Итак, сегодня, 6 июня, исполнилось 80 лет высадке союзников в Нормандии, которую на современном Западе изображают не иначе, как величайшую из военных побед, равнозначную Сталинградской, Курской и все остальным операциям Красной армии вместе взятым.
И эта западная пурга настолько забила кое-кому мозги, что даже сегодня, в самый разгар «гибридной» войны России с коллективным Западом и едва ли не накануне мировой ядерной катастрофы, кое-кто в наших краях обижается, что французы не позвали нас в Нормандию отпраздновать вместе с ними их историческую победу. Дескать, ах какие негодники! А то ведь мы обязательно бы туда поехали.
Не считаю возможным обойти молчанием тему якобы «судьбоносной» высадки этих «союзников» в Нормандии , хотя и не собираюсь в «стопятисотый» раз пережевывать широко известный набор аргументов о том, почему это не так.
Хотя, с учетом еще совсем недавнего «равноудалённого» состояния нашей исторической памяти, и это было бы совсем невредно. Но, надо надеяться, что с классическим способом доказательства найдется кому справиться. И объяснить людям правду насчет того, какой огромный процент гитлеровских полчищ был перемолот на Восточном фронте и какой сравнительно небольшой на Западном. И что случилось бы с доблестными англо-саксонскими десантниками в Нормандии (которых, как солдат антигитлеровской коалиции, я, разумеется, бесконечно уважаю), если бы на них обрушилась вся мощь германского вермахта, не скованного тяжелейшими оборонительными сражениями на востоке Европы.
Но даже при абсолютной бесспорности того факта, что Западный фронт своим существованием, на все сто процентов, обязан фронту Восточному, есть некоторые существенные нюансы, на которые стоит обратить внимание, если мы хотим до конца понять истинную значимость нормандских событий. Которая, на мой взгляд, значительно ниже того официального номинала, по которому их сегодня продает западная пропаганда.
Дело в том, что есть серьезные основания утверждать, что высадка союзников Нормандии вообще не была военной победой в буквальном смысле этого слова. И больше того – в принципе не могла таковой стать. И вот почему.
Даже при том, что основная масса германских войск в это время была скована на Востоке, на территории Франции, Бельгии, Дании и Нидерландов у немцев, на тот момент, было вполне достаточно сил и средств для того, чтобы гарантированно пресечь любую попытку англо-американского вторжения. Здесь находилось около семидесяти дивизий, то есть примерно один миллион солдат и офицеров.
Причём это были не какие-нибудь второсортные тыловые части, а самые обстрелянные, матерые окопники с Восточного фронта, для которых Западная Европа был главной базой отдыха. В распоряжении вермахта имелось, только официально, две тысячи танков и самоходных орудий. И это, не считая несметных запасов бронетехники капитулировавшей в 1940 году французской армии, которые немцы весьма успешно переделывали под свои нужды.
Фельдмаршал Эрвин Роммель инспектирует 21-ю танковую дивизию в Нормандии. 1944 г. На снимке немецкие самоходные орудия, изготовленные на базе трофейных французских таков. В непосредственной близости от района будущей высадки находились мощные силы германской авиации ПВО, которая к этому времени имела огромный боевой опыт и достаточно эффективно противостояла массированным налетам союзных ВВС на Германию.
Даже эти далеко не полные данные говорят о том, что десант в Нормандии был операцией, мягко говоря, рискованной. Тем более, что немцы за два года до этого убедительно доказали, что способны пресечь любую попытку такого рода буквально в считанные часы. Именно так, с молниеносной эффективностью они уничтожили британско-канадский десант в районе Дьеппа в 1942 году. И хотя тот десант был сравнительно небольшим по численности, но ведь и для его уничтожения в течении трёх часов(!) хватило всего нескольких батальонов вермахта, оказавшихся в нужное время в нужном месте.
Разгром англо-канадского десанта в Дьеппе в августе 1942 г.
И, казалось бы, при наличии во Франции почти миллиона немецких бойцов, у Гитлера в 1944 году и вовсе не было никаких оснований слишком опасаться очередной попытки форсирования Ла-Манша. И, судя по всему, он и не опасался, полностью полагаясь на обеспеченное здесь, причем с большим запасом, количественное, да и качественное, превосходство немецких войск. Не следует забывать и о том, что какие бы несметные полчища не накопили англосаксы на британском берегу, их высадка во Франции никак не могла быть одновременной. И, следовательно, в первой волне вторжения могла участвовать только сравнительно небольшая часть этих сил.
Что, собственно, и произошло в действительности. 6 июня на территорию противника союзниками было высажено примерно 150 тысяч человек. И это, разумеется, цифра внушительная. Хотя она минимум в пять раз уступала немецкому военному потенциалу во Франции. Но, при этом, не следует забывать, что, например, почти 40 тысяч из них были парашютистами, которые, попав во вражеский тыл, еще несколько дней блуждали по незнакомой местности и даже найти друг друга не могли. Не то, чтобы представлять реальную угрозу для врага.
Отсюда вытекает законный вопрос. Почему немцы, располагавшие во Франции многочисленной группировкой боеготовых войск, опиравшейся на мощную систему береговых укреплений, на строительство которых у них ушел не один год, имевшие огромный боевой опыт Восточного фронта (которого, кстати, не было у союзников), а также пример безупречной противодесантной операции в Дьеппе, оказались не способны противостоять очередной, пусть даже гораздо более масштабной, попытке вражеского десанта? Почему Гитлер, настолько уверенный в непробиваемости своего Атлантического вала, что даже приказал его не будить в случае начала вражеского вторжения, оказался полностью посрамлен в своих, казалось бы, вполне обоснованных расчетах и планах?
Скажу сразу – сугубо военного объяснения этого феномена у меня нет. И полагаю, что его и вовсе не существует в природе.
Не вижу ни одной причины, по которой немецкие войска не могли создать необходимую плотность обороны на всех угрожаемых участках побережья. И не встретить там волны атакующих уничтожающим огнем в опор, превращая каждую последующую из них в еще одну гору трупов. Рассуждения о том, что этот конвейер смерти могли остановить союзные авиация и корабельная артиллерия представляются весьма сомнительными. Прежде всего – потому, что чем выше плотность соприкосновения противостоящих сил, тем меньше у самолетов и кораблей возможностей наносить удары по врагу, не задевая своих. А на пляжах Нормандии была именно такая ситуация «полного клинча». То есть, немцам следовало как можно больше насытить свою прибрежную оборону войсками, оружием и боеприпасами и уничтожать врага ровно до тех пор, пока бы он не был полностью обескровлен и окончательно деморализован.
Вместо этого, ко дню «Д» немецкая армия оказалась разбросанной чуть ли не по всей французской территории, а её танковые дивизии вынуждены были выдвигаться в район сражения из глубокого тыла, в результате чего они с легкостью уничтожались на марше вражеской авиацией. Которая, как ни странно, практически не встречала отпора со стороны люфтваффе. И это при том, повторюсь, что буквально в тех же местах оперировали сотни истребителей системы ПВО Германии, которых не надо было учить, как справляться с вражескими авианалетами. Куда они все подевались в решающий для Рейха момент?
А как получилось так, что гигантский вражеский флот «подплыл» к немецкому берегу практически без потерь? Кто помешал искушенным в морской войне немцам заранее засыпать весь Ла-Манш морскими минами? Точно так же, как они это сделали в 1941 году на Балтике. Где на немецких минах, при переходе из Таллина в Кронштадт, подорвалась едва ли не треть советского Балтийского флота. Обезвредить такие обширные минные поля, да еще под огнем немецкой береговой артиллерии, союзники просто не смогли бы. Да они это не пытались делать ближе, чем на расстоянии целых восьми миль от вражеского берега. Между тем, никаких признаков массового подрыва кораблей десанта на вражеских минах у берегов Нормандии не было зафиксировано.
Авторитетнейший на Западе журнал американского военно-морского института USNI посвятил минно-тральному вопросу операции «Оверлорд» большую часть своей юбилейной исторической статьи. И прямо скажу ничего более невразумительного даже представить себе невозможно. С грехом пополам в этом тексте отыскался один тральщик, подорвавшийся на немецкой мине и еще один эсминец, который вышел куда-то «за флажки». Остальные потери пришлись на десантные корабли, попавшие под удар немецкой береговой артиллерии.
«Через два часа и 15 минут после того, как был отдан приказ Эйзенхауэра, "Оспри" и девять других судов 7-й минной эскадрильи покинули порт в 06:30 и начали траловые операции. Восемь шли эшелонами, их тросы перекрывали корабль за кормой, а два других выставили освещенные буи, обозначающие границы канала. За ним следовал моторный катер Королевского военно-морского флота, чтобы потопить все всплывшие мины. После прочесывания выделенных полос для конвоев Ла-Манша второй задачей эскадрильи было очистить канал и первую зону огневой поддержки размером шесть на шесть миль в Юта-Бич, где "Невада", "Куинси" и "Таскалуса" стояли на якоре перед бомбардировкой.
Тральщики обезвредили более 800 мин в водах Омахи и Юты, но потери все равно были… Однако общие потери ВМС США были небольшими: погибло около 200 человек.
Пересечение Ла-Манша (внимание! – ред.) в основном проходило по плану: волны десантных кораблей, больших десантных кораблей, военных кораблей и бомбардировочных кораблей выстроились в порядок в точке Z, а затем вошли в назначенные им каналы и двинулись на юг. В то время как солдаты на больших военных кораблях наслаждались теплым и сухим путешествием, те, кто находился на меньших десантных кораблях, промокли от дождя, прошедшего в предыдущие два дня, и их укачало из-за сильных 20-футовых волн в Ла-Манше, которые жестоко обрушивались на их корабли».
Но мало того. Знаменитый Стивен Спилберг, в своем не менее легендарном фильме «Спасти рядового района», который как раз начинается с эпизода высадки в Нормандии, не нашёл возможным показать драму союзного флота, попавшего на немецкие мины. Тот самый Спилберг, который, при своей любви к нагнетанию военных страстей, никак не мог пропустить подобную тему. А он именно что пропустил. Значит, ничего такого и в жизни не было. Несколько тральщиков и эсминцев не в счет. При том, что никакое траление не могло обеспечить полную нейтрализацию минной угрозы, которая в иных случаях и после войны давала о себе знать.
Но ведь это довольно странно, не правда ли? Но странно лишь в том случае, если рассматривать ситуацию в сугубо военно-стратегическом ключе.
Но в том-то и загвоздка, что так смотреть на неё вряд ли правильно в принципе. А искать разгадку следует в совсем другом измерении.
Речь вот о чём. Все мы, конечно же, слышали о так называемом заговоре против Гитлера в 1944 году. Вот только преподносят его нам, мягко говоря, не вполне корректно. Особенно благодаря Голливуду, волшебные истории которого, чего греха таить, многими воспринимаются как историческая действительность. В частности, нашумевший фильм «Валькирия», где весь этот заговор сводится, по сути, к личным героическим действиям одного бесстрашного немецкого полковника, который решил, во что бы то ни стало, взорвать фюрера. Случилось это, как известно, 20 июля. Правда Гитлеру, согласно киноверсии, крупно повезло, и он остался жив.
В действительности же полковник играл в этом заговоре далеко не главную роль, а 20 июля наступил финал этой довольно долгой закулисной истории. А датой, когда заговор против нацистского главаря вступил в активную фазу, следует считать 6 июня 1944 года! Да, да – именно день начала высадки союзников во Франции!
Потому что именно в этот день началась целенаправленная и заранее подготовленная сдача немецкого Западного фронта его верховным военным командованием, в состав которого входили, как на подбор, практически все немецкие высшие военачальники, причастные к заговору против Гитлера! В их числе генерал-фельдмаршалы фон Клюге и Роммель, которые впоследствии приняли яд, опасаясь расправы в застенках гестапо. И генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, который даже в глаза фюреру не стеснялся говорить о гибельности для Германии войны на два фронта.
Военные руководители, обладавшие подобными взглядами, оказались, что называется, в нужное время и в нужном месте. Возможно, что они не они пошли на прямую измену и не вступили в тайные переговоры с врагом. Это было бы слишком опасно и трудно удержать втайне от гестапо. Да и не было в этом особой необходимости.
Потому что любой грамотный генерал знает, как именно следует расположить и нацелить свои войска, чтобы не дать им ни одного шанса на победу. Именно это они и сделали. Немецкие солдаты и младшие офицеры Западного фронта, естественно, даже не подозревали об этом замысле. Но поделать уже ничего не могли. И были вынуждены противостоять противнику в той далеко не самой выгодной оперативно-стратегической конфигурации, которую спланировали их высшие генералы.
Цель которых была вполне очевидна – создать Западу наиболее благоприятные условия для высадки его войск во Франции. И затем, грубо говоря, «слить» весь Западный фронт путем полного прекращения сопротивления союзным войскам. Ну а дальше – сепаратный мир с Западом и совместная борьба против русских, или как карта ляжет. В этом они видели единственный шанс на спасение Германии. И сдача Западного фронта противнику представлялась им вполне разумной ценой.
В том, что успех Нормандской операции США и Великобритании имеет именно такое специфическое, квази-военное объяснение и никак не связан с мифической «небоеспособностью» германской армии, убеждает и тот факт, что спустя всего полгода после нормандского апофеоза бессилия, вермахт нанес своему западному противнику удар колоссальной силы в Арденнах, который едва не отбросил его на те же нормандские пляжи.
Но случилось это лишь после того, как Гитлер, убедившись в полной ненадёжности прежнего генералитета, совершил в Третьем рейхе фактически вторую нацистскую революцию, в результате которой вся полнота государственной и военной власти была передана в руки СС – лично преданной ему идеологической «гвардии». И в Арденнах сокрушительные удары по войскам англосаксов наносили уже новые танковые армии СС.
Полагаю, что, если бы заговор против Гитлера созрел несколько раньше и ему удалось уничтожить заговорщиков не после, а до высадки противника в Нормандии, картина войны на Западном фронте была бы совершенно другой. И, скорее всего, нормандская операция Запада стала бы еще одним бесславным Дьеппом, только куда более кровавым и катастрофическим для него. Потому что, повторяю еще раз, никаких сугубо военных шансов на успех у этого морского набега на сухопутную «европейскую крепость» Гитлера не было и быть не могло.
Впрочем, об этом должно были догадываться и англо-американское руководство. А из этого с высокой вероятностью следует, что они заранее знали о том, что назревает в Германии и что Западный фронт будет им наверняка сдан. А это, в свою очередь, означает, что без прямых переговоров с противником дело все же не обошлось. Тем более, что канал для таких контактов вполне мог обеспечить еще один участник заговора против фюрера адмирал Канарис – глава немецкой военной разведки. Тот самый Канарис, который накануне войны с Советским Союзом, вопреки разведдонесениям собственной агентуры, снабдил Гитлера такими оптимистическими оценками военной немощи русских, что тот немедленно подписал план заведомо авантюристический «Барбаросса». Есть мнение, что давний англофил Канарис сделал это по просьбе своих британских друзей, которые буквально спали и видели, как они столкнут лбами Германию и СССР. Примерно так же, как они сейчас «спят и видят», как он столкнут лбами Европу и Россию.
Таким образом, нам остается только подвести главный итог.
Нормандская десантная операция англо-американских войск с чисто военной точки зрения не является полноценной военной операцией, в которой противник был побеждён, в основном, военными средствами исключительно на поле боя. Более того, именно как сугубо военная операция она имела минимальные, практически нулевые шансы на успех. И была, следовательно, не столько военной операцией, сколько военно-политическим прикрытием того результата, который был гарантирован союзному командованию еще до высадки в Нормандии оппозиционно настроенными по отношению к Гитлеру немецкими генералами.
С учётом всего этого, вторжение в Нормандию никак не может претендовать на статус величайшей военной победы в истории второй мировой войны, который этому событию абсолютно неправомерно пытается приписать лживая западная пропаганда. И, конечно же, эта хитросделанная «победа» не идет ни в какое сравнение с действительно всемирно-историческими победами Красной армии, достигнутыми ценой огромных жертв, в ходе бескомпромиссной борьбы с непримиримым врагом, который даже не думал играть с нами в поддавки. И до сих пор, кстати, об этом не думает.
