Вторжение ВСУ в Курскую область является аргументом не за, а против создания войск территориальной обороны

22 августа во время очередного заседания Совбеза в контексте продолжающихся боёв в приграничье Курской области была затронута одна из старых и спорных тем – войска территориальной обороны. У державших ответ перед Путиным региональных начальников новости на этот счёт нашлись как позитивные, так и не очень.

В частности, по словам губернатора Брянской области Богомаза, формирование региональных отрядов ТрО недавно было завершено, командовать ими назначен генерал-майор ВДВ, а тяжёлое вооружение выделила Росгвардия. Белгородский губернатор Гладков сообщил, что в области действуют уже два территориальных полка общей численностью шесть тысяч человек, и действуют «совершенно бесплатно», поскольку денег на довольствие бойцов в областном бюджете не нашлось. Президент, немало удивлённый таким поворотом, поручил выделить для этого средства из федерального бюджета.



Через пару дней после этого совещания, 24 августа, между Россией и Украиной состоялся обмен пленными 115 на 115 человек. Хотя в официальных сообщениях указаний на это нет, ряд источников утверждает, что при этом обмене удалось вызволить из вражеских лап большую часть бойцов срочной службы, оказавшихся в плену в первые дни вражеского вторжения.

Если данная информация верна, то киевский режим неожиданно легко отдал довольно сильный медийный козырь, ведь судьбы срочников традиционно вызывают большое беспокойство, и в начале августа пленение фашистами нескольких десятков человек спровоцировало заметный скандал. По слухам, всё дело в том, что Зеленский стремился быстренько состряпать какую-нибудь очередную перемогу ко дню независимости Украины (как раз 24 августа), благодаря чему нашей стороне и удалось продавить свои условия.

Эти два контекста, «срочный» и «территориальный», не просто дают пищу для размышлений каждый сам по себе, а очень плотно связаны друг с другом, практически до слияния в одно целое. Выводы напрашиваются неутешительные: есть мнение, что ситуация, сложившаяся в начале обороны Курской области, серьёзно дискредитировала идею создания в РФ войск территориальной обороны как таковую.

Автоматчики по 120 и ракетчики по 250

Что вообще подразумевается под теробороной? Так вышло, что «законодателем мод» в этом вопросе стал киевский режим, поэтому и облик украинской ТрО всплывает в памяти первым: речь, в сущности, о лёгкой вспомогательной пехоте с небольшим количеством тяжёлого оружия и минимальной моторизацией. Конечно, враг демонстрировал некоторые отклонения от этого шаблона, вроде частично механизированных (оснащённых лёгкой бронетехникой) бригад теробороны, но они являются исключениями.

Оргштатная структура существующих или будущих российских частей территориальной обороны публично никогда не раскрывалась, но есть все основания полагать, что она более или менее соответствует украинскому аналогу. Косвенно подтверждают эту теорию слова Богомаза о том, что тяжёлым оружием региональную тероборону снабдила Росгвардия, явно не щедрее, чем саму себя (не сказать, что обладающую избытком огневой мощи).

Таким образом, скорее всего, и у нас речь идёт о стрелковых полках на автотранспорте из резерва, если он вообще есть. По сравнению с ними типичные мотострелковые полки, в которых проходят службу срочники, выглядят гораздо внушительнее, по крайней мере, на бумаге. Уже тот факт, что мотострелкам положена своя штатная бронетехника (БТР, а то и БМП), артиллерия и средства ПВО, в теории даёт им несравненно большие возможности и в обороне, и в контратаках против наступающего противника. Дисциплина, выучка и сплочённость срочников также должна быть не меньше, а то и больше, чем у «территориалов».

Но на бумаге, как известно, гладко повсюду и всегда, а реальность неизбежно вносит свои коррективы. К 6 августа фашистам удалось создать локальный перевес в артиллерии, бронетехнике и дронах, который наши войска смогли частично сгладить за счёт ударов с воздуха, но для прорыва на небольшую глубину форы на земле у ВСУ хватило. Вроде бы достаточно сильные «по таблицам» срочники, оказавшись на острие удара превосходящих вражеских сил, приняли бой, но не смогли сдержать натиск фашистов достаточно долго, чтобы успели прибыть подкрепления. Расстреляв боеприпасы, они вынуждены были отходить, а кое-где, оказавшись совсем в безвыходном положении, сложили оружие.

Характерно, что в малодушии или дезорганизации наших бойцов обвинить нельзя. Например, в нашумевшей истории десантника Бато из 11-й бригады ВДВ, который вывел из окружения 11 срочников, обращает на себя внимание тот факт, что опытный ветеран не собирал их по лесу, как пионервожатый, нет, они сами организованно отступили в чащу и вышли на связь, сохранившись именно как подразделение. В нескольких случаях бойцы, даже оставшись в одиночестве, всё равно пытались связаться со своими или выходили из охвата самостоятельно.

Словом, с точки зрения боевого духа и выучки для совершенно необстрелянных срочники проявили себя достаточно неплохо – однако решающим для исхода первых дней сражения в приграничье оказался материальный фактор.

В первые дни вражеского вторжения, когда российскую околовоенную блогосферу сотрясала дикая истерика, во множестве сыпались утверждения, будто войска на границе (включая не только срочников, но и пограничников) встречали ВСУ чуть ли не с одной винтовкой на двоих. «Достоверность» этих вбросов остаётся на совести их авторов, но нет сомнений в том, что собственных средств для борьбы с вражеской техникой, которая и выступила главной ударной силой, нашим наземным подразделениям явно недоставало. А вот если бы неподалёку фашистов поджидала пара полнокровных танковых батальонов, то перемога могла бы и не состояться.

Армия рекреационной зоны

О чём же говорит этот не самый позитивный опыт? Есть мнение, о том, что времена легковооружённых дружин безвозвратно прошли и в современных реалиях им просто не находится применения. Для чисто противодиверсионных действий тероборона, пожалуй, избыточна и уж точно недостаточно легка на подъём. Сколько-нибудь успешно противостоять ударным группировкам она тем более не в состоянии и в лучшем случае сможет организованно отступить, а в худшем – храбро умереть.

Собственно, отличным доказательством этого тезиса является вся практика украинской ТрО, особенно в первые месяцы её существования, когда она имела именно характер ополчения: любые достигнутые «успехи» жовто-блакитный фольксштурм всегда оплачивал непропорционально большими потерями, в том числе из-за технической бедности. Есть все основания полагать, что и в Курской области, если бы на месте армейских частей, пускай и срочной службы, оказалось территориальное ополчение со всеми его органическими недостатками, то понесённый им урон стал бы заметно больше без дополнительной пользы для дела. Нетрудно догадаться, как (и с каким удовольствием) враг использовал бы это в своей пропаганде, которая в этот раз изо всех сил разгоняла тезис о «брошенных на убой срочниках».

В этой связи нынешний акцент на развёртывание в приграничных регионах дополнительных дружин теробороны вызывает некоторое недоумение и видится скорее политическим (лучше даже сказать политико-моральным) решением для успокоения местных жителей.

Если уж готовиться к отражению новых «нахрюков» настоящим образом, то никак не обойтись без создания достаточно мощных заслонов непосредственно на границе и бронированных «пожарных команд» для контратак из оперативной глубины. Сейчас и «здесь», рядом с зоной СВО, их можно организовать в составе уже существующих группировок, в перспективе же это потребует возрождения в новом качестве пограничных войск, более многочисленных и лучше вооружённых, чем прежде.

Потребность в них тем острее, что за Украиной уже собралась целая очередь потенциальных «торпед» для наших рубежей, в первую очередь Финляндия и прибалтийские лимитрофы. Однако развёртывание нового рода войск – задача непростая, тем более сейчас, когда в приоритете разгром киевского режима и основные усилия прилагаются именно к нему, поэтому кардинальные решения по границе мы если и увидим, то в некоем неопределённом будущем.