Большое интервью Readovka с Марией Захаровой: о миссии русских элит и пути нашего народа

Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова в беседе с главой медиахолдинга Readovka Алексеем Костылевым рассказала о том, почему Украина оказалась под давлением Запада и не смогла справиться с развивающимся в 90-е национализмом. Помимо этого, она порассуждала на такую сложную тему, как русские элиты, и рассказала, какими они должны быть и о их миссии.

О том, как Россия стала «кривым зеркалом» для Запада и как Наполеон впервые обнажил проблемы элит России, читайте в большом интервью Марии Захаровой.

«Перепрошивка» элит и точки взгляда на нашу историю

«Мария, у нас многие воспринимают Ваши высказывания как нечто совокупное от лица России. Вы представляете страну на внешнем контуре. Но, как я вижу, для многих то, о чем Вы говорите, очень близко к тому, что думают наши элиты. Я и подумал: почему бы нам не поговорить про самоуважение нации внутри? Что такое наша российская нация и что такое наша государственность на текущем этапе?» – сказал в начале интервью глава медиахолдинга Readovka Алексей Костылев.

Я думаю, что заявленная тема одна из самых тяжелых для нас как для страны, народа, цивилизации. Наконец-то мы дождались, что сами себя назвали так, как надо назвать. Сложная она именно потому, что нашу историю можно по-разному изучать, характеризовать и прослеживать. Это история и культуры, и бесконечных сражений за собственную независимость и самостоятельность, история великих научных достижений. Есть огромное количество углов и точек зрения, с которых можно нашу историю изучать и рассматривать. Но есть еще одна позиция. Не уверена, что слово «смена» подходит… Не преемственность элит.

Я сейчас могла бы начать с Рюриковичей, которых позвали, пригласили – везде по-разному написано. Но давайте возьмем что-то более осязаемое, более известное. То, что сохранилось в архитектурных памятниках, художественных произведениях и в документах. Тот же самый Петр I, который отсек предыдущие элиты, «перепрошил» на новое и сказал, что теперь элитами будут звать тех, а этих больше не будут.

Это были величайшие и потрясение, и трансформация. Так или иначе это состоялось, когда те люди, которые составляли элиту не региональную, а общегосударственную, в достаточно короткий срок утратили свои позиции или были смещены с одних позиций на другие. И это касалось не конкретных единичных фамилий, домов или родов, а это была мощнейшая трансформация в масштабах всего общества.

Идем дальше – начало XX века. Опять «перепрошивка» элит. Даже не знаю, уместно ли тут это слово или нет. Произошла смена, одна из самых масштабных, которую когда-либо переживало государство такого масштаба. Это даже не междоусобные войны, когда, например, Монтекки и Капулетти, которые бесконечно что-то между собой делят. Не локальные истории домов или династий, которые то приходят, то уходят и вот так в каком-то историческом балансе существуют. А это была колоссальная трансформация всего общества. И это не закончилось – тот же самый конец XX века. Поэтому это тяжелейший вопрос, но и еще один угол и точка взгляда на нашу историю.

Две Европы и «кривое зеркало»

Мой любимый Федор Иванович Тютчев – дипломат же – он еще в середине позапрошлого века выдвинул теорию двух Европ. И в чем подоплека? Он предположил, что мы для них (для Запада – прим. ред.) всегда зеркало. Они не могут успокоиться из-за нас, потому что они в нас, как в другой Европе, видят свои отражение и неправоту. Мы как наследники Византии, как цивилизационный концепт, европейский концепт, безусловно, всегда являемся для них отражением реальности. И до тех пор, пока наш концепт существует – я очень обобщаю мысли Федора Ивановича – они всегда будут беспокойны.

Они всегда будут хотеть расколоть это для них кривое зеркало, чтобы каждый кусочек был более-менее под контролем. Есть даже его переписка с Тургеневым еще от 40-х годов, где они рассуждают про то, как надо развиваться российскому государству. И он (Тютчев – прим. ред.) говорит, что надо становиться сильнее, мощнее, о себе заявлять. А Тургенев его отговаривает и отвечает: «Нет, ты что, вдруг там что не так подумают». Это почти 200 лет назад, кстати. И через 10 лет – Крымская война. Когда это видишь, что даже в дипломатической среде ничего не меняется порядка 200 лет…

Наверное, начиная с наполеоновских войн, они впервые поняли, что мы большие, мы сила и мы можем противопоставить себя им. Они это, как мне кажется, нам до сих пор не простили. В чем причина такого отношения в вопросе Второй мировой войны? Они же понимают, кто в действительности победил. И они не простили нам этого.

Я даже пытаться не буду проанализировать подход Тютчева, потому что он имеет на него право в силу масштаба своей личности. И говорить «согласна» или «не согласна» – это неуважительно. Совершенно другой уровень – он историческая личность. Но я бы позволила себе вне контекста и анализа его теории посмотреть чуть по-другому.

Первое – колоссальные ресурсы (у России – прим. ред.). Все ресурсы. Все, что только может составлять богатство, природное богатство государства, все есть: моря, океаны, реки, леса, пушнина, сельское хозяйство, вся таблица Менделеева, люди, культура, цивилизация, одаренность… Не может это все не вызывать банальной зависти, захватнических инстинктов, «нелюбви». Ведь вся история человечества, если мы обратимся к Ветхому Завету, Библии, Евангелию, с чего все началась? С банальной человеческой зависти: «Почему у того есть, а у этого нет?». Это колоссальная движущая сила всего негатива, мягко говоря, всех трагедий, всей той агрессии, которая обрушилась на нашу страну и наш народ.

Но есть второй момент, который удивительным образом, на мой взгляд, всегда спасал нас, но, к сожалению, разжигал на новом уровне ненависть с той стороны. Удивительным образом мы не храним этого зла в качестве злопамятства и желания мести. У нас у самих отсутствуют эти агрессия, ненависть и зависть к тем, у кого что-то там лучше. Мы умеем прощать и переносим это в качестве культурного кода дальше. А это, на мой взгляд, и есть та самая ступень нового уровня развития, которая и составляет пресловутую эволюцию. Это та самая совершенно новая высота, на которую человечество вполне себе могло бы взойти глобально: выйти из бесконечного цикла зависти, разжигания инстинктов.

Вы сказали «Наполеон». Берем раньше – и шведы были. И потом что только с нами не происходило. Мы каждый раз им говорим: «Ну все, может, довольно? Вы обернитесь назад и посмотрите, что вы натворили. Может быть, будем жить так, как это положено человечеству будущего? Может, мы наконец позволим друг другу выйти на тот новый уровень? Может, вы прекратите нас всех все время утаскивать туда, вниз, в преисподнюю?». Но нет.

Вы понимаете, в чем величие (наше – прим. ред.)? Что нас спасает каждый раз, на мой взгляд? Это попытки сказать, что эти дичайшие ошибки, трагедии не должны нас с вами делить, ставя одних на пьедестал некой исключительности, а вторых втаптывать в грязь, называя недолюдьми. Нас это должно объединить в неприятии зла для того, чтобы вывести на новый уровень. Вот в чем философия наша. И я думаю, что это вызывает не меньшую ненависть и, к сожалению, не меньшую зависть. Потому что это не каждому открывается.

По Тютчеву мы для них кривое зеркало. А нет ли здесь противоречия? Начиная, наверное, с Наполеона, а может, даже с Петра I, мы сами видим в них некое отражение и зачем-то равняемся на них на элитарном уровне. Все это засилье французского языка, которое в Российской империи чуть ли не до революции было. Ориентированность наших элит туда – все, что мы читаем в классических романах. Где они все отдыхали? Где они все ездили? Тогда это было массовое явление.

То, что мы во многом наблюдали до СВО. Некая элитарная ориентированность туда (на Запад – прим. ред.). И мы как будто видим себя в отражении Европы, как будто мы не до конца верим в себя, в цивилизационную силу нашей страны и сомневаемся. Так может, нам уже пора перестать обращать внимание на этих людей в большой исторической перспективе?

Я не уверена, что надо не обращать внимание на каких-то людей. Главное – не свалиться туда же, против чего мы выступаем. Главное – не превратиться в тех, кто нам противостоит. Это очень важно. Я абсолютно согласна с тем, что, к сожалению, это доминанта – ощущение себя через одобрение в глазах смотрящего. Может, это не доминанта, но то, что это присутствует у нас. – это есть. Но я бы это разделила. Это составная история. Здесь есть и то, о чем я говорю – открытость этому миру, желание его узнавать, желание взаимопроникновения, какого-то общения. Это хорошо, это прекрасно и должно быть.

Горящая Москва как ответ элитам на вопрос про добро и зло

Все, что Вы перечислили – французский язык, культура и так далее – это только нас обогатило. Я, честно говоря, не знаю, как воспринимать тот же роман «Война и мир» без части французского языка. Почему? Потому что он не мог быть написан на русском. Он передавал дух того времени. Другое дело, что же это был за дух времени, чтобы, сидя в гостиных московских, общество, вот эти самые элиты того 1812 года, задавались вопросом: ну как, дойдет Наполеон или не дойдет? А все-таки он прав, или, может быть, он не прав? Они же так рассуждали. Конечно, не все.

Часть была на фронтах – как народа, так и элиты. А часть сидела в гостиных. Причем удивительным образом все это было еще и перемешано. Потому что, как Вы понимаете, офицерство и дворянство – все это было. И здесь не могло быть какого-то четкого деления. Те части элиты, которые сидели в своих салонах в Москве, были связаны с теми элитами, которые возглавляли освободительное движение на фронте. Это были одни семьи, одни родовые ветви и так далее.

Я позволю себе сейчас сказать исключительно символически и эмоционально. Мы слышали и читали, что заманить Наполеона в Москву – это была стратегия Кутузова. Чтобы Наполеон ощутил себя в некой западне и по целому ряду факторов был вынужден ее оставить. Были разные теории, дополняющие эту магистральную историю. Я только позволю себе эмоциональный, хотите – женский, хотите – художественный взгляд. Было ощущение, в том числе и когда я «Войну и мир» читала, когда я многое что читала о тех событиях, что не уйди эти самые салонные элитные разговоры из центра Москвы, не прекрати они это все обсуждать, сидящие в будуарах в абсолютном благополучии, не увидь они, уходя из Москвы, как пылают их усадьбы, дома, квартиры – неизвестно, до какого момента они бы рассуждали: Наполеон – это зло или великое чудо? Нужно было до самого конца, чтобы прошло это через всю элиту по спинному мозгу. Чтобы все: и деревни с полями, и хозяйства с лошадьми, и московские палаты с мебелью и украшениями – чтобы все это разбилось вдребезги. И тогда ответ пришел сам собой – что это все зло, а не добро, как многие полагали.

Для себя, по крайней мере, как будто я нахожу в этом проведение или символ. Но ведь они знали, что их мужик, тот самый, который обеспечивает им благополучие, работая на земле, сейчас сидит в лесах партизанит или сражается штыком против врага на своей же земле. Знали, что их брат, муж, что их отец, дядя, племянник, поднимает эти войска силой духа, мощью. И при этом все равно (присутствовала – прим. ред.) некая отстраненность, непоглощенность этими исконно нашими интересами по защите и земли, и народа, и культуры. Поэтому с этой точки зрения эта проблема была всегда.

Это надо в себе изживать. Надо оставить эту прекрасную часть открытости миру и желание быть желанным хозяином для тех, кто к нам приходит без меча. Но ставить моментальный и жесткий заслон на пути тех, кто приходит к нам и с мечом, и с менталитетом разрушения нашей страны. При этом понимая всю историческую задумку деления на страны и народы. Земля дана в управление, ты ответственен за нее как народ ее населяющий, тебе все это дали, ты должен ее оберегать. Не смотреть, что у соседа. Не зарься, не завидуй. Свое сохраняй, свое оберегай, свое развивай – это великая миссия народа. Великая задача нашего народа. И как только появляются нотки того, что страна не такая, «народец» не тот – это уже либо от крайней глупости, либо от крайней подлости. А иногда и от того, и от другого. Я считаю, что подлость без глупости тоже вряд ли возможна.

Причем это вряд ли связано с образованием и даже статусом. Я кучу профессоров знаю, которые очень глупые люди.

Я обожаю истории про то, как люди, которые постоянно делятся новинками из прочитанного, считают, что это и есть показатель ума – количество прочитанного. Мне кажется, что человек не от количества прочитанного становится умнее, а от качественных изменений, которые происходят от прочитанного.  

Это вопрос действия, а не рассуждения. И умения жертвовать.

Рассуждение – это тоже действие. Еще какое действие. Это очень важное действие. Здесь я не согласна на разделение – это действие.

Я имею в виду гостиные. Очень много людей, которые очень любят много поговорить. И зачастую не комплиментарно к своей стране, и при этом действовать они вообще никак не готовы. Только если сбежать отсюда.

Есть же и те, которые не говорят, но при этом и не действуют.

Есть и такие. Это прям большое количество людей.

Молчаливое бездействие на фоне СВО

Не знаю, честно говоря, что хуже. Я себе здесь не позволю даже рассуждать, что хуже. Самое отвратительное, подлое, самое мерзкое из того, что я слышу, это когда произносятся «российско-украинская война», «конфликт», что угодно. При чем тут это? Мы вышли из состава СССР в абсолютно нормальных отношениях, как два суверенных государства, имеющих колоссальную внутреннюю сопряженность, сопричастность к большому количеству событий внутри, по периметру и так далее. Неразрывность на целом ряде направлений, общность и так далее. Уважая друг друга как независимые государства. С первых же дней. И посольства, и двусторонние международные договоренности, и в ООН две делегации – два абсолютно разных, равнозначных члена.

Не было никаких проблем. Ничего не предвещало этих проблем, и только внешние силы начали делать ставку на то, что хотели сделать и в середине XX века, и в начале XX века. Вспомните использование национализма на Карпатах и в других регионах Восточной Европы задолго до этого. Они насели. С нами у них не получилось. Очень хотели – не вышло. А там, к сожалению…

Возможно, потому, что Украине впервые была дана возможность построения государственности. У них не было такого опыта, как у нас. В том числе и у элит. Не было возможности дать отпор, распознать, проявить какие-то качества. Поэтому самое ужасное, когда я слышу «между нами». Это не между нами (Россией и Украиной – прим. ред.), это их использовали для того, чтобы быть против нас.

Но это их грех в рамках теологической теории про уважение к своему месту и своей земле. Потому что у них же все как из плохой поговорки про «сделать плохое соседу», то есть нам. И в этом сельско-паскудном желании сделать плохо для нас они же и запустили это все «вот, москали, смотрите, какие мы – договорились за печеньки, сейчас мы тут…». И в определенный момент все их элиты смели, и кто там сейчас руководит? Эту шайку я не могу воспринимать как элиты.

Это трагедия. Это их трагедия, что за 30 лет не нашлось человека, людей, группы людей или какой-то общинности, которая могла бы действовать, думать, размышлять и обратно действовать на основе этих размышлений категориями государства и народа. У всех только свое: свой кусочек чего-то, своя деляночка, свои какие-то личные перспективы без единства, без миссии, без ответственности. В этом их большая трагедия. Мне кажется, что в том числе такая ненависть связана с президентом России Владимиром Путиным. Они понимают, что у них не случилось такого же. Что у них не было человека, который бы мог взять и спасти их.

А уже и не будет. Уже нет у них элит. К сожалению, это уже наш технический оппонент.

Я не берусь рассуждать. Мы будем молиться за то, чтобы лучшее, что было создано людьми, населяющими эти территории, эти земли, было сохранено.

Мария, Вы, конечно, очень милосердно и даже как-то по-женски смотрите на этот процесс. Мне кажется, что это довольно кровожадные ублюдки, которые там все это сейчас делают.

У меня нет сомнений. Я как раз тот человек, который несмотря на то что работает в ведомстве дипломатов, называет вещи в данном случае, как и все мои коллеги, своими названиями и своими словами, характеризуя это как терроризм, экстремизм. Потому что по сути это так. Говоря о геноциде – пусть это не юридический термин, но он отражает эти вещи. Поэтому для меня нет никаких сомнений в том, что те, кто сейчас формирует или реализует принимаемые в Вашингтоне решения, – это люди круговой кровавой поруки. Вопросов нет.

Я говорю о тех временах, когда, получив эту самую государственность и возможность построить свою страну, возвеличивая то, что было накоплено предыдущими поколениями, работая над историческими проблемами, можно было вывести эту страну (Украину – прим. ред.) в абсолютное процветание. Там все было, полная чаша. Море – пожалуйста. Земли, чернозем.

Но было отрицание того, что это русская земля.

Вот именно. Бацилла национализма, которая купировалась в XX веке по-разному, к сожалению, перестала купироваться в 90-е. Это была мощнейшая политическая атака с Запада на украинские политические элиты, чтобы именно это (национализм – прим. ред.) стало движущей силой. Ни наука, ни достижения в сфере культуры, искусства, ни будущее, ни труд, а именно национализм. Чтобы он стал движущей силой построения или опорной точкой, стержневой сутью построения новой государственности. И вытащили все с потрохами, и коллаборационисты пошли в ход, и националисты пошли в ход. Все что хочешь, лишь бы только с некой приматностью, доминантностью, переваливая за грань, которая отделяла уже развитие национальных особенностей от национализма. Даже с нацистским душком.

А дальше грань вообще стерлась, пропустили момент. Те, кто действительно выступал за развитие государства Украина на нормальных цивилизованных основах, с уважением добрососедства, международного права, с пониманием общности, они пропустили момент. Они не были готовы к тому, что это станет точкой входа. А на Западе только лишь расширяли возможность интервенции этой идеологии и делали ставку именно на национализм. А дальше – Майдан, а там уже все видно, там уже все понятно.

Не двойные стандарты, а убийство стандартов

Когда Readovka только-только появлялась, и я только-только приехал из Смоленска в Москву, одни из первых месяцев работы Readovka… Внезапный звонок, и там голос женский: «Здравствуйте, Алексей? Я Мария Захарова. А что это Вы там написали такое? Через час у вас будет книга, почитайте о том, как работает МИД».

Я просто ошалел в этот момент. Никто так больше не поступил в Москве. И действительно, книга через час была в редакции.

Потому что одни стандарты. Это ключевая история. Вот мы говорим о том, что наша главная претензия к Западу – это двойные стандарты. На протяжении уже очень многих лет. Я считаю, что надо говорить о том, что двойные стандарты – это уже понятие, вряд ли существующее. Что значит «двойные стандарты»? Это значит, что стандарта нет. Это убийство стандартов. У нас один стандарт.

Если вы журналист, если вы человек, который работает в сегменте медиа, у меня один стандарт. Мне не важно, кто звонил: человек из зарубежных СМИ, из наших СМИ, либеральные, патриотические, культурные, нейтральные, про газ, про свет – не важно. Есть закон о СМИ. Есть профессиональная этика: у журналистов и медиасообщества своя, у тех, кто занимается работой со СМИ, – своя. Один стандарт. И я по нему жила, и я считаю, что так и надо жить. Иначе начинается не только хаос, но и, я бы сказала, аморальность. Мои личные симпатии могут присутствовать, но они не должны влиять на профессиональные отношения. Это очень важно.

Да, безусловно, состояние того исторического момента, который мы сейчас проходим, когда осуществляются теракты в городах, когда случаются диверсии, когда мы понимаем, что беспилотники влетают в ЖК, когда прицельно убивают людей… Здесь определенно есть нюансы, связанные с вопросами безопасности и с вопросами морали, нравственности, недопущения использования всего того, что наработано против страны и против народа.

Невозможно, чтобы СМИ, работающие в нашей стране, как-то оправдывали убийства другой страной наших сограждан внутри нашей страны. Это что такое тогда?

Это особый момент, но до 2022 года одни и те же критерии. Они и сейчас остаются. Но я понимаю, что на определенных направлениях очевидно, что под личиной журналиста, даже с наличием аккредитации, просто не журналист. Журналист, когда пишет в статье, что нужно всех убить, он уже перестает быть журналистом и уже становится кем-то другим. Я даже примеров вам не буду приводить, что и как мы читаем и что нам присылают в лички от так называемых журналистов. Я вам даже говорить не хочу.

Это позиция государства. Я считаю, что это правильно, хотя нам было бы интересно, что там пишут эти товарищи либералы. Ну, может быть, как-нибудь отдельно пришлете, мы опубликуем список самых кринжовых вопросов.

Я этот случай досконально не помню (звонок Алексею Костылеву – прим. ред.), но почему у меня к вам было особое отношение, сразу моментальная реакция? Мы вообще не были знакомы, но почему? Потому что, как Вы помните, в те годы был бум роста Telegram-каналов. Не просто пик популярности, а бум роста. И, конечно, тональность задавали анонимные Telegram-каналы. А это, на мой взгляд, вещь несусветнейшая.

Я думаю, что уже сейчас, даже за последние год-полтора, мы увидели и через уголовные дела, и через обвинения в совершении преступления, чем они занимались. Просто до этого не было соответствующей квалификации. Но было понимание, что это что-то совершенно недопустимое, что это не имеет никакого отношения ни к журналистике, ни к новым медиа. Что это просто какая-то смесь шантажа и рэкета. Огромное количество фейков, клеветы, проплаченных материалов различной степени отхода от законности появлялись именно через анонимные Telegram-каналы.

И когда ты понимал, что это канал не анонимный (Readovka – прим. ред.), а у него есть автор, который ни в коем случае не скрывается, – это вызывало уважение. Ты думал: «Нет, давайте хотя бы познакомимся», потому что на фоне того болота, зловонья, которое распускали очень многие анонимные каналы, такие вещи, как наличие просто людей, не скрывающих свою личность за масками, были важными.

Спасибо, Мария. Это действительно добрые слова для нашей редакции. Действительно сложно, когда ты приезжаешь в Москву и здесь, с одной стороны, либо какие-то непонятные игры, очевидно, про деньги, либо странные либералы. И в этот момент думаешь: «А что дальше?».

В этом смысле СВО не просто ввела какой-то водораздел между добром и злом. И это очень понятный водораздел. Если человек говорит, что убивать наших людей – хорошо, то с ним что-то не то. Если он как-то оправдывает эту агрессию, которая против нас идет, с ним что-то не так. Он либо глупец, либо у него есть другая мотивация. Он замотивирован, когда он ведет свою деятельность, на что-то другое.

Это простая и понятная история. Есть ситуация и то, как ты к ней относишься. Это характеризует тебя не только как должностное лицо, а именно как человека. То же и про элиты. Я сам много кого звал (в зону СВО – прим. ред.), говорю: «Поехали». Ответ: «Нет, ты ангажированный». Я говорю: «Езжай сам». Он говорит: «Нет, меня там убьют». Кто его там убьет?

Я окрылена тем, что сказал президент России. Тем, что он сказал четко и недвусмысленно. Я имею в виду заявление Владимира Владимировича Путина относительно того, что будущие элиты, нарождающиеся, должны формироваться с учетом вклада или с учетом роли в нынешнем исторической этапе, через который проходит наша страна. Это, на мой взгляд, ключевое. Очень важна экономика, и дай Бог сил, терпения нашим министерствам экономического, финансового блока, которые эту историю переживают – с санкциями, с блокировкой активов, с блокировкой платежных систем. Дай Бог терпения, здоровья всем тем, кто занимается ВПК, медициной, образованием, наукой.

Какими должны быть новые русские элиты?

Без формирования элиты, с учетом роли конкретных людей, колоритных структур, общественных движений и других, все остальное, к сожалению, не сыграет на том уровне, на котором должно. Это является ключевым. То, что сказал Владимир Путин, является для нас ключевым. Если опять мы сделаем ставку на тех, у кого больше лайков (как говорил Грибоедов в «Горе от ума», упал – все рассмеялись, так и карьеру можно сделать на глупости, на подлости, на цинизме), если опять будем на это делать ставку, все пропадет. Только люди.

Это не только про тех, кто на передовой. Это в первую очередь про них, но еще и про тех, кто на передовой в больницах, кто на передовых в школах… Вы представляете и знаете по себе, какое там непростое время было, в 2022 году в том числе. Это про тех, кто возит «гуманитарку», про тех, кто выступает там не только начиная с 2022 года, а кто все эти годы там выступал.

Я прошу прощения. Я не могу сказать, что знаю этого человека или мне абсолютно близко его творчество. Но я знаю про то, что Юлия Чичерина пела там про тех, кто отстаивал эти самые цивилизационные основы на протяжении всех этих семи лет. И ей, Вы знаете, никто за это не платил все эти семь лет, и никто не приглашал ее ни на какие концерты, никуда. Никто под нее не строил ни сцены, ни театры, не снимал про нее кино, а она это делала. И это знают те жители Донбасса, которые реально ее там видели.

Не для галочки (она это делала – прим. ред.), не для того, чтобы потом что-то получить, а просто потому, что ее душа страдала. Вот эти люди должны стать элитой нашего общества. Вот они, а не те, кто успел урвать, посмешить по-глупому, по-подлому, в уничижительном плане, манипулируя первичными инстинктами и рефлексами. Не они. А те, кто реально вкладывается в будущее, и не только нашей страны. Это очень важно понять. Если кто-то считает, что это только про будущее только нашей страны, они ошибаются. Это про будущее вообще всей планеты. Вот сможем сейчас, или все это опять скатится куда-то в эту бесконечную имперскую историю про то, кто белее, кто важнее, кто главнее, кто исключительнее.

Про СВО Вы сейчас вдохновенно очень сказали.

Это то, что сейчас является ключевым. Не потому, что мне это интересно или я лично чувствую какую-то эмоциональную близость. Я считаю, что это ключевое, и, слава богу, мы наконец это услышали в оформленном виде. Я считаю, что если это говорит и президент нынешний, и человек, который является кандидатом в президенты, то это является программным, ключевым, программным положением, установкой. И это надо реализовать, обязательно надо реализовать.

Когда меня жизнь познакомила с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, человеком, который является легендарной личностью (к вопросу об элите), – вот кто посвятил этому свою жизнь. Он все имел, он был, как говорят, король или император эстрады, звезда. Он был величайшей личностью в сфере культуры, песенного творчества. Он мог позволить себе все, вообще все. Но он позволил себе полтора часа своей заканчивающейся, завершающейся, уходящей жизни посвятить теме Донбасса в разговоре с человеком, от которого, как он считал, тоже может что-то зависеть. Полтора часа.

А вторые полтора часа он говорил о Дубровке. Вот какой должна быть элита. Он (Кобзон – прим. ред.) не был на передовой, но он был на передовой. Он не был в окопе, но он был в окопе. Он все это прожил через себя и завещал. Это завещание его было… Мне он завещал вот эти две вещи: всегда бороться за права людей в Донбассе и никогда не забывать о жертвах террористов в 90-е, которые орудовали в нашей стране и которые были изгнаны не только из нашего государства, но и вообще из нашего региона, из постсоветского пространства именно благодаря президенту РФ Владимиру Владимировичу Путину.

Вот это и есть миссия элиты – использовать свое творчество во благо. Когда человек получает бонусы в виде народной любви, народного признания, узнаваемость, популярность, значимость, (он должен – прим. ред.) отдавать это опять же людям, от которых получает. Созидать, отдавать щедро, решая проблемы, инвестируя в будущее своего народа, от которого это получил. Вот она – миссия элиты. Вот тогда элита. А все остальное – выскочки, временная история, шелуха, к сожалению. Морская пена – красиво, но проходит. Уходит в песок, все забывают даже, как выглядела. Вот в чем разница.