена ею громадная сумма, уже застроены, между тем, как нередко встречаются города без улиц, улицы без домов, дома без крыш, дверей и окон. Императрица видит только прекрасно построенные каменные гостинные дворы и величественные, с колоннами, дворцы губернаторов».
Но, в то же время, он с негодованием пишет маркизе де Куаньи:
«Знаю, теперь не в моде верить путешественникам, людям придворным и тем, которые хорошо отзываются о России... Прошел же нелепый слух, будто на нашем пути перевозились декорации, представлявшие обширные деревни, будто корабли и пушки были только намалеваны, будто кавалерия была без лошадей и тому подобное».
Согласен с ним и французский дипломат Луи-Филипп Сегюр:
«Нам казалось непостижимым, каким образом в двух тысячах верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможным воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот и поселить столько жителей. Это действительно был подвиг необыкновенной деятельности».
То есть недостройки на пути встречались, однако пресловутых «потемкинских деревень» все же не было.
Но Иосиф II сильно сомневался в возможности быстрого освоения Новороссии. Сегюр вспоминал слова, сказанные ему австрийским императором после церемонии закладки кафедрального собора Екатеринослава:
«Императрица положила первый камень, а я – последний».
Но этот собор достроили, правда, его фундамент, на который было истрачено более 70 тысяч рублей, стал его... оградой. А по поводу Херсона даже Иосиф II сквозь зубы сказал:
«Вот это уже на что-то похоже».
Иосиф II на портрете 1780 г.
Большое впечатление на всех произвела рота «амазонок», сформированная по приказу Потемкина из «ста благородных жён и дочерей балаклавских греков».
Н. Седов. Изображение встречи Екатерины II амазонскою ротой во время ее поездки в Крым в 1787 г.
Иосиф II не удержался и поцеловал в губы возглавлявшую отряд Елену Сарданову. Это вызвало глубокое и искреннее возмущение всех ее подруг, которое они даже не попытались скрыть. Впрочем, такая реакция вполне соответствовала сведениям легенд об этих воительницах, и путешественники остались весьма довольны.
Питер Гайслер и К. Майер. Екатерина II и Иосиф II в Крыму
В Крыму Екатерина II подарила герою статьи мыс неподалеку от развалин Херсонеса. Согласно преданию, здесь когда-то находился храм Артемиды Таврической. Де Линь писал:
«Зная мое неравнодушие к Ифигениям, императрица подарила мне землю, где находился храм, жрицею которого была дочь Агамемнона. Это – Парфеница, греческий Парфенион, искаженный татарским произношением. Это тот знаменитый мыс Парфенион, на котором, по вымыслам мифологии, происходило столько трагических происшествий».
(речь идет о современном Партените).
Любопытно, что именно де Линь предложил Екатерине II перенаправить в Крым часть бедолаг, что за самые незначительные правонарушения высылались из Англии в Австралию (с 1788 по 1868 гг. — около 162 тысяч человек). И многие из них оказались на другом континенте просто потому, что британские власти стремились избавиться от «бедного и ненужного сброда». А за настоящие преступления на «родине демократии» вешали «быстро и за шею»: отмененный лишь в 1823 году Bloody Code предусматривал смертную казнь за 220 видов правонарушений.
Идею переселения части англичан в Крым поддержал Потёмкин, но так до практического осуществления дело не дошло.
Кстати, в 1834 году Партенит посетил ещё один очень известный человек – изгнанный из Франции после Июльской революции 1830 года Огюст Фредерик Виесс де Мармон, герцог Рагузский, бывший друг и ближайший соратник Наполеона, маршал с 1809 года. Тот самый, что в критический момент предал императора.
Но вернемся к Шарлю де Линю, который после пожалования крымских земель иногда ставил такую подпись на письмах, обращенных к Екатерине II:
«Русский и татарский подданный Вашего Императорского величества».
Крымские владения де Линя простирались от Кучук-Ламбата до Аюдага. Именно на его бывших землях позже был разбит Никитский ботанический сад.
В следующей статье мы продолжим рассказ. Поговорим о службе героя наших статей в русской армии и его участии в штурме принадлежавшего тогда туркам Белграда. Об отставке де Линя и о том, как ему пришлось зарабатывать на жизнь литературным трудом. О последних годах его жизни.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
