Леон Вычулковский. «Бегство Марины Мнишек с сыном»
В предыдущей статье мы уже говорили, что после гибели Лжедмитрия I у Марины Мнишек была возможность беспрепятственно уехать в Польшу, даже получить от короля Сигизмунда III Гродно или Самбор. Однако она предпочла бороться за престол – даже после убийства второго самозванца. Ей не удалось ни стать новой басилисой Феодорой, ни умереть на троне – «власть не стала ей саваном». Гордая полячка умерла бесправной и покинутой всеми узницей – то ли от горя по казнённому сыну, то ли от рук подосланных убийц: будучи венчанной на царство, она и в тюрьме казалась опасной недавно пришедшим к власти Романовым. Предыдущую статью мы закончили сообщением о том, что всего через несколько дней после убийства Лжедмитрия II Марина родила сына, который был назван Иваном. Сегодня мы продолжим и закончим рассказ об этой женщине.
Царевич Иван Дмитриевич
После смерти Лжедмитрия II, убитого на охоте татарским князем Арасланом (Петром) Урусовым, калужане, остатки армии самозванца и донские казаки атамана Ивана Мартыновича Заруцкого принесли присягу новорождённому «царевичу». И, надо признать, что он имел гораздо больше прав на престол, нежели все другие претенденты – ведь, хоть его отец был самозванцем из самозванцев, мать была законной царицей – коронованной, официально венчанной на царство. И во многих городах овдовевшей Марине Мнишек продолжали оказывать царские почести. Помимо Заруцкого, права Ивана Дмитриевича готовы были признать другой предводитель казацких отрядов князь Дмитрий Трубецкой и вождь Рязанского ополчения Прокопий Ляпунов. А Иван Заруцкий позже стал третьим и последним мужем Марины Мнишек (кстати, именно его, а не Лжедмитрия II некоторые считают отцом её сына Ивана).
Атаман Заруцкий
Такими увидели Марину Мнишек и атамана Ивана Заруцкого зрители сериала «Годунов»
Иван Мартынович Заруцкий был уроженцем западно-украинского города Тарнополь (назван по фамилии местного магната, сейчас – Тернополь). Утверждают, что в детстве он был уведён татарами в Крым, откуда потом бежал на Дон. Со временем стал там одним из авторитетных атаманов. Он прибыл в Москву ещё с первым Лжедмитрием, но особо важной роли в событиях тех лет не играл, вскоре вернулся на Дон. После убийства самозванца, примкнул к Ивану Болотникову и находившемуся при нём Лжепетру, который выдавал себя за сына царя Фёдора Иоанновича. Но, узнав об очередном «чудесном спасении Дмитрия», осенью 1607 г. уехал из Тулы, которую скоро осадили и захватили войска Василия Шуйского. Второго Лжедмитрия Заруцкий нашёл в Стародубе. Весной 1608 года Заруцкий привёл к Орлу, где тогда находился этот самозванец, около 5 тысяч казаков. Во время похода Лжедмитрия II на Москву атаман командовал правым флангом армии. В Тушинском лагере Заруцкий получил сан боярина. Решительными и своевременными действиями он предотвратил полный разгром армии Лжедмитрия в Троицын день 1608 г. После бегства самозванца в Калугу, отправился было к польскому королю Сигизмунду III, войска которого осаждали Смоленск, однако скоро покинул его и вернулся на службу к Лжедмитрию. В 1611 году Заруцкий оказался одним из трёх лидеров Совета всей земли – другими были князь Д. Трубецкой и думный дворянин П. Ляпунов – вождь первого (рязанского) ополчения. Именно из-за интриг Заруцкого Ляпунов 22 июля 1611 года был убит казаками, а приведённые им ополченцы ушли от Москвы.
Убийство П. Ляпунова на казачьем кругу (гравюра XIX века)
Оттеснив Трубецкого, Заруцкий теперь фактически возглавил оставшиеся части и попытался провозгласить царём малолетнего Ивана Дмитриевича, но его не поддержали патриарх Гермоген и вожди нового ополчения – Минин и Пожарский. В это время в Пскове появился новый Лжедмитрий – третий по счёту, а в Астрахани – четвёртый, оба выдавали себя за второго, который якобы выжил после покушения в Калуге. Астраханского поддержал убийца Лжедмитрия II – татарский князь Петр Урусов. Этот самозванец потом где-то сгинул, и о его судьбе ничего не известно. А «Псковский вор», который, как потом выяснилось, был сыном дьякона одной из московских церквей Матюшкой, в конце мая 1612 года был захвачен в Гдове. После воцарения Михаила Романова его некоторое держали на цепи «для всеобщего обозрения», а потом казнили. Но пока Заруцкий вначале присягнул третьему Лжедмитрию, а потом попытался организовать в Ярославле покушение на князя Пожарского. После неудачи, он в августе 1612 г. с половиной армии (около двух с половиной тысяч человек) ушёл в Коломну, где находились в то время Марина Мнишек и её сын. Коломна была традиционно верна Лжедмитриям, и даже преградила путь к Москве столице армии Дмитрия Пожарского. С Заруцким в Коломну пришли казацкие отряды атаманов Ивана Чики, Пантелеймона Матерого (оба участвовали в осаде Троице-Сергиевой Лавры) и Тихона Чулкова.
В Москве же был собран Земский собор, на котором 7 февраля 1613 г. царём был избран молодой Михаил Федорович Романов. Делегаты дали клятву
«на Московское государство иных государей и Маринку с сыном не обирати и им ни в чем не доброхотати, и с ними ни в чем не ссыпатися.»
Но при этом были легитимизированы все пожалования Лжедмитрия II.
Заруцкий решение Собора не признал. В марте 1613 г. к нему примкнули около 400 черкас – запорожских казаков, грабивших в то время русские города и сёла. Историк А. Л. Станиславский, кстати, полагал, что именно с действиями данного отряда могла быть связана история гибели Ивана Сусанина, который на самом деле, согласно прошению его зятя Богдашки Собинина, никуда не заводил «поляков», а просто «ничего не сказал злодеям», когда те «спрашивали о царе».
Бегство на юг
В конце концов, Заруцкий разграбил гостеприимную Коломну и, взяв с собой Марину и её сына, направился в город Михайлов (современная Рязанская область). Разумеется, появилась легенда, что по дороге он спрятал награбленное в какой-то яме, которую прикрыли воротами Пятницкой башни Коломенского Кремля, а «ведьма Маринка» закляла этот клад, и потому до сих пор его никто не может найти.
Заруцкий хотел захватить Переяславль-Рязанский (с 1778 года, по указу Екатерины II, этот город стал называться Рязанью), но был разбит Владимиром Ляпуновым – сыном убитого по его наущению Прокопия. А близ Венёва потерпел поражение отряд атамана Чики, который попал в плен и был доставлен в Тулу. Заруцкий перебрался в Епифань, а в Михайлове 2 апреля 1613 г. горожане перебили и пленили остававшихся в нём казаков. Более двухсот казаков Заруцкого дезертировали из Епифани, многие потом получили прощение. Заруцкий же разорил ряд городов (Епифань, Дедилов, Крапивну), а потом отступил к Воронежу, где его армия в двухдневном сражении была разбита войсками князя Ивана Одоевского. После этого он с остатками войск (около 500 человек и некоторое количество ногайцев князя Иштерика) отошёл в Астрахань. Здесь Заруцкий и Мнишек поначалу нашли поддержку у горожан и обосновались в хорошо укреплённом Троицком монастыре, где беглая царица открыла домовую католическую церковь, а также запретила бить в благовест к ранней заутрене – со времён убийства Лжедмитрия I она боялась колокольного звона, но заявила, что его пугается малолетний сын. Говорят, что именно тогда и состоялось её венчание с донским атаманом.
Заруцкий хотел собрать армию, в которую, помимо его казаков и казаков ватаги Трени Уса, должны были войти отряды астраханцев, ногайских татар, персов шаха Аббаса и даже турок. Но скоро в Астрахань от новых властей пришла грамота с приказом не оказывать поддержки «Маринке-люторке, еретицы» и «вору Ивашке Заруцкаму» и
«против Государевых изменников Ивашка Зарутцково и иных битися до смерти.»
Как видите, истовая католичка Марина Мнишек названа здесь лютеранкой: вероятно, человек, писавший эту бумагу, понятия не имел о непримиримой вражде католиков и протестантов, и для него все не православные были «на одно лицо».
«Вдоль по Волге, Каспию – на Яик»
Весной 1614 г. астраханцы, узнав, что на город идёт армия стрелецкого головы Василия Хохлова, восстали. Заруцкий и Марина Мнишек были осаждены в кремле, откуда им в ночь на 12 мая удалось бежать на трёх стругах. Любопытно, что тогда в плен к Хохлову попала полячка Варвара Казановская – единственная из фрейлин Марины Мнишек, которая до тех пор ещё оставалась при ней. А Заруцкий и Марина через Каспийское море вышли на Яик (Урал), где попытались укрыться на Медвежьем острове.
26 июня 1625 г. атаман Треня Ус выдал Заруцкого, Марину, её сына и католического священника Николая отряду правительственных войск, которым командовали Гордей Пальчиков и Севастьян Онучин.
М. Волошин писал об этом:
И неслись мы парой сизых чаек
Вдоль по Волге, Каспию – на Яик, –
Тут и взяли царские стрелки
Лебедёнка с Лебедью в силки.
Вдоль по Волге, Каспию – на Яик, –
Тут и взяли царские стрелки
Лебедёнка с Лебедью в силки.
Печальный финал
Пленников везли до Казани на двух отдельных караванах судов: Марину Мнишек и её сына охраняли 600 стрельцов, Заруцкого – 350. Из Казани в Москву они уже добирались по суше. В столице Заруцкий был посажен на кол, а Марина Мнишек отправлена в тюрьму. Позже в Коломне появилась легенда, что свои последние дни несостоявшаяся царица доживала именно в их городе – в Круглой или Наугольной башне местного Кремля, которую даже стали называть Маринкиной. Городская легенда рассказывает также о живущем в коломенском Кремле призраке Марины Мнишек. Более того, утверждают, что дух Марины помогает в несчастной любви – если попросить его, прикоснувшись рукой к стене «её» башни.
«Маринкина башня» Коломенского Кремля
Популярное народное предание гласит, что Марина была ведьмой и чернокнижницей, и по ночам в облике то ли вороны, то ли сороки вылетала из башни через окно. А затем местный епископ якобы освятил башню – и вылетевшая наружу Марина не смогла вернуться обратно и снова превратиться в женщину. Потому, мол, с тех пор над этой башней всегда летает много ворон. И никто почему-то не задал простого вопроса: зачем Марине вообще было возвращаться в свою тюрьму? Более логична другая версия легенды: что она, обернувшись сорокой, улетела в Польшу. Однако на самом деле эта легенда была придумана Б. Пильняком и включена им в роман «Волга впадает в Каспийское море». А настоящее народное предание говорило о том, что, обернувшись вороной, Марина вылетала не из башни, а из польского лагеря, который находился неподалёку от города – в местечке Таборы. Существовал даже праздник в честь избавления от поляков, который коломчане ходили отмечать в Таборы. А о смерти Марины Мнишек в «Новом летописце» прямо говорится:
«На Москве же того Заруцкого посадили на кол, а Воренка и изменника Федьку Андронова повесили, а Маринка умерла в Москве.»
Ребёнка у Марины Мнишек в Москве отобрали, торжественно обещав, что ничего худого с ним не случится. И обманули. Велимир Хлебников писал об этом:
Ее глаза мольбой воздеты,
И хохот, и безумный крик,
И кто-то на полу холодном
Лежит в отчаянья бесплодном...
Потом вдруг встанет и несется
В мазурке легкокрылой,
С кем-то засмеется, улыбнется,
Кому-то шепчет: «Милый».
Потом вдруг встанет, вся дрожа,
Бела, как утром порошá,
И шепчет, озираясь: «Разве я не хороша?»
……………………………………………..
Так погибала медленно в темнице
Марина, русская царица.
И хохот, и безумный крик,
И кто-то на полу холодном
Лежит в отчаянья бесплодном...
Потом вдруг встанет и несется
В мазурке легкокрылой,
С кем-то засмеется, улыбнется,
Кому-то шепчет: «Милый».
Потом вдруг встанет, вся дрожа,
Бела, как утром порошá,
И шепчет, озираясь: «Разве я не хороша?»
……………………………………………..
Так погибала медленно в темнице
Марина, русская царица.
Так представлена казнь сына Марины Мнишек на рисунке И. Сакурова:
Польский посол Фёдор Желябужский доносил в 1615 году:
«Ивашка за свои злые дела и Маринкин сын казнен, а Маринка на Москве от болезни и с тоски по своей воле умерла.»
Очень интересно, какие «злые дела» числились за малолетним «Ивашкой»?
Снова обратимся к стихотворению М. Волошина:
Вся Москва собралась, что к обедне,
Как младенца – шёл мне третий год –
Да казнили казнию последней
Около Серпуховских ворот.
Как младенца – шёл мне третий год –
Да казнили казнию последней
Около Серпуховских ворот.
Сын Марины Мнишек, который немного младше четырёх лет, действительно был повешен у Серпуховских ворот – в Замоскворечье. По уточнённым данным, произошло это в ноябре 1614 года.
Публичное повешение малолетнего сына Марины Мнишек Романовы устроили из страха, что появятся новые самозванцы. И тем самым нарушили древнюю традицию не предавать казни детей: просто так их, разумеется, в то жестокое время убивали, но вот такое прилюдное повешение просто шокировало москвичей. Тем более что вес тела ребёнка был слишком маленьким, и веревка не затянулась на детской шее: мальчик умирал несколько часов. Голландец Элиас Геркман писал в 1625 г.:
«Многие люди, заслуживающие доверия, видели, как несли этого ребенка с непокрытою головою (на место казни). Так как в это время была метель и снег бил мальчику по лицу, то он несколько раз спрашивал плачущим голосом: «Куда вы несете меня?». Но люди, несшие ребенка, не сделавшего никому вреда, успокаивали его словами, доколе не принесли его (как овечку на заклание) на то место, где стояла виселица, на которой и повесили несчастного мальчика, как вора, на толстой веревке, сплетенной из мочал. Так как ребенок был мал и легок, то этою веревкою по причине ее толщины нельзя было хорошенько затянуть узел и полуживого ребенка оставили умирать на виселице.»
О смерти Марины Мнишек он сообщает:
«Говорят, что затем мать ребенка, Марина Сандомирская, была задушена между двумя кроватями. Многие различно рассказывают об ее смерти. Некоторые говорят, что она умерла своею смертью. Но как бы то ни было, верно то, что она умерла вдруг, так что никто ничего не знал об ее болезни, и это случилось весьма скоро после того, как был повешен ее ребенок. Если ее даже и не задушили, то, тем не менее ее смерть была насильственною. Она умерла вследствие горести и страданий от нанесенных ей оскорблений.»
Несмотря на публичную казнь «Ворёнка», по инерции Смуты «Лжеивашки» всё-таки появились. Первым был польский шляхтич Ян Фаустин Луба, которому, по схеме, оправдавшей себя с Лжедмитрием I, с детства внушили, что он действительно спасшийся сын Марины Мнишек. А уже около 1640 г. за Ивана Дмитриевича пытался выдать себя Иван Вергунёнок – казак из Полтавы, который обращался за помощью к крымскому хану и турецкому султану. В 1641 году в плен к донским казакам попал некий Мануил Сеферов по прозвищу Дербинский, который намекал, что является спасшимся царевичем, но открыто объявить об этом не успел. И, наконец, уже при Алексее Михайловиче в Москве был повешен четвёртый самозванец, который в документах был назван «безымянным бродягой».
Но это было потом. Тогда же, в 1614 году, казнь невинного ребёнка произвела на москвичей очень тяжёлое впечатление. И появилась легенда о том, что Марина Мнишек прокляла Романовых, предсказав, что жёны будут убивать мужей, а сыновья – отцов, и закончится всё гибелью этого рода:
«Смертью ребенка начали свое правление, смертью невинных детей завершите.»
В народе всегда помнили это предсказание Марины Мнишек. Может быть, потому особенно никто и не удивился в России, не был потрясён и шокирован при известии о расстреле семьи последнего императора в Екатеринбурге?
Рыжов В. А.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: