Границы «безграничной дружбы» Китая и России
В прошлом году, за три недели до того, как российские танки вошли на Украину, президент Владимир Путин отправился в Пекин на церемонию открытия зимних Олимпийских игр, которую устраивал президент Китая Си Цзиньпин — событие, от которого западные лидеры предпочли воздержаться.
Тогда, в совместном заявлении, Си и Путин заявляли о «безграничной» дружбе, что на Западе вызвало беспокойство. Это стало сигналом о совпадении интересов обеих выдающиеся мировых держав.
В последние годы отношения Китая и России углубились, поскольку обе страны стремятся к установлению нового мирового порядка против общего соперника, Соединенных Штатов. Однако с начала войны Китай избегал оказывать прямую военную помощь России.
Помимо очевидных взаимных экономических интересов, в основе их двусторонних отношений лежит «разделяемое обеими сторонами восприятие угроз», полагает научный сотрудник сингапурского Института ISEAS-Юсофа Исхака Ян Стори.
По его мнению, правящая власть России и Китая считает, что США проводят против них стратегию сдерживания и «намерены свергнуть их авторитарные политические системы путем организации цветных революций».
В ответ Москва и Пекин активизируют свое военное сотрудничество, что поднимает вопросы о том, можно ли это называть в той или иной степени союзом.
Аналитики считают, что препятствовать созданию альянса может неравенство мощи двух держав.
Аналитик Фонда Карнеги Александр Габуев пишет, что «для России под санкциями Китай становится все более важным партнером, которого трудно будет заменить».
«А для Пекина, заменить Москву не составит труда, поскольку большую часть того, что она поставляет Китаю, можно купить в других местах», добавляет он.
«Кроме того, санкции США и ЕС постепенно увеличивают зависимость России от стратегических технологий Китая, например, 5G», говорит Габуев.
«Москва и Пекин прекрасно понимают, что их интересы не всегда совпадают. Ни одна из сторон не желает рисковать быть втянутой в крупный конфликт из-за интересов другого партнера», продолжает он.
Однако в совместном заявлении по Договору о добрососедстве и дружественном сотрудничестве от 2021 года говорилось: «Не являясь военно-политическим союзом, подобным тем, которые сложились во время холодной войны, российско-китайские отношения выходят за пределы этой формы межгосударственного взаимодействия».
Даже без формального союза военное и военно-техническое сотрудничество между двумя странами в последние годы укрепилось, хотя пределы этого сотрудничества стали очевидны после вторжения России в Украину.
Заявляя о своей беспристрастности по поводу войны, Пекин, похоже, оказался в уникальном положении, где он может извлечь выгоду от пустоты, оставленной Россией на мировом рынке вооружений, после того как ей пришлось перенаправить свое производство оружия для фронта.
«После вторжения Кремля на Украину, все меньше и меньше стран будут заинтересованы в покупке российской техники», говорит Ян Стори, много лет изучавший военные связи России и Китая.
Согласно сайту Defense News, посвященным оборонной промышленности, шесть из 15 крупнейших оборонных компаний мира находятся в Китае.
«Многие сложные китайские системы созданы на основе российских аналогов, а системы ПВО средней и большой дальности являются одними из самых популярных у российских заказчиков», пишут Defense News.
Политолог из Национального университета Сингапура Ян Чонг говорит, что по поводу стратегических расчетов Китая ведутся споры.
«Кто-то утверждает, что Пекину в лице России нужен младший партнер, который позволил бы отвлечь Соединенные Штаты и их союзников, и одновременно поставлял бы энергию и ключевые полезные ископаемые. Другие в слабой России видят потенциальную обузу», говорит он.
Какие бы утверждения ни оказались правдой, кажется, что участники «сладкой парочки» поменялись местами.
Путину, возможно, следовало бы зачитать меморандум о встрече в Белом доме в июне 1980 года, где тогдашний американский посол в СССР Томас Уотсон-младший сказал президенту Джимми Картеру, что, по его мнению, «китайцы прыгают из кровати в кровать», предупредив его о склонности Пекина к стратегической и политической расчетливости.
