Сирия – Турция: аннексия на марше, «модель Алеппо» и диалог глухих

Турция готовится к запуску комплексного плана по репатриации сирийских беженцев на родину и возвращению нелегальных мигрантов, получившего название «модель Алеппо», сообщила 14 августа проправительственная газета Sabah. По информации издания, в рамках схемы по устранению любых проблем, связанных с беженцами, а также с нелегальной миграцией в стране, структуры правящей Партии справедливости и развития и министерство внутренних дел сформировали трехсторонний механизм для принятия оперативных практических мер и юридических шагов. Болезненный для Эрдогана и его команды вопрос широко дискутировался в преддверии майских президентских и парламентских выборов, на очереди – избирательная компания в местные органы власти, так что игнорировать перезревший социальный нарыв явно не получится.

Согласно официальной информации, более полумиллиона сирийцев уже вернулись в контролируемые Турцией районы на севере страны (Африн, Идлиб, Джераблус и др.), где при финансовом содействии Катара строится жильё, социальная инфраструктура, коммерческие объекты, производственные и промышленные зоны, выделяются участки под сельхозпроизводство. Работодатели в приграничных турецких провинциях стремятся открыть бизнес в соседней стране, в первую очередь в т. н. зонах безопасности. 

Согласно ранее проведённому агентством ООН по делам беженцев УВКБ опросу, около 70 процентов перемещенных лиц не желают возвращаться в Сирию в течение как минимум пяти лет, несмотря на сложные условия и дискриминацию, с которыми они сталкиваются в принимающих странах. Беженцы ссылались на проблемы безопасности, а также на отсутствие основных услуг и рабочих мест, так что работы предстоит ещё много. Мы же обратим внимание на политический аспект вопроса: как утверждает Sabah, процесс организованного возвращения  беженцев и перемещённых лиц не только в приграничную зону, но и по всей территории Сирии является частью переговорной повестки Анкары с Дамаском, а также с Тегераном и Москвой, способствующими, насколько это возможно, нормализации двусторонних турецко-сирийских отношений. Предстоящие обсуждения с Дамаском и Москвой будут сосредоточены на оживлении социальной и экономической жизни вокруг Алеппо, способном хотя бы отчасти возродить хозяйственную жизнь и способствовать возвращению многих выходцев из этих мест, вынужденных их покинуть в разгар вооружённого конфликта и террористической интервенции в 2011-2017 гг. Напомним, «северная столица» Сирии серьёзно пострадала в ходе военных действий, множество местных средних и мелких предприятий (в частности, текстильной отрасли) было разграблено, а их имущество вывезено в Турцию. 

Однако помощь Дамаску со стороны Ирана и лояльных ему формирований, а также начало в арабской республике 8 лет назад, 30 сентября 2015 г., российской военной операции позволило, хоть и не сразу, переломить ситуацию. В результате долгих переговоров при участии Турции боевики «вооружённой оппозиции» покинули контролируемые ими районы Алеппо, однако север одноимённой провинции, а также Идлиб, Африн и некоторые другие территории остаются под оккупацией, за безоговорочное прекращение которой в качестве предусловия к любым содержательным переговорам последовательно выступают официальные лица в Дамаске. Очевидно, именно это обстоятельство имеет в виду Sabah, сетуя на настойчивость «режима Асада» в игнорировании политического метода, что «по-прежнему создаёт серьёзную проблему для возвращения» сирийских граждан, гарантии безопасности которых, по мысли авторов «модели Алеппо», должны будут обеспечивать совместно Турция и Россия.  При этом приводятся аналогии с «моделью Дера`а», юго-западной провинции, где в 2017-2018 гг. российская военная дипломатия способствовала интеграции боевиков «Южного фронта» в особый корпус, формально числившийся в составе сирийской арабской армии. Однако, думается, полные аналогии не вполне уместны хотя бы потому, что Иордания никогда не была столь плотно вовлечена в сирийский конфликт, как идеологически мотивированные турецкие лидеры с их общеизвестными имперскими амбициями. Как отмечает Ахмет Уйсал, глава специализирующегося на арабских странах турецкого исследовательского центра ORSAM, «режим Асада» не хочет и не способен обеспечить возвращение беженцев, а кто все же рискнул вернуться, подвергались разнообразным преследованиям, что подпитывает растущие протестные настроения, в том числе в относительно лояльных районах, таких как Латакия: «Следовательно, самый логичный шаг – обойти Асада и договориться с его покровителями».

Всё это, понятное дело, не находит понимания в Дамаске. «Турецкая оккупация на севере Сирии закончится. Турция знает, что вывод [её войск с сирийской территории] – это единственный пусть к восстановлению отношений между нашими странами до прежнего уровня», – заявил в начале сентября министр иностранных дел САР Фейсал Микдад. Ранее в этом же духе неоднократно высказывался и президент Башар Асад, в частности отвечая на вопрос о перспективах его гипотетических переговоров с турецким коллегой. По словам сирийского лидера, для подписания мирного документа, помимо вывода войск, Эрдоган должен пойти на демонтаж оппозиционной инфраструктуры, несущей террористические угрозы для мирного населения.

Со своей стороны, основательно укрепившись в ряде сопредельных районов арабской страны, турецкая армия покидать их не собирается, получая часть дохода от нелегальной добычи энергоресурсов на севере Сирии и Ирака и их транзит к турецким (Юмурталык / Искендерун) и отчасти сирийским (Банияс / Тартус) портам. Подобные планы вынашивались турецкими властями ещё в преддверии (1) и в годы Второй мировой войны, затем вскоре после националистической революции в Ираке в 1958 г. и в последующие периоды. Искусственно разжигая хаос в соседней стране (в том числе перекрытием водостока Тигра и Евфрата в 2009-2010 гг., спровоцировавшим серьёзный водный, сельскохозяйственный, продовольственный и миграционный кризис в Сирии в самый канун «арабской весны»), только с 2017 г. Турция провела в северных районах Сирии (не считая множества локальных) три крупные военные операции: «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» и «Источник мира». Их результатом стало формирование пресловутой «буферной зоны безопасности» между городами Аазаз и Джераблус к северу от Алеппо, захват Африна, а также пограничных районов к востоку от Евфрата и по факту северо-восточного участка границы между Сирией и Ираном.

Скорее всего, «сирийский вопрос» числился в повестке для недавних переговоров российского и турецкого президентов в Сочи, по итогам которых Эрдоган не смог скрыть своего разочарования позицией сирийского лидера: «Позвольте констатировать, что Асад, к сожалению, наблюдает за шагами, предпринимаемыми в формате Турция – Россия – Иран – Сирия по нормализации, удалённо. То есть он не принимает участия в этой работе. Мы же вошли в этот процесс открыто, надеясь, что Сирия примет участие. Однако позитивного настроя с сирийской стороны пока не видим». Упорное и демонстративное игнорировании вполне логичных и обоснованных требований сирийцев ведёт к «диалогу глухих» и, мягко говоря, не способствует, продвижению переговорного процесса. Более того, согласно местным СМИ, в Анкаре планируют создать единый орган управления оккупированными территориями в Сирии в виде некоего «супер-губернатора», призванного устранить «многоголосицу» в административном управлении этими районами. Если раньше они находились под кураторством сопредельных провинций Турции во взаимодействии с учреждённой в 2016 г. межведомственной «Сирийской оперативной группой» (Suriye Gorev Gucu) (2), то теперь обозначился явный сдвиг в сторону централизации, что, безусловно, коррелирует с продвигаемой правительством и СМИ «моделью Алеппо». Как отмечает востоковед, эксперт РСМД Кирилл Семёнов, «инициатива с единым губернатором фактически закрепляет за "мятежными" сирийскими анклавами статус турецких протекторатов». По мнению же нидерландских аналитиков Я. Леувен и Э. Вина, проводимая Анкарой с начала 2010-х  годов политика в отношении северных сирийских территорий напоминает  реализуемую в начале ХХ в. в Османской империи линию на насильственную ассимиляцию нетюркских, но мусульманских народов. 

Правомерно утверждать, что действия Турции на севере Сирии и их более широкий контекст свидетельствуют о проведении Анкарой комплексной работы, нацеленной на планомерное поглощение оккупированных территорий. Возможно, в связи с новыми геополитическими условиями, в которых оказалась Москва после 24 февраля 2022 г., в Анкаре рассчитывают путём череды договорённостей, перемежающихся практическими действиями «на земле», поставить российское военное и экономическое присутствие в Сирии на пользу как «неоосманской» повестке, так и поддержанию внутриполитической стабильности в самой Турции в преддверии муниципальных выборов. Именно на это, собственно, и направлена пресловутая «модель Алеппо».

Примечания

(1) Турецкая аннексия сопредельных районов Сирии стартовала еще в 1939-м, когда Франция передала кемалистской республике Александреттский санджак, нынешняя провинция Антакья, а тогда – северо-западный приморский район французского протектората Левант в начале 1920-х – середине 1940-х гг. После провозглашения независимости в 1945 г. Дамаск периодически напоминает Анкаре об этой аннексии, однако в Москве, опасаясь возникновения нового, вслед за сирийско-израильским, очага напряжённости, не поддерживали соответствующие обращения Сирии в международные организации. В любом случае «правовая папка» Александретты, к экспортным терминалам которой в северо-восточном углу Средиземного моря подходит одна из ниток экспортного нефтепровода из Ирака, никуда не делась…