Ингигерд. Премудрая жена мудрого князя Ярослава

В предыдущей статье мы говорили происхождении и юности второй жены Ярослава Мудрого – шведской принцессы Ингигерд. Уже тогда она показала себя чрезвычайно умной и ловкой девицей и, фактически организовав заговор против собственного отца, добилась от него согласия на заключение мира с Норвегией, одним из пунктов которого было заключение ее брака с королем этой страны Олавом Харальдсоном.



Однако шведский король твердо решил выдать Ингигерд замуж «за правителя, который достоин его дружбы», и потому отправил в Норвегию другую дочь – сводную сестры героини статьи.

После этого Ингигерд все же согласилась выйти замуж за хольмгардского конунга Ярицлейва, который в историю нашей страны вошел как Ярослав Мудрый.

Супруга Ярослава Мудрого

В Новгород Ингигерд прибыла летом 1019 года.


Ее сопровождал упоминавшийся в предыдущей статье двоюродный брат – ярл Рёгнвальд Ульвсон.

В качестве свадебного дара (tilgjöf) Ингигерд потребовала город Альдейгаборг (Ладога, с 1703 года – село Старая Ладога) и прилегающие к нему земли, управлять ими она и поставила Рёгнвальда. Согласно скандинавским обычаям того времени, tilgjöf должен был компенсировать стоимость приданого, которое приносила с собой супруга: то есть величина приданого Ингигерд, по ее оценке, соответствовала стоимости «ярлства Альдейгаборг» и доходов, получаемых с этой территории.

В XIX веке петербургский академик шведского происхождения А. М. Шёгрен высказал предположение, что по имени Ингигерд эта территория и получила название Ингрия (финское – «Инкеринмаа»). Удивления выбор Ингигерд ни у кого не вызвал, поскольку в Ладоге традиционно проживало много скандинавов. И в «Пряди об Эймунде» утверждается:


Е. А. Рыдзевская считала это свидетельство вполне достоверным, по её мнению, в первой половине XI века русские князья действительно давали Ладогу в управление «наемному варягу-воину», который брал на себя защиту северных границ. В «Пряди об Эймунде» говорится, что Рёгнвальд управлял Ладогой вплоть до своей смерти, а затем в ней обосновался его сын Эйлив. Однако, по некоторым данным, после смерти Ингигерд новгородцы силой «вышибли» Рёгнвальда из этого города.

Среди сопровождающих Ингигерд лиц оказался и ее духовный наставник Эпир Неробкий (или Отважный), которого называли также «рунорезцем Эпиром» из Уппланда. Именно его шведский ученый-славист Андерс Шёберг отождествил с новгородским священником Упырём Лихим, имя которого сохранилось, например, на копии библейской Книги Пророков, которую он в 1047 году сделал для сына Ярослава и Ингигерд Владимира.

Имя Эпир, кстати, переводится, как «крикун» или «громогласный». Шёберг считал, что Эпир вернулся в Швецию после смерти Ингигерд (1051 г.), либо ее сына Владимира Новгородского (1052 г.).

В Новгороде Ингигерд была крещена по православному обряду, получив имя Ирина – созвучное с данным ей при рождении. Она стала второй женой Ярослава.

Первая супруга этого князя (полагают, что она была норвежкой по имени Анна) в 1018 году была увезена из Киева польским королем Болеславом Храбрым, который пришел в этот город вместе со своим зятем Святополком. О ее дальнейшей судьбе в источниках не сообщается.

Ярослав Владимирович, как известно, Мудрым был назван лишь историками XIX века. Ингигерд же так называли уже при жизни. В саге «Гнилая кожа» (Morkinskinna) она названа «мудрейшей из женщин», а в «Пряди об Эймунде» главный герой говорит, что она «умнее конунга» (Ярослава).

Своего мужа, она, похоже, держала под каблуком, и автор Morkinskinna утверждает:


При этом она еще и не скрывала своих чувств к несостоявшемуся жениху. В том же манускрипте «Гнилая кожа» описана ссора Ингигерд и Ярослава, начавшаяся после того, как та при всех заявила мужу:


С огромным трудом ее тогда все-таки удалось помирить с Ярославом.

Неспокойное время

А на Руси в это время шла война сыновей Владимира Святославича. Государство стало трещать по швам еще при жизни старого князя. Его фактическим соправителем стал любимый сын Борис, но власть будущего святого не желали признавать другие дети Владимира. «Сын двух отцов» Святополк (его беременную мать Владимир взял в жены после убийства брата) был обвинён в измене и брошен в тюрьму.

Немецкий хронист Титмар Мерзебургский (Thietmar von Merseburg) сообщает:


Другой отпрыск Владимира, Ярослав, по словам С. Соловьева, «не хотел быть посадником Бориса в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым»: в 1014 году он отказался платить ежегодную подать в 2 000 гривен.

Владимир стал готовиться к войне с ним, но, по выражению летописца, «бог не вдасть дьяволу радости»: в 1015 году князь неожиданно заболел и умер. После этого Святополку удалось бежать к своему тестю – польскому королю Болеславу Храброму – и на Руси он появился только через три года – уже после смерти святого Бориса, который продолжил подготовку к войне с Ярославом. Между тем сидевший на княжении в далекой Тьмуторокани Мстислав также имел свои интересы – весьма далекие от общерусских. А в Полоцке княжил Брячислав – отец знаменитого князя-«оборотня» и волхва Всеслава.

Остальные сыновья Владимира важной роли в событиях тех лет не играли. Именно тогда пришел со своим отрядом на Русь Эймунд Хрингссон.


Дело в том, что его побратим Олав Харальдсон (несостоявшийся супруг Ингигерд) покорил Норвегию и «истребил в ней всех областных конунгов… Одних он велел убить или искалечить, а других изгнал из страны». В числе казненных оказались отец Эймунда и два его брата, а третий был ослеплен. Узнав об этом, Эймунд решил как можно быстрее покинуть Норвегию. Если верить «Пряди…», он сообщил своим людям:


Блестящий анализ ситуации, и обратите внимание: как и Титмар Мерзебургский, Эймунд знает, что Святополк сейчас «вне игры» – его нет на территории русских княжеств. Но в России Бурицлав долгое время считался... Святополком! Лишь в 1969 году его, наконец, назвали Борисом – первым признать этот очевидный факт осмелился академик В. Л. Янин.

В 1015 году русско-варяжское войско Ярослава разгромило армию Бориса, который затем был убит проникшим в его лагерь Эймундом. Ярослав занял Киев, где новгородцы, кстати, сожгли все церкви, однако в 1018 году был выбит оттуда вернувшимся из Польши Святополком и его тестем Болеславом.

Скоро горожане восстали против польского короля, и Болеслав бежал, прихватив с собой казну, мачеху Ярослава, его сестер и первую жену – потому и возникла идея брака с Ингигерд, которая, как мы уже говорили, прибыла на Русь летом 1019 года.

В это время Эймунд, не сумев договориться с Ярославом о продлении контракта, решил перейти на службу к Брячиславу Полоцкому, что не понравилось Ингигерд – она сочла его слишком опасным, чтобы отпустить к врагу своего мужа. Эймунд также сразу же по достоинству оценил новую супругу Ярослава, заявив:


В результате во время встречи, назначенной Эймунду Ингигерд, по ее сигналу (взмахнула перчаткой) его попытались то ли схватить, то ли убить находившиеся в засаде воины, однако норвежцу удалось ускользнуть.

Ингигерд не ошиблась: в 1020 году началась неудачная для Ярослава война с Брячиславом, который был недоволен тем, что ему ничего не досталось от наследства убитого брата Бориса. И теперь в засаду попала сама Ингигерд, которая ночью в дороге была захвачена Эймундом и Рагнаром. Они привезли её к Брячиславу, при этом было объявлено, что супруга Ярослава добровольно прибыла для переговоров.

Так Ингигерд неожиданно оказалась в роли третейского судьи в споре между мужем и его братом, причем решение вынесла в соответствии со шведскими законами и традициями, по которым надел умершего должен был распределяться между всеми живыми родственниками. Брячиславу Ингигерд отдала часть земель Киевского княжества, оба князя не только признали её решение, но назначили постоянным арбитром в дальнейших спорах.

Эймунд, если верить «Пряди…», получил от благодарного Брячислава þar ríki er þar liggr til – какую-то «подле (Полоцка) лежащую область» – в обмен на обязательство пограничной службы (как вы помните, на таких же условиях получил Ладогу двоюродный брат Ингигерд – ярл Рёгнвальд Ульвсон).

В 1023 году началась война Ярослава и тмутараканского князя Мстислава, союзниками которого выступили хазары и касоги. Мстислав захватил левобережье Днепра с Черниговом. В 1024 году после поражения в битве при Листвене Ярослав заключил с ним мир на условиях, схожих с теми, что были определены Ингигерд в его споре с Брячиславом.

Некоторые полагают, что именно из-за симпатий и расположения к варягам Ярослав Мудрый не стал героем русских былин. После его женитьбы на Ингигерд и скандинавское, и западноевропейское влияние при дворе князя лишь усилилось.

Известно, что Ярослав и Ингигерд приняли изгнанных датчанами из Англии сыновей короля Эдмунда Железнобокого (и племянников короля Эдуарда Исповедника) Эдуарда и Эдмунда. Позже они перебрались в Венгрию.

Но особо тесными были связи с Норвегией. Еще при новгородском князе Владимире Святославиче (отце Ярослава Мудрого) на Руси оказался будущий норвежский король и креститель Исландии Олав Трюггвисон: в Норвегии он правил с 995 по 1000 год. В 1024 году во главе наемного отряда пришел к Ярославу Якун – враг Олава Харальдсона, бывшего жениха Ингигерд. Первыми российскими историками он был принят за слепого, однако в летописи четко написано:


Большинство исследователей считают, что Якуном русских летописей был норвежский ярл Хакон, сын Эйрика, в битве с которым погиб Олав Трюггвисон. Эта версия подтверждается скандинавской сагой о Хаконе, где всячески подчёркивается красота героя. Позже Хакон на короткое время стал правителем Норвегии, но погиб в море, возвращаясь из Англии.

Другие исследователи считают Якуна родным братом Ингигерд, что маловероятно – у того были важные дела в Швеции.

В битве при Листвене Ярослав и Хакон потерпели поражение:

Встреча Ингигерд и Олава Харальдсона

Несостоявшийся муж Ингигерд правил Норвегией 13 лет, укрепляя свою власть и жестоко расправляясь с недовольными. Другим аспектом его деятельности стало активное и агрессивное насаждение новой веры: за эти усилия по крещению Норвегии уже в 1164 году папа римский Александр III причислил Олава к лику святых – и этот король стал последним по времени западным святым, почитаемым также и Православной Церковью.

Позже появились легенды о том, что Олав Харальдсон умел обращать троллей в камни.


Однако норвежцы усилий этого короля не оценили и в 1028 году изгнали из страны. В 1029 году Олав прибыл в Новгород, где, наконец, увиделся с Ингигерд. Эта встреча произвела на него очень большое впечатление, вот какие стихи сочинил он в то время:


В Новгород он привез и своего сына Магнуса, племянника Ингигерд, мать которого осталась на родине – в Швеции.

Согласно скандинавским источникам, будущий святой покровитель Норвегии совершил на Руси 4 чуда. О них рассказывается в написанной скальдом Эйнаром Скуласоном поэме «Солнечный луч», «Житии Святого Олава» (автор – архиепископ Эйстейн), «Древненорвежской книге проповедей» и «Легендарной саге об Олаве Святом». Упоминает о них и Снорри Стурлусон.

Наложением рук Олав исцелил мальчика, у которого была опухоль в горле, и некоего Вальдамара, к которому вернулось зрение. И уже посмертно его икона якобы остановила распространение пожара в Новгороде, а молитва ему вернула зрение рабу какого-то заезжего варяга.


В Новгороде Олав, конечно же, занимался не столько целительской практикой, сколько подготовкой к возвращению в Норвегию. Кроме того, согласно «Пряди об Эймунде», он «имел тайную любовную связь с Ингигерд». Сторонники этой версии указывают, что Ингигерд не рожала детей с 1027, а вот в 1030 году – через несколько месяцев после отъезда Олафа, она родила Всеволода (отец Владимира Мономаха), который, кстати, при жизни Ярослава так и не получил от него никакого удела и жил в Киеве.

Зато единственный из сыновей Ингигерд, помимо славянского и христианского, он имел ещё и скандинавское имя – Хольти. Отметим заодно, что правнук Ингигерд Мстислав за пределами Руси был известен как Харальд, это имя ему, вероятно, дала мать – «англянка» Гита в честь своего отца Гарольда Годвинсона, павшего в битве с нормандцами Вильгельма Завоевателя.

Генетические исследования, проведенные в 2002 и 2006 году показали, что у потомков Владимира Мономаха северная гаплогруппа N1c1, а у потомков его дяди Святослава Ярославича – славянская R1a1.

С. Алексашин – директор Всероссийского центра экстренной и радиационной медицины МЧС России, главный редактор журнала «Медико-биологические и социально-психологические проблемы безопасности в чрезвычайных ситуациях», член-корреспондент РАН, на основании этих данных пришел к выводу, что Всеволод был сыном вынужденно гостившего в Новгороде норвежского короля.

Однако мы помним, что внук шведки Ингигерд Владимир Мономах был женат на Гите Уэссекской, так что северная гаплогруппа у его потомков удивления не вызывает. И потому некоторые полагают, что «на сторону посмотрела» как раз княгиня рода Святославичей – причем ни она, ни её тайный поклонник не были скандинавами. В результате эта ветвь Рюриковичей оказалась славянской.

Так или иначе, визит Олава и его дружеское (как минимум) общение с Ингигерд удовольствия Ярославу, видимо, не доставляло. И потому он предложил Олаву стать правителем Волжской Булгарии – независимого государства, которое норвежцу ещё надо было попытаться завоевать. Олав отказался, и тогда Ярослав снабдил его «лошадьми и всем необходимым снаряжением» для возвращения на родину.

Оставив в Новгороде сына Магнуса, Олав в 1130 году отправился в Норвегию, где и погиб в битве при Стикласталире.


В следующей статье мы продолжим и закончим рассказ об Ингигерд.