Страна с краю обречена
Эпическая «битва» между киевским режимом и его никак не желающими подыхать подданными принимает, казалось бы, совершенно немыслимые в XXI веке формы отлова «защитников отечества» прямо на улицах.
Признаем, каков был ни был уровень патриотизма в том или ином государстве, даже при всплесках, связанных с войнами, которое оно ведет, в очередях добровольцев в призывные пункты, при всех их (очередей) порой впечатляющих размерах, всегда стоит явное меньшинство граждан.
Подавляющее же большинство, даже испытывая патриотические чувства, лично для себя отнюдь не торопиться «отдавать жизнь» и даже менять её привычный уклад на холодные «малокомфортные» окопы и прочие «тяготы и лишения военной службы».
Поэтому очень редко крупная военная кампания обходится без принудительной мобилизации. Мобилизации всегда сопровождаются попытками уклониться от неё тем или иным образом, с чём власти, естественно, борются репрессивными мерами.
И тем не менее подавляющему большинству граждан достаточно принесенной почтальоном повестки, чтобы дисциплинированно прибыть на призывной пункт. Это практически универсальное правило, касающееся и тех ситуаций, когда война изначально в обществе крайне непопулярна, как, скажем, в Италии или Румынии в обеих мировых войнах.
Повторюсь, силовой отлов на улицах будущих рекрутов, облавы ― такой способ набора в мало-мальски цивилизованных странах не помнят с XVIII века. Даже в хаосе и бардаке гражданской войны стороны практически не прибегали к такому способу мобилизации, во всяком случае мне ни разу не попадались упоминания о нем в многочисленных источниках.
Причем аналогичным образом проходило «комплектование» и в начале АТО: чтобы в сорокамиллионной стране наскрести 30–40 тысяч рекрутов, приходилось устанавливать возрастной потолок 60 лет. Таким призывным возрастом мог «похвастаться» только Гитлер накануне краха Третьего рейха.
Таким образом, с самого начала нынешнего конфликта (если брать 2014 год) наблюдаются две взаимосвязанные вещи: относительно малое количество добровольцев и крайне низкое их качество.
«Когда из Киева пошло добро на легализацию добровольческих батальонов, стояла только одна задача: все, кто готовы брать в руки оружие и идти на фронт, пускай идут», — так ныне покойный (покончил жизнь самоубийством) экс-депутат Дмитрий Тымчук ответил на вопрос телеведущей, почему в добробатах оказалось так много людей с судимостью.
«Я когда узнал статистику, какой средний показатель ранее судимых в этих подразделениях (30%) — я был шокирован», — признал он. А ведь 30 процентов — это только те, кто ранее попал в руки правосудия. А сколько среди остальных 70 процентов было их «корешей», которым просто повезло больше?
Среди готовых воевать «за Украину» оказались практически исключительно уголовники, иначе говоря, отбросы украинского общества? А ведь всегда и везде основная масса добровольцев — это лучшие люди страны, самые идейные, с высоким чувством долга, действительно готовые отдать жизнь за Родину, не жалеющие даже рассчитывать, что за них это сделает кто-то другой.
Ну а то, как противостоит мобилизации основная масса обычных украинцев, можно было бы назвать стихийным народным бунтом против крайне непопулярной войны, если бы не одно но: война в украинском обществе, как свидетельствуют опросы (при всей их «погрешности»), «настрой» в соцсетях, да и просто наши личные контакты с отдельными его представителями, как раз чрезвычайно «популярна», огромный процент населения грезит и согласен только на «окончательную» победу с «возвратом» Крыма и Донбасса.
Но почему эти патриоты воинственны лишь соцсетях, но категорически не желают смириться, жестко сопротивляются, когда оказывается, что долг придется отдавать самому, в отличие от миллионов людей в десятках или сотнях других стран? Повторюсь, я не об отдельных индивидах («диванные патриоты» также есть везде), а о совершенно беспрецедентных масштабах самого явления.
Не буду доказывать, видоизменив известную фразу из «Бравого солдата Швейка», что «украинцы — одна банда симулянтов». В десятках войн, которые приходилось вести Российской империи и СССР, малороссы (украинцы) никогда не котировались хуже великороссов, в закрытой военной терминологии обозначались как «славяне» ― наиболее качественный военный контингент. Ну а в современной незалэжной вирус «политического украинства» поразил и множество великороссов, как и представителей других наций, живущих на этой территории.
Причину вижу в том, что пресловутая «хатаскрайность» и является одним из основных его симптомов. Можно быть самым горячим патриотом незалэжной, но постараться, чтобы её великая победа, которой ты грезишь, обошлась без твоего личного вклада, которым может стать и твоя единственная жизнь.
Поэтому и «бунты» против мобилизации пока носят практически исключительно индивидуальный характер: «ведь кто-то должен защищать нэньку, но пусть это буду не я», видимо, рассуждают они, глядя, как военкомы избивают и затягивают в свои машины очередную сопротивляющуюся жертву. А ведь при их солидарности, коллективной обороне любая мобилизация захлебнулась бы окончательно.
Точно так же ведут себя свиньи в загоне, когда скотники приходят за особью, которой пришёл чёред отправляться на бойню. Мне неведомо, понимает ли скотина, что и за ней обязательно придут, как и то, куда навсегда исчезают «соседи», а вот логика типичного жителя незалэжной понятна: «впишусь» — и меня могут замести, а так, глядишь, получится отпетлять от мобилизации до самой пэрэмоги.
В общем, «как корабль назовете, так он и поплывет» Для страны, название которой и значит «окраина», «хатаскрайность» как определяющая черта её обитателей выглядит весьма символично. Впрочем, оное и есть один из «столпов» политического украинства, более того, ключевой в главном на данный момент событии в его истории (помните, в «Собачьем сердце» «главное событие в вашей жизни впереди»?) — обретении «незалэжности».
Ведь 90 процентов обитателей УССР в 1991 году не потому проголосовали за независимость, что ощутили свою «украинскую идентичность» и тоску по «дискриминируемой» мове, а потому, что идея «перестать кормить» братьев-москалей, пересидеть тяжелые времена на своем хуторе показалась в высшей степени разумной.
Не построишь на сугубо меркантильной основе государственную идеологию. Невозможно создать идентичность на идее «мы — вторая Франция» (в смысле перестанем кормить москалей и заживем как французы), на идее «мы вступим в ЕС» во имя нашего благополучия.
А теперь оказалось, что «хата с краю горит первой». В отличие от сказки, бочку варенья и ящик печенья, а особенно прием в «буржуинство», плохишам-предателям только обещают, а вот умирать за интересы иностранных буржуинов приходится сейчас и всерьез.
Истерическая и практически единодушно негативная реакция украинско-«патриотического» сегмента Интернета на проект нового закона о мобилизации и вызвана осознанием того, что всё, пересидеть, «перекантоваться» больше не получится, грести будут действительно всех, причем и до женщин скоро дойдет очередь.
И начал весь «патриотизм», все обещания и угрозы «взять» не только Крым, но и Москву испаряться, «как роса на солнце», как только перспектива поучаствовать в этом лично стала практически неизбежной.
«Если Родина в опасности, значит всем идти на фронт» ― практически не прослеживается. А ведь действительно речь идет уже не о достаточно абстрактных для жителей Киева или Житомира Крыме или Херсоне, а о полной ликвидации «проекта Украина» с предсказуемыми изменениями статуса и государственной принадлежности их родных городов и весей. Оказалось, что нэнька даже для самых ярых её «патриотов» не Родина, а эрзац, симулякр, созданный ушлыми политтехнологами.
Самым шокирующим маркером для адептов украинства стали итоги опроса, по дури проведенного в соцсети депутаткой Марианной Безуглой, одной из соавторов нового закона. Оказалось, что 70 процентов украинских мужчин (из «ультрапатриотической» аудитории её аккаунта) предпочитают мобилизации отказ от украинского гражданства (только кто им даст это сделать?).
Не буду строить прогнозы, к чему приведет этот бунт (пока в Интернете), но цену и Украине, и её «патриотам» он показал совершенно однозначно, как и полное отсутствие у неё исторических перспектив, даже если выдвинем конспирологическую версию: законопроект для того и внесен, чтобы украинское общество легко приняло мирное соглашение на малоприятных для него условиях.
Хатаскрайное государство нежизнеспособно даже в ближней исторической перспективе!
Александр Фидель,
