В 20-е годы почти все фотографии героини статьи были уничтожены. Но на этом, сделанном мной коллаже с портретами четырёх атаманш (три из них – придуманные) есть единственная достоверная – из тюремного архива
Сегодня мы продолжим рассказ о М. Никифоровой и поговорим о её деятельности в роли командира Вольной боевой дружины. Память об этой женщине сохранилась в собирательных образах других атаманш. Например, вот этой – Лёльки из повести Бориса Лавренёва «Ветер» и одноимённого советского немого фильма 1926 года:
Вот как описывает её Б. Лавренёв:
«На бабе серый кожушок новехонький, штаны галифе нежно-розового цвета с серебряным галуном гусарским, сапоги лакированные со шпорами, сбоку шашка висит, вся в серебре, на другой стороне парабеллум в чехле, на голове папаха черная с красным бантом…
Гуляю, красного петуха пускаю, а со мной босота гуляет. Отряд атаманши Лельки.»
Гуляю, красного петуха пускаю, а со мной босота гуляет. Отряд атаманши Лельки.»
А такую атаманшу гражданской войны увидели зрители в фильме «Бумбараш»:
Софья Николаевна Тульчинская – женщина непростая, представительница богемы – как и ученица Родена Маруся Никифорова:
«Ну, какая же я бандитка! Я этуаль, голубчик, санкт-петербургская этуаль!»
(Французское Etoile – «звезда»).
А это, пожалуй, единственная достоверная фотография М. Никифоровой, она сохранилась в тюремном архиве:
Атаманша Маруся
Как уже говорилось в предыдущей статье, в малороссийских и новороссийских губерниях Российской империи своеобразно понимаемые идеи анархизма традиционно пользовались большой популярностью. При этом на фоне остальных анархистов именно украинские выделялись особым экстремизмом. Появился даже термин «Южный анархизм». К моменту прибытия Никифоровой в Екатеринославскую губернию, Гуляйполе уже находилось под контролем Махно. В Александровске также имелась анархистская ячейка, и Маруся быстро прибрала её к рукам. Возглавив местных анархистов, она стала «собирать дань» с местных землевладельцев, фабрикантов и банкиров – «на святое дело революции», разумеется. Отказы не принимались. Только у одного из «клиентов» – некоего Бадовского удалось «экспроприировать» миллион рублей. Масштабы деятельности были таковы, что её даже арестовали местные милиционеры, но скоро вынуждены были отпустить – «в знак признания прежних революционных заслуг», а также из опасений, что тюрьма будет взята штурмом. Да и Махно пообещал в случае отказа сжечь усадьбу правительственного комиссара – помещика Б. Михно. Сторонники Никифоровой вынесли её из тюрьмы на руках.
После ограбления кассира завода «Эльворти», когда без зарплаты остались пять тысяч человек, Никифорова была ранена возмущёнными рабочими этого предприятия. Её отряду пришлось выдержать настоящий бой, причём на помощь ей пришли тогда большевики. Потом она всё же ушла из Александровска.
В декабре 1917 года Никифорова встретилась со своим парижским знакомым – Владимиром Антоновым-Овсеенко, который в то время был командующим большевистскими войсками Юга России. Как мы помним из предыдущей статьи, Маруся получила от него карт-бланш на формирование кавалерийских частей для Красной Армии. Вместо этого она создала собственную, подчинявшуюся лично ей «Вольную боевую дружину». Этот отряд 25-26 декабря участвовал в установлении советской власти в Харькове (здесь Маруся прославилась, раздавая населению вещи, «реквизированные» в местных магазинах). Затем, 28-29 декабря её дружина участвовала в захвате Екатеринослава – на этот раз пришлось вести бои с гайдамацкими отрядами Центральной Рады.
2 января 1918 года был взят Александровск, а потом большевики, «дружина» Никифоровой и пришедшая к ним на помощь «Чёрная гвардия» Махно сумели остановить и разоружить возвращавшихся с фронта донских казаков, которые через Александровск намеревались идти к атаману Каледину. В конце января Махно вернулся в Гуляйполе.
Надо сказать, что отношения между Махно и Никифоровой были далеки от тёплых. Маруся претендовала на роль лидера всех анархистов огромной Екатеринославской губернии, она обвиняла Махно в «государственническом уклоне» и предъявляла претензии в том, что он «слабо притесняет местную буржуазию» – не производит на неё достаточного «террористического давления». И поначалу первую роль все отводили именно Никифоровой. Так, осенью 1917 года газета «Киевская мысль» назвала Махно «сподвижником Маруси Никифоровой». Но Нестор оказался гораздо более сильным лидером, и, главное, он имел чёткую и понятную всем программу. Никифорову он называл не анархисткой, а «анархиствующей» особой, не имеющей плана действий и приверженной к «духу разгильдяйства и безответственности». Эти упрёки были абсолютно справедливы. Не имея созидательной программы, Маруся быстро скатилась до уровня одиозного полевого командира, и скоро её саму стали именовать «сподвижницей Махно».
Нестор Махно рядом с Павлом Дыбенко, ноябрь-декабрь 1918 г.
Позже появилась легенда о том, что Маруся Никифорова была любовницей Махно. Одним из её создателей стал Б. Пильняк, который в 1924 году утверждал в повести «Ледоход»:
«Ночью она пожелала быть женою батько, и батько никогда не видал более неистовой женщины.»
З. Шейнис так фантазирует на эту тему:
«В вагоне было душно, несло перегаром. В едком махорочном дыму Бела Кун увидел батьку полулежащего на медвежьей шкуре... Слева на кошме пристроилась Маруська Никифорова, сожительница батьки... Она была пьяна и смотрела на Бела Куна осоловевшими глазами.»
Любопытно, что в описываемое время (1920 г.) Маруся Никифорова уже была арестована (а потом – казнена) белыми.
При этом Маруся была прекрасным оратором. Сам Махно вспоминал, что речи Никифоровой производили на слушателей огромное впечатление. По его словам, после выступлений большевистских ораторов казаки часто откровенно смеялись, а слушая Марусю – снимали папахи и «плакали, как дети».
Никифорова говорила:
«Анархисты ничего и никому не обещают. Анархисты желают, чтобы люди осознали себя и сами брали свободу.»
Махновец Н. Зуйченок так пересказывает одну из её речей:
«Триста лет существовал дом Романовых – триста лет тирании; собака стала дороже человека. И всё это подлецы узаконили. Триста лет накапливали гнев, миллионы борцов отдали жизни за светлое будущее. Священная ненависть, ненависть до смерти к рабству и угнетению; революционная страсть, безграничная сила в творческие силы масс – вот та движущая сила, которая нам не должна дать самоуспокоиться. Наше дело – готовить массы – к широкому народному восстанию и делать революцию не вместо народа, а вместе с народом.»
Эшелоны атаманши Маруси
Костяк отряда Никифоровой составляли «идейные» анархисты. Но к удачливой атаманше потянулись и всевозможные авантюристы, дезертиры, а также ищущие «дополнительного приработка» крестьяне. Были и откровенные уголовники, что неудивительно. Пан-анархисты Абба и Вольф Гордины, например, прямо призывали:
«Кандальщики, воры, убийцы, проститутки! Сыны темной ночи, станьте рыцарями светлого дня, творите анархию.»
Уголовники охотно следовали этому призыву, и до нашего времени дошла частушка, авторство которой приписывают Саше Чёрному (она известна в нескольких вариантах):
Анархист стянул с меня
Полушубок теткин.
Ах, тому ль его учил
Господин Кропоткин!
Полушубок теткин.
Ах, тому ль его учил
Господин Кропоткин!
Это кадры фильма «Оптимистическая трагедия» (лидер проката 1963 г., приз XVI Каннского кинофестиваля «За лучшее воплощение революционной эпопеи»), в котором женщине-комиссару удалось сделать из анархистского матросского отряда нормальное боеспособное подразделение:
В этом фильме героиня, убив потенциального насильника, произносит знаменитую фразу:
«Ну, кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?»
После чего лидер анархистов (Вожак) с уважением говорит одному из подручных:
«Эта женщина для нас ценная, в ней анархистская жилка есть.»
Но вернёмся к Марусе Никифоровой.
Численность её отряда порой достигала тысячи человек, передвигалась эта «дружина» на поездах, в 105 вагонах перевозились броневики, кони, тачанки. В знаменитой песне «Яблочко» тогда были и такие строки:
Эх, яблочко, да куда котишься?!
До Маруси в эшелон подработаться!
До Маруси в эшелон подработаться!
22 марта 1918 г. в «Одесском листке» прошло сообщение о стычке Маруси Никифоровой (которая была названа «специалисткой по делам контрибуций, налагавшихся на мирное население захолустий») и Григория Котовского в местечке Березовка. Маруся потребовала «легендарную» сумму, угрожая «перерезать всех жителей». Но оказавшийся поблизости Котовский заявил:
«Советская власть достаточно обеспечена средствами и в грабительских доходах не нуждается.»
Г. Котовский, фотография 1919 г.
Он приказал селянам ничего не платить Марусе, пообещав расправиться с каждым, кто «откликнется на её преступный призыв». Котовского поддержал и находившийся рядом красноармейский отряд численностью в 150 человек. Никифорова предпочла отступить.
А вот что рассказывает о столкновении с Никифоровой уже в Таврической губернии большевик С. Ракша:
«По улицам носились обвешанные оружием всадники. По одежде вроде моряки, но до того волосатые, что бескозырки с ленточками выглядели на их головах какими-то игрушечными. Марусю я нашел по черному флагу, развевавшемуся над крыльцом поповского дома... Я готов был к тонкому разговору, но дипломатия оказалась ни к чему. Маруся не скрывала своих намерений. Узнав, что я из Челбасского ревкома, она сказала:
– А мы как раз нынче вечером собирались завернуть к вам. Хочу пустить красного петуха по вашим жидкам.
– Пожалуй, у вас ничего из этого не выйдет. Какова численность вашего отряда?
– Двести сабель, – ответила Маруся, не спуская с меня хохочущих глаз.
– А у нас четыреста штыков, – отрезал я, почти вдвое преувеличив силы нашего отряда.
Маруся вскочила:
– Да ты что, сволочь такая, пугаешь меня?
Казалось, что она вот-вот схватится за маузер, но в это время заговорил ее адъютант, молчавший до сих пор:
– Ну, зачем Маруся нам ссориться с большевиками из-за каких-то паршивых жидков. Давай лучше споем: «Святый отче Иванэ, що будэмо робыть, як горилкы не станэ пыть?».
И кто-то из второй половины дома, наверно хозяин, протянул басом:
«Господи помилуй, два с половиной!».
На этом наш разговор, по сути, и закончился.»
– А мы как раз нынче вечером собирались завернуть к вам. Хочу пустить красного петуха по вашим жидкам.
– Пожалуй, у вас ничего из этого не выйдет. Какова численность вашего отряда?
– Двести сабель, – ответила Маруся, не спуская с меня хохочущих глаз.
– А у нас четыреста штыков, – отрезал я, почти вдвое преувеличив силы нашего отряда.
Маруся вскочила:
– Да ты что, сволочь такая, пугаешь меня?
Казалось, что она вот-вот схватится за маузер, но в это время заговорил ее адъютант, молчавший до сих пор:
– Ну, зачем Маруся нам ссориться с большевиками из-за каких-то паршивых жидков. Давай лучше споем: «Святый отче Иванэ, що будэмо робыть, як горилкы не станэ пыть?».
И кто-то из второй половины дома, наверно хозяин, протянул басом:
«Господи помилуй, два с половиной!».
На этом наш разговор, по сути, и закончился.»
Никифорова была противницей заключённого большевиками Брестского мира, но, столкнувшись с немецкими и австрийскими войсками, её отряд потерпел сокрушительное поражение и отступил на юг. Ему было поручено сдерживать наступление немцев и с боями вдоль берега Азовского моря постепенно отступать к Мариуполю. Но Маруся самовольно сняла своих людей с фронта и через Мелитополь пришла в Таганрог. Здесь она была арестована, но вскоре освобождена по протекции всё того же Антонова-Овсеенко, который прислал телеграмму:
«Отряд анархистки Марии Никифоровой, как и т. Никифорова, мне хорошо известны. Вместо того чтоб заниматься разоружением таких революционных боевых единиц, я советовал бы заняться созданием их.»
Владимир Антонов-Овсеенко
Своё слово сказали и многочисленные левые радикалы, которые в качестве главного аргумента предъявили бронепоезд анархиста Гарина. После этого отряд Никифоровой двинулся к Ростову-на-Дону и Новочеркасску, традиционно отметившись там грабежами, совершаемыми под видом экспроприаций – под лозунгом: «Срывай замки!». Чрезвычайному комиссару Южного района С. Орджоникидзе была отправлена телеграмма с «разъяснением»:
«Дух разрушающий есть дух созидающий.»
Затем были «гастроли» в Ессентуках, Воронеже, Брянске, Саратове. В январе 1919 года Никифорова снова была арестована и на этот раз доставлена в Москву.
Возвращение Маруси
В Бутырской тюрьме от нечего делать бывшая ученица Родена стала брать уроки живописи. Приговор революционного трибунала оказался более чем мягким. Газета «Правда» сообщала 25 января 1919 г., что Никифорова признана виновной всего лишь в дискредитации советской власти и в неподчинении местным советам в сфере военных действий. В итоге её отдали на поруки члену ЦИК анархо-коммунисту Аполлону Карелину и тому же Антонову-Овсеенко, запретив занимать ответственные посты в течение шести месяцев.
В феврале 1919 года Маруся Никифорова прибыла в ставку Махно, который отнюдь не был её единомышленником. Он поручил ей всего лишь «дела милосердия»: организацию госпиталей и школ. Её даже не допускали в штаб «батьки». Маруся быстро разочаровалась в Махно, который строил своё крестьянское государство и вступил в союз с большевиками. Она стала сторонницей харьковской конфедерации анархистов «Набат», которая критиковала «оппортунизм» Нестора Махно, поддержала акцию в Москве, когда 25 сентября 1919 года было взорвано помещение Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке. Жертвами террористического акта стали 12 человек, в том числе секретарь комитета Владимир Загорский.
В. М. Загорский, имя которого некоторое время носил город Сергиев Посад
Казначей Махно А. Чубенко рассказывает о таком любопытном эпизоде:
«Когда Махно был на фронте, на станцию (Токмак)... прибыла вооруженная до зубов Маруся Никифорова и спросила:
– Сколько у тебя в кассе денег?
– Три миллиона.
– Я должна получить эти деньги для организации подпольной организации анархистов в Москве.
– Прибудет Махно, тогда и дам. Без него никак нельзя...
Маруся ответила, что с ней тридцать всадников, и она не будет со мной считаться... она вышла из вагона и пошла звать свой отряд.»
– Сколько у тебя в кассе денег?
– Три миллиона.
– Я должна получить эти деньги для организации подпольной организации анархистов в Москве.
– Прибудет Махно, тогда и дам. Без него никак нельзя...
Маруся ответила, что с ней тридцать всадников, и она не будет со мной считаться... она вышла из вагона и пошла звать свой отряд.»
За это время Чубенко увёл состав с казной к Федоровке, где встретился с «батькой». Явилась и Никифорова:
«Махно начал крыть ее по матерному и, выхватив револьвер, хотел ее застрелить, однако и Маруся была наготове с оружием в руках. Долго они ругались. Потом Маруся начала просить:
– Дай денег хоть на дорогу!
Махно схватил пачку валюты и выбросил ее из вагона к людям Маруси, окружавшим вагон, крикнув:
– Возьмите, и чтобы я вас больше не видел! Ничего не делаете для революции, дармоеды, а кормить вас надо!»
– Дай денег хоть на дорогу!
Махно схватил пачку валюты и выбросил ее из вагона к людям Маруси, окружавшим вагон, крикнув:
– Возьмите, и чтобы я вас больше не видел! Ничего не делаете для революции, дармоеды, а кормить вас надо!»
В мае 1919 г. Никифорова прибыла в Бердянск, где стала формировать собственный отряд. На одном из митингов она заявила:
«Товарищи, вас зовут к борьбе за равенство. Комиссары сидят в кабинетах «без доклада не входить», а говорят о равенстве. Равенство только у Махно, только у нас. Нам не по пути с комиссарами. Как молния сверкает только в небе, так и равенство расцветает только при анархии! Я зову всех против белых и против комиссаров! Повстанцы, комиссаров нужно бить!»
Видевший Марусю в это время А. Селявкин даёт такое описание её внешности:
«В черном английском френче, бриджах, в ботинках с железными крагами и увесистым маузером на боку, Никифорова имела бравый вид.»
Затем вместе с прибывшим к ней мужем (польский анархист Витольд Бжостек) Никифорова отправилась в Крым, где белые, наконец, «поставили точку» в её непутёвой жизни.
Гибель Маруси
Итак, в июле 1919 года Никифорова, Бжостек и ещё 20 анархистов отправились в Севастополь, где намеревались заниматься организацией террористических актов. Говорили, что неугомонная Маруся собиралась организовать покушение на генерала Слащёва. Некоторые и вовсе утверждали, что она хотела добраться до Таганрога и взорвать там ставку Деникина. Но 29 июля Никифорова и Бжостек были арестованы белогвардейской контрразведкой. В приговоре военно-полевого суда, председателем которого был комендант Севастопольской крепости генерал Субботин, говорилось:
«Из дознания проведенного чинами севастопольского контрразведывательного пункта видно:
I. Что именующая себя Марией Григорьевной Бжостек, она же по прозвищу Маруся Никифорова, обвиняется в том, что в период времени 1918-1919 г.г., командуя отрядом анархо-коммунистов, производила расстрелы офицеров, мирных жителей, призывала к кровавой и беспощадной расправе с буржуями и контрреволюционерами... таким образом, обвиняется в преступлениях, предусмотренных 108 и 109 статьями уголовного уложения по редакции Добровольческой армии...
II. Что Витольд Станислав Бжостек, не принимая личного участия в совершаемых преступлениях, указанных в I пункте, но, зная о свершении оных, заведомо для себя укрывал М. Никифорову, не доводя до сведения властей.»
I. Что именующая себя Марией Григорьевной Бжостек, она же по прозвищу Маруся Никифорова, обвиняется в том, что в период времени 1918-1919 г.г., командуя отрядом анархо-коммунистов, производила расстрелы офицеров, мирных жителей, призывала к кровавой и беспощадной расправе с буржуями и контрреволюционерами... таким образом, обвиняется в преступлениях, предусмотренных 108 и 109 статьями уголовного уложения по редакции Добровольческой армии...
II. Что Витольд Станислав Бжостек, не принимая личного участия в совершаемых преступлениях, указанных в I пункте, но, зная о свершении оных, заведомо для себя укрывал М. Никифорову, не доводя до сведения властей.»
3 сентября 1919 года Маруся и Бжостек были расстреляны. На момент смерти Никифоровой было 34 года. Говорят, что её последними словами стали:
«Да здравствует анархия!»
Любопытно, что за Марусю Никифорову потом принимали других «атаманш»: Марусю Соколовскую (жена погибшего атамана Соколовского), которая действовала под Киевом, «Черную Марусю» и Марию Хрестовую (сестра атамана Л. Хрестового), промышлявших под Полтавой, а также Марию Косову, участницу Антоновского восстания, которая объявилась у Харькова.
Рыжов В. А.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Подпишись: