В. Коссак. «Кровавое воскресенье», 1905 г.
В предыдущей статье было рассказано о происхождении и молодости Георгия Аполлоновича Гапона, который быстро прошел путь от скромного выпускника Полтавской духовной семинарии до лидера рабочих Петербурга.
Мы говорили о его, в общем-то, безобидном и даже полезном для дела сотрудничестве с Департаментом полиции, а также о роли в организации массового шествия к Зимнему дворцу. Здесь представители рабочих и крестьян должны были передать Николаю II петицию о народных нуждах с просьбой о защите от произвола капиталистов и чиновников на местах.
Однако, как вы помните, это наивное обращение к «царю-батюшке» очень не понравилось и самому императору, и его окружению. А попытка попросить Николая II о реформах и вовсе расценивалась, как неслыханная дерзость, и наиболее реакционно настроенные члены императорской семьи настаивали на «примерном наказании» «наглецов».
Дядя императора – Великий князь Владимир Александрович, например, требовал «успокоить смуту» публичным повешением «нескольких сот недовольных». Представители высших классов не желали даже и слышать об истинном положении дел в империи. Ведь именно крайне несправедливое распределение национальных богатств позволяло им вести «европейский образ жизни»: проводить время на заграничных курортах, тратить умопомрачительные суммы в зарубежных игорных домах, борделях и кабаках, брать на содержание балерин и актрис, роскошно обставлять свои российские поместья и дворцы. Оплачивали все эти удовольствия подданные Николая II, уровень жизни которых был в 3,7 раза ниже, чем в Германии и в 5,5 раза ниже, чем в США.
Ночлежный дом в Петербурге на фото К. Буллы. 1913 г.: «Россия, которую мы потеряли» в 1917 году, и чуть было не «нашли» после избрания Ельцина президентом России
Зарабатывали даже на освобожденных от крепостного права крестьянах, поскольку согласно разработанному «Положению…» вся земля оставалась в собственности помещиков. Бывшим крепостным выделялся «полевой надел», за который необходимо было платить оброк, либо отрабатывать на барщине. Выкупать эту землю крестьяне должны были в течение 49 лет по ставке 6 % годовых (средняя ставка кредита по стране – 5 %). При этом земля, реально стоившая 544 миллиона рублей, была оценена в 897 миллионов.
Неудивительно, что знаменитый Манифест «царя-освободителя» вызвал массовые крестьянские волнения по всей стране, которые на протяжении двух лет пришлось подавлять с участием армии. Лишь 1 января 1906 года испуганный Николай II подписал указ об уменьшении выкупных платежей в 2 раза, а в следующем году они были отменены.
Но в начале 1905 года Николаю II и его окружению казалось, что Россией и дальше можно управлять с помощью кнута и нагаек. Между тем, по престижу Николая II уже и так был нанесен страшный удар после трагедии коронационных торжеств на Ходынском поле – и в народе распространялось мрачное пророчество, что новый император, «начав Ходынкой, Ходынкой и закончит».
Разгон мирного шествия людей, которые решили обратиться к царю «за правдой и справедливостью», окончательно погубил репутацию последнего императора. С этого момента он потерял свой сакральный статус, и никто уже не верил в существовавшее много веков предание о «добром царе и злых боярах».
Отныне во всех своих бедах и несчастьях народ станет винить именно Николая II, а наиболее умные люди из его окружения будут мрачно смотреть на будущее и предсказывать катастрофу. И в 1910 году А. Блок услышал как стоявший в нескольких шагах от него любимец императора адмирал Нилов сказал другим придворным:
«Будет революция, всех нас перевешают, а на каких столбах – не всё ли равно».
Кровавое воскресенье
Этот день – 9 января 1905 года, подробно, буквально по минутам описан в многочисленных источниках. Нет необходимости повторяться, коротко расскажем только о ходе событий и поведении героя статьи – Г. А. Гапона.
Утром в 11 колоннах (по числу филиалов «Собрания рабочих Петербурга») находились до 140 тысяч человек. Они шли к Дворцовой площади от Нарвской и Невской застав, Выборгской и Петербургской сторон, от Васильевского острова и от Колпино – но не знали, что царь уже покинул Зимний дворец. На своем пути участники шествия были атакованы войсками. У Троицкого моста шествие было расстреляно солдатами гвардейского Павловского полка, а затем бегущих людей преследовали уланы.
«9 января. У Троицкого моста». Картина неизвестного художника
Демонстранты Невского филиала на Шлиссельбургском тракте были атакованы казаками Атаманского полка, но часть рабочих двинулась к центру городу по льду реки Нева. Колпинцы также мелкими группами дошли до Дворцовой площади. Здесь, у Александровского сада, они были расстреляны солдатами Преображенского полка.
Лейб-гвардии Семеновский полк атаковал участников шествия на Невском проспекте. При этом, вопреки уставу, был отдан приказ открыть огонь без предупреждения. В августе 1906 года командир этого полка – генерал Г. Мин, был убит на станции Новый Петергоф членом Боевой организации эсеров З. Коноплянниковой. Позже её выдал человек, организовавший этот теракт – Евно Азеф.
Бывшая сельская учительница Зинаида Васильевна Коноплянникова стала первой женщиной, повешенной в России по приговору суда. Именно она оказалась автором термина «красный террор», заявив на заседании суда:
«Партия решила на белый, но кровавый террор правительства ответить красным террором».
Эсерами был приговорён и особо «отличившийся» во время тех событий командир 3-го батальона этого полка Н. Риман. Чудом избежав покушения, он выехал из страны. В Россию вернулся через год летом – тайно, предварительно отрастив бороду.
Свидетелем «подвигов» Семёновского полка стал поэт М. Волошин, который вспоминал:
«Странная и почти невероятная вещь: в толпу стреляли, а она оставалась совершенно спокойной. После залпа она отхлынет, а потом снова возвращается, подбирает убитых и раненых и снова встаёт перед солдатами, как бы с укором, но спокойная и безоружная. Когда казаки атаковали, бежали только некоторые «интеллигенты»; рабочие и крестьяне останавливались, низко наклоняли голову и спокойно ждали казаков, которые рубили шашками по обнажённым шеям. Это была не революция, а чисто русское национальное, явление: «мятеж на коленях».
Однако другие мемуаристы сообщают о том, что некоторые из демонстрантов не становились на колени, а отнимали оружие у солдат и полицейских и избивали их. Противоречия здесь, пожалуй, нет: Невский был заполнен участниками шествия, на разных его участках люди могли вести себя по-иному.
На Васильевском острове противостояние участников шествия с войсками из окна своей мастерской увидел Валентин Серов:
«То, что пришлось видеть мне из окон Академии художеств 9 января, не забуду никогда. Сдержанная, величественная, безоружная толпа, идущая навстречу кавалерийским атакам и ружейному прицелу, – зрелище ужасное».
Поскольку номинально Академию художеств возглавлял великий князь Владимир Александрович, командовавший войсками Петербургского гарнизона, Серов демонстративно покинул ее. В том же году он написал две картины, посвященные событиям того кровавого дня. Ниже вы видите одну из них:
В. Серов. «Солдатушки, бравы ребятушки! Где же ваша слава», 1905 г.
А это картина В. Маковского:
В. Маковский. «9 января 1905 года на Васильевском острове», 1905 г.
Но полностью разогнать рабочих на Васильевском острове не удалось, около 1 500 человек захватили оружейный склад и начали строить баррикады, которые были разгромлены до конца этого дня.
Гапон встал во главе колонны Нарвского отдела «Собрания рабочих Петербурга», за ним шли около 50 тысяч человек. Из находившейся рядом часовни были взяты четыре хоругви, иконы и епитрахиль, в которую облачился Гапон. Вместе с иконами несли портреты Николая II и большой белый флаг с хорошо заметной надписью: «Солдаты! Не стреляйте в народ!»
В книге «Истории моей жизни» Гапон вспоминал:
«Несмотря на сильный холод, все шли без шапок, исполненные искреннего желания видеть царя, чтобы… выплакать свое горе на груди царя-батюшки».
Уже не веривший в успех этой акции Гапон обратился к толпе:
«Если царь не исполнит нашу просьбу, значит, у нас нет царя».
С царскими войсками они встретились у Нарвской заставы.
«9 января 1905 года, Гапон у Нарвской заставы», картина неизвестного художника, 1900-е гг.
Здесь колонна Гапона подверглась нападению эскадрона лейб-гвардии конно-гренадерского полка. Раненые появились с обеих сторон: несколько участников шествия были ранены шашками, три солдата получили удары палками, взводный командир – крестом (!).
Гапон воззвал к шедшим с ним людям: «Вперёд, товарищи! Или смерть, или свобода!» – и тут прозвучали 4 залпа, данных пехотинцами 93-го Иркутского полка. Были убиты и получили ранения 40 человек. Среди жертв этих залпов оказались два полицейских.
Демонстранты стали отступать по льду реки Таракановка. Сам Гапон позже так вспоминал об этом:
«Толпа стала сперва на колени, а потом легла плашмя, стараясь защитить головы от града пуль, задние же ряды обратились в бегство… С несколькими уцелевшими стоял я и смотрел на распростертые вокруг меня тела. Я крикнул им: «Встаньте!», но они продолжали лежать. Почему же они не встают?
Я снова посмотрел на них и заметил, как безжизненно лежат руки и как по снегу бежали струйки крови. Тогда я все понял…
Ужас охватил меня. Мозг мой пронизала мысль: и все это сделал «батюшка-царь». В эту минуту отчаяния кто-то взял меня за руку и повел в боковую улицу в нескольких шагах от места бойни.
Сопротивляться не имело смысла. Что большего мог я сделать?
«Нет у нас больше царя», – воскликнул я. Неохотно отдался я в руки своих спасителей».
Я снова посмотрел на них и заметил, как безжизненно лежат руки и как по снегу бежали струйки крови. Тогда я все понял…
Ужас охватил меня. Мозг мой пронизала мысль: и все это сделал «батюшка-царь». В эту минуту отчаяния кто-то взял меня за руку и повел в боковую улицу в нескольких шагах от места бойни.
Сопротивляться не имело смысла. Что большего мог я сделать?
«Нет у нас больше царя», – воскликнул я. Неохотно отдался я в руки своих спасителей».
Раненый в руку Гапон был уведен с площади рабочими, которыми руководил Петр Рутенберг: ему быстро остригли волосы, переодели и отвели на квартиру А. М. Горького. По свидетельству очевидцев, Гапон пребывал в шоковом состоянии, а когда пришел в себя, сел за составление прокламации, в которой были такие строки:
«Товарищи русские рабочие! У нас нет больше царя. Река крови протекла сегодня между ним и русским народом. Пора русским рабочим без него начать борьбу за народную свободу. Благословляю вас на сегодня. Завтра я буду среди вас».
Свое обращение к обществу написал и Горький, в нем он обвинил императора Николая II и министра внутренних дел Святополк-Мирского в предумышленном убийстве мирных людей и призвал «к немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием». О Гапоне он сообщал своим знакомым вечером 9 января:
«Гапон каким-то чудом остался жив, лежит у меня и спит. Он теперь говорит, что царя больше нет, нет Бога и Церкви».
По официальным данным, в тот день были убиты 120 человек, около 300 получили ранения, однако некоторые исследователи доводят число убитых до двух тысяч человек.
11 января Николай II учредил Петербургское генерал-губернаторство во главе которого был бывший обер-полицмейстер Москвы Д. Ф. Трепов. Начались аресты активистов «Собрания рабочих Петербурга». Объявленный в розыск Гапон сумел выехать за границу.
В феврале он написал и отправил императору «Письмо к Николаю Романову, бывшему царю, бывшему царю и настоящему душегубцу Российской империи»:
«С наивной верой в тебя, как в отца народа, я мирно шел к тебе с детьми твоего же народа.
Ты должен был знать, ты знал это.
Неповинная кровь рабочих, их жен и детей-малолеток, навсегда легла между тобой, о душегубец, и русским народом. Нравственной связи у тебя с ним никогда уже быть не может. Могучую же реку сковать во время ее разлива никакими полумерами, даже вроде Земского Собора, ты уже не в силах.
Бомбы и динамит, террор единичный и массовый над твоим отродьем и грабителями бесправного люда, народное вооруженное восстание, – все это должно быть и будет непременно. Море крови, как нигде, прольется.
Из-за тебя, из-за твоего всего дома – Россия может погибнуть. Раз навсегда пойми все это и запомни. Отрекись же лучше поскорей со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, а для своего – кровопийца.
Иначе, вся имеющая пролиться кровь на тебя да падет, палач, и твоих присных.
Георгий Гапон.
P. S. Знай, что письмо это – оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.
20/7 февраля 1905 г.»
Ты должен был знать, ты знал это.
Неповинная кровь рабочих, их жен и детей-малолеток, навсегда легла между тобой, о душегубец, и русским народом. Нравственной связи у тебя с ним никогда уже быть не может. Могучую же реку сковать во время ее разлива никакими полумерами, даже вроде Земского Собора, ты уже не в силах.
Бомбы и динамит, террор единичный и массовый над твоим отродьем и грабителями бесправного люда, народное вооруженное восстание, – все это должно быть и будет непременно. Море крови, как нигде, прольется.
Из-за тебя, из-за твоего всего дома – Россия может погибнуть. Раз навсегда пойми все это и запомни. Отрекись же лучше поскорей со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, а для своего – кровопийца.
Иначе, вся имеющая пролиться кровь на тебя да падет, палач, и твоих присных.
Георгий Гапон.
P. S. Знай, что письмо это – оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.
20/7 февраля 1905 г.»
Последствия
Расстрел мирного шествия в Петербурге произвел поистине страшное впечатление на общество – и в России, и за рубежом. Ужаснулись даже некоторые царские чиновники, и петербургский градоначальник Фуллон в тот же вечер подал прошение об отставке. Уже цитировавшийся М. Волошин писал:
«Девиз русского правительства «Самодержавие, православие и народность» повержен во прах. Правительство отринуло православие, потому что оно дало приказ стрелять по иконам, по религиозному шествию. Правительство объявило себя враждебным народу, потому что отдало приказ стрелять в народ, который искал защиты у царя… В народе говорили: Последние дни настали... Царь отдал приказ стрелять по иконам… Люди, как святые мученики, гордятся своими ранами».
А такую запись оставил тогда в своем дневнике О. Мандельштам:
«Детская шапочка, рукавичка, женский платок, брошенные в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что царь должен умереть, что царь умрет».
Савва Морозов сказал Горькому:
«Теперь революция обеспечена... Годы пропаганды не дали бы того, что достигнуто самим его величеством в этот день».
Лев Толстой писал:
«Царя считают священной особой, но надо быть дураком, или злым человеком, или сумасшедшим, чтобы совершить то, что совершает Николай».
В газете «Юманите» вышла статья Жана Жореса:
«Отныне река крови пролегла между царём и его народом. Нанося удары рабочим, царизм смертельно ранил себя».
Кровавые события 9 января 1905 года имели еще одно поистине роковое для царского режима последствие: они необратимо изменили русскую армию. Солдаты и офицеры полков, которые встали на пути народного шествия сполна испытали потом на себе презрение всего российского общества. Окончательно испортило репутацию и армии, и гвардии участие Семеновского полка в кровавом подавлении Московского Декабрьского восстания.
В феврале 1917 года стрелять в рабочие демонстрации петроградские полки уже не решатся. И 26 февраля 1917 в 17 часов 1 500 солдат лейб-гвардейского Павловского полка – того самого, что 9 января 1905 года расстрелял шествие рабочих у Троицкого моста, первыми перешли на сторону революции и открыли огонь по полицейским.
Однако Николай II и его окружение этого тогда не поняли. Как гласит поговорка, известная в разных вариантах еще в Древней Греции, «если Бог хочет наказать, так отнимет прежде разум».
К Николаю II была оперативно доставлена делегация специально отобранных рабочих, которым он высокопарно заявил:
«Мятежной толпой заявлять мне о своих требованиях преступно... Я верю в честные чувства рабочих и в непоколебимую их преданность мне, а потому прощаю им вину их».
К солдатам Семеновского полка он обратился с такими словами:
«От всей души благодарю вас за вашу службу. Благодаря вашей доблести и верности сломлена крамола».
Похоже, он действительно не понимал, что с этого момента стал первым российским императором, который не мог и не имел права надеяться на защиту своего народа. И после его отречения в газете «Русское слово» выйдет статья с такими словами:
«С какой легкостью деревня отказалась от царя... даже не верится, как будто пушинку сдули с рукава».
Гапон в эмиграции
Г. Гапон в Лондоне
Выехав за пределы России, Георгий Гапон оказался в ранге мировой знаменитости. О нём писали газеты, лично встретиться с ним почитали за честь самые видные деятели революционного движения – Ленин, Плеханов, Кропоткин. Известно о встречах Гапона с Жоресом, Клемансо, Анатолем Франсом. В марте он судом консистории был лишен сана. Примерно в это время дал предварительное согласие на вступление в партию социалистов-революционеров (эсеров).
Помимо прочего, Гапон принял участник отправке в Россию партии оружия, которую должен был доставить пароход «Джон Графтон». Об этом было рассказано статье «Евно Азеф. Собственная игра великого провокатора».
Гапон готовился продолжить борьбу. Характерен его разговор с одним из финских революционеров Иоганном Кокком. В ответ на его фразу «был у вас в России Гапон, теперь вам нужен Наполеон» он, как бы в шутку, сказал:
«Почём вы знаете, может, я буду Наполеоном».
А социалисту и журналисту В. А. Поссе он тоже, полушутя, заявил:
«Чем династия Готторпов (Романовых) лучше династии Гапонов? Готторпы – династия гольштинская, Гапоны – хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне течёт кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая».
30 сентября (12 октября) 1906 года Гапон написал заявление о присоединении к РСДРП(б).
Возвращение в Россию
После обнародования Манифеста от 17 октября 1905 года Гапон решил вернуться в Россию и не только восстановить «Собрание петербургских рабочих», но преобразовать его во в всероссийскую организацию, независимую от правительства (Всероссийский Рабочий Союз»), а, быть может, даже в политическую партию.
Гапон, вернувшийся из эмиграции, 1905–1906 г.
В Петербург он прибыл нелегально и через посредников вступил в переговоры с премьер-министром С. Ю. Витте, который обещал содействовать в восстановлении «Собрания» и даже возместить понесенные этой организацией финансовые потери – 30 тысяч рублей. От Гапона он потребовал официального отказа от революционной деятельности и выступления в поддержку правительственного курса.
Витте желал действовать гибко, и Гапон готов был к соглашению с ним. Однако «игру» портил министр внутренних дел П. Дурново, который требовал, чтобы Гапон был уже не агентом влияния, а настоящим сотрудником Департамента полиции. Гапон отказался, и Дурново через подконтрольных ему журналистов стал распространять в прессе сведения о контактах бывшего священника с Витте, и о средствах, которые ему были обещаны премьер-министром.
Кстати, посмотрите, какие карикатуры, изображающие Гапона, Витте и Дурново печатались в то время в Петербурге:
«Последний оплот»: Н. Гапон, С. Витте и П. Дурново, журнал «Зарницы», № 5 1906 г.
Против Гапона выступил и один из его прежних соратников – бывший руководитель одного из филиалов «Собрания» Николай Петров. В ответ на слухи о сотрудничестве с Охранкой, Гапон потребовал общественного суда над собой.
Гибель Гапона
Именно слухи о сотрудничестве Гапона с властями стали поводом для расправы с ним.
Истинной причиной, видимо, была огромная популярность Гапона, который претендовал на роль лидера всего революционного движения.
С другой стороны, многие радикально настроенные противники режима опасались, что Гапон действительно встанет на путь мирного сотрудничества с властями и отвлечет массы трудящихся от «настоящей» революционной борьбы. Это совершенно не устраивало, например, главу Боевой организации эсеров Евно Азефа, который, получая огромные средства, как агент Охранного отделения, не хотел значительного урезания финансирования.
Азефа полностью поддержал его заместитель – честный и фанатичный террорист Борис Савинков. Именно они настояли на вынесении Центральным комитетом партии социалистов-революционеров смертного приговора Гапону, как агенту Охранки и провокатору.
Евно Азеф и Борис Савинков
26 марта 1906 года Гапон на собрании рабочих представил проект новой организации, названный им «Программа русского синдикализма». А через два дня «приговор» партии эсеров был «приведен в исполнение».
Надо сказать, что Гапона предупреждали об опасности: некоторые говорили, что она исходит от черносотенцев, другие советовали быть осторожнее, общаясь с эсерами. Однако Гапон, надеясь на свою популярность, не верил в угрозы.
28 марта 1906 года он отправился за город – в Озерки, где у него была назначена встреча с представителями партии эсеров. Обратно он уже не вернулся.
Лишь 6 апреля в прессе прошли сообщения о том, что Гапон пропал без вести. А 16 апреля чиновник особых поручений при Департаменте полиции И. Ф. Манасевич-Мануйлов под псевдонимом «Маска» опубликовал в газете «Новое время» статью, в которой утверждал, что Гапон убит членом Боевой организации эсеров – инженером Петром Рутенбергом, имевшим партийную кличку Мартын (или – Мартын Иванович). Напомним, что именно Рутенберг фактически спас раненого у Нарвской заставы Гапона 9 января 1905 года.
Из Берлина на адрес адвоката С. Марголина пришла посылка с бумажником Гапона и ключом от несгораемого ящика банка «Лионский кредит».
19 апреля в редакции ряда газет поступили анонимные письма, в которых говорилось, что Гапон убит по приговору «суда рабочих» как «предатель-провокатор».
Популярность Гапона в народе была столь велика, что эсеры не решились признаться в убийстве и 26 апреля выступили с официальным заявлением, утверждая, что «сообщения «Нового времени» – гнусная клевета».
И даже 5 июля того же года Азеф отказал убийце Гапона – П. Рутенбергу, в подтверждении факта, что он действовал по приказу партии. А Центральный комитет партии социалистов-революционеров заявил, что убийство Гапона было «частным делом Рутенберга». Организацию убийства Гапона эсеры признали лишь в 1909 году.
Но вернемся в 1906 год, когда в последний день зимы вдруг бесследно исчез Г. А. Гапон.
Его тело было обнаружено лишь 30 апреля. Хозяйка дачи, где произошло убийство (некая Звержинская), обратила внимание, что арендованный у нее дом закрыт и стоит пустым. Пришлось взламывать замки. В комнате на втором этаже было найдено тело повешенного Гапона. Свидетели по фотографиям опознали человека, который появлялся в доме в тот день – им оказался именно Петр Рутенберг.
Дом в Озерках, в котором был убит Гапон
Комната, в которой произошло убийство
Смерть Гапона, без всяких преувеличений, потрясла очень многих простых людей. Никто не верил, что расправа с ним была учинена революционерами, в убийстве подозревали агентов царской Охранки. В газетах писали, что Гапон якобы собирался опубликовать какие-то сведения, компрометирующие чиновников высшего ранга.
Георгий Гапон был похоронен на средства петербургских рабочих на загородном Успенском кладбище (в Парголово) 3 мая в присутствии корреспондента газеты «Новое время».
Похороны Гапона
На митинге пели «Вы жертвою пали в борьбе роковой» и «Смело, товарищи, в ногу», требовали мести. На могиле был поставлен деревянный крест с надписью «Герой 9 января 1905 г. Георгий Гапон».
Исправник Колобасев в своем докладе привел список возложенных на могиле венков:
«1) с красной лентой, с портретом Гапона, с надписью «9 января, Георгию Гапону от товарищей-рабочих членов 5 отдела»; 2) с чёрной лентой «вождю 9 января от рабочих»; 3) с красной лентой «истинному вождю революции 9 января Гапону»; 4) с красной лентой «дорогому учителю от Нарвского района 2 отделения» и 5) с красной лентой «Василеостровского отдела от товарищей многоуважаемому Георгию Гапону».
Затем на могиле был поставлен небольшой металлический памятник с белым крестом и надписью:
«Представитель С. Р. Ф. З. Р. (то есть Собрания русских фабрично-заводских рабочих) Георгий Гапон погиб от руки убийцы 28 марта 1906 года на даче в Озерках».
Затем на могиле был поставлен небольшой металлический памятник с белым крестом и надписью:
«Представитель С. Р. Ф. З. Р. (то есть Собрания русских фабрично-заводских рабочих) Георгий Гапон погиб от руки убийцы 28 марта 1906 года на даче в Озерках».
Позже появился памятник с крестом и надписью:
«Спокойно спи, убит, обманутый коварными друзьями. Пройдут года, тебя народ поймёт, оценит, и будет слава вечная твоя».
До 1924 года на могиле появлялись венки и траурные ленты. Затем памятник был разрушен, могила забыта и утеряна.
Дачу, на которой был убит Гапон, никто не хотел снимать, и она была снесена в 1909 году.
Но что же произошло в Озерках 28 февраля 1906 года?
Обстоятельства убийства
В 1909 году Рутенберг писал в журнале «Былое», что доверявший ему Гапон сам рассказал о контактах с Витте, пояснив, что деньги требуются на создание новой рабочей организации и что сотрудничество с властями будет использовано на благо революции. Более того, он утверждал, будто тот предложил ему 25 тысяч рублей за сведения о готовящемся покушении на министра внутренних дел Дурново. Это расходится с его более поздними заявлениями:
«Я до сих пор не уверен, было ли убийство Гапона справедливым, был ли он на самом деле агентом-провокатором».
Какие могут быть сомнения, если Гапон, действительно, предлагал ему большие деньги за предательство? Или – не предлагал? Но нужно было как-то объяснить убийство популярного рабочего лидера.
Так или иначе, Рутенберг доложил о разговорах с Гапоном членам Центрального комитета своей партии. Руководитель Боевой организации Евно Азеф (который, кстати, сам и спас от покушения Дурново, получив за это 5 тысяч рублей) при поддержке Савинкова настаивал на «казни предателя». «Привести приговор в исполнение» было поручено самому Рутенбергу, которого поставили во главе пяти эсеров из числа рабочих.
Рутенберг утверждал, что во время последней встречи они стояли за дверью во время его разговора с Гапоном и лично убедились в его предательстве. Однако известно это лишь со слов самого Рутенберга. Что касается исполнителей приговора, то Рутенберг даже не называет их имен. И потому при подготовке статьи в журнал «Былое» у Рутенберга была «полная свобода творчества».
П. Рутенберг, архивное фото Департамента полиции, 1900-е гг.
Б. Николаевский в письме В. Чернову, написанном в 1931 году, среди убийц Гапона упоминает студентов А. А. Дикгоф-Деренталя и Ю. Прокопова, а Бурцев в 1933 году даже утверждал, что Деренталь (между прочим, автор русского текста оперетт «Фиалки Монмартра» и «Чарито») затягивал петлю на шее Гапона.
А. А. Дикгоф-Деренталь: на либреттиста легкомысленных оперетт он похож, а на палача, хладнокровно затягивающего петлю на шее жертвы – не очень
Учитывая, что с момента убийства прошло 25 и 27 лет соответственно, эти свидетельства людей, не присутствовавших при «казни», не вызывают большого доверия.
Рутенберг утверждал, что последними словами Гапона были:
«Товарищи, братцы! Не верьте тому, что слышали! Я по-прежнему за вас!»
Непосредственно в убийстве Рутенберг якобы участия не принимал – спустился вниз. На момент смерти Гапону было всего 36 лет.
Мрачные воспоминания об этом убийстве преследовали Рутенберга всю жизнь, и он явно сомневался в своей правоте. Савинкову он однажды сказал:
«Я вижу его во сне… Он мне всё мерещится. Подумай, – ведь я его спас 9 января… А теперь он висит!»
После убийства Гапона Рутенберг жил в эмиграции, увлекся идеями сионизма, и, поскольку когда-то принял православие, чтобы жениться на Ольге Хоменко, по своей инициативе прошел древний обряд покаяния об отступничестве, получив 39 ударов плетью, шрамы от которых остались на всю жизнь.
В 1917 году вернулся в Россию, предлагал арестовать Ленина и Троцкого, находился среди защитников Временного правительства, полгода провел в Петропавловской крепости и был освобожден по ходатайству Горького и Коллонтай. Создал Палестинскую электрическую компанию. В годы Второй мировой войны стал главой Ваад Леуми (Национальный совет) – органа еврейского самоуправления в Палестине. Умер 3 января 1942 года в Иерусалиме.
Евно Азеф, по настоянию которого было принято решение об убийстве Гапона, после разоблачения также был приговорен эсерами к смерти (5 января 1909 года).
Листовка-извещение партии эсеров о сотрудничестве Азефа с Охранкой
Однако он успел выехать в Германию, где вел жизнь ничем не примечательного обывателя. Во время Первой мировой войны, как российский подданный и анархист (на самом деле – бывший эсер), два с половиной года провел в берлинской Моабитской тюрьме, после освобождения прожил недолго – умер в апреле 1918 года от почечной недостаточности и был похоронен в безымянной могиле.
Ставший жертвой Рутенберга и Азефа Георгий Гапон, который действительно мог войти в число великих деятелей Русской революции, до сих пор официально носит незаслуженное им клеймо кровавого провокатора.
Рыжов В. А.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: