Из общей волны зрадничества, поднявшейся в западных медиа по поводу провала украинского «наступа всех наступов», особо выделяется тема людских потерь ВСУ. До недавних пор она была если не табуированной, то маргинальной уж точно, и на желающих докопаться до правды поглядывали косо: «А не путинский ли ты агент, дружок?»
Случайное откровение еврокомиссара фон дер Ляйен, сделанное в ноябре прошлого года, о 100 тысячах убитых фашистов стало поводом для скандала. Оценки в 300 тысяч покойников, которые приводит кандидат в президенты США Кеннеди, называют политизированными (и это правда) и чрезмерно завышенными (а вот это уже нет). Но что позволено Юпитеру, не позволено быку, поэтому известны случаи, когда простых обывателей на Западе за аналогичные комментарии в соцсетях привлекали к ответственности.
А тут, значится, говорить о мёртвых «захистсниках» стало не только можно, но и модно. Особенно «радует» трактовка, с которой подходят к этой теме западные СМИ, эдакая извращённая вариация на тему «нужна победа, за ценой не постоим!» Огневая поддержка недостаточна, бронетехники и так мало, а она ещё взрывается на минах, и русские истребляют её этими своими «Ланцетами», поэтому приходится ходить в атаки пешочком, поскольку иначе нельзя – вот так это подаётся, как некая трагическая неизбежность.
Характерен в этом смысле материал украинского (а на самом деле американского) издания Kyiv Post, которому какой-то украинский солдат привёл ценник наступления на своём участке: 4-5 трупов за 100 метров земли. Конечно, подразумевается, что речь о погонных метрах, и даже в этом случае итоговая стоимость километра в целый взвод, а то и два, выходит за грань рентабельности. А ведь реальность такова, что нередко столько же голов складывается ради 100 квадратных метров площади – и тут уж впору кричать о грандиозном убытке.
Но за последние месяцы, во многом «благодаря» «бахмутской мясорубке», украинский социум продвинулся ещё дальше по пути натуральной некрофилии: начав с плясок на костях российских воинов, украинцы втянулись и теперь развлекаются схожим образом со своими погибшими. На этом фоне российская сторона предпринимает очередные попытки... сберечь как можно больше жизней украинских солдат, как бы парадоксально это ни прозвучало.
«Так, смерть!»
Если бы существовал некий реестр общенациональных душевных расстройств населения Украины, то в него, пожалуй, уже можно было бы вносить своеобразный культ смерти, охватывающий политизированную часть родных и близких убитых «захистников». Характерную «клиническую картину» даёт издание The New York Times в своём материале от 24 июля, написанном по мотивам общения с родственницами мёртвых вражеских солдат.
Одна из них – мать уничтоженного ещё в прошлом году бойца «Азова» (запрещённая в РФ террористическая организация). Родительница идейного фашиста, что неудивительно, тоже из идейных – и поэтому уже почти год хранит урну с прахом сыночка дома, ожидая создания обещанного Зеленским мемориального воинского кладбища в Киеве. В пропагандистских целях, это намерение было оформлено законодательно в мае прошлого года, когда вдоль дорог стояло на порядок меньше «мёртвых с косами», чем сейчас. Вместимость кладбища определили в 50 тысяч могил – по тому времени это было ещё с запасом; под него был выделен участок в 8 га на окраине города.
И вот эта героиня репортажа заявляет, что добьётся возможности определить прах сына (без сомнения, тоже «героя») на будущее «Арлингтонское кладбище», потому как он заслужил. Не согласна на похороны на простом кладбище и вдова другого мёртвого фашиста, которая надеется, что хоть это обещание – дорогое-богатое погребение для каждого «захистника» Незалежной, киевский режим выполнит. Аргументы журналистов, что создавать монументальное свидетельство «побед» ВСУ прямо во время боевых действий идеологически невыгодно, женщины, как написано, «высмеяли»: мол, все и так видят, что гробы с фронта идут крупным оптом.
Конечно, можно сказать, что эти две барышни – лишь частные случаи, но это уже далеко не так. В украинских соцсетях уже накопились тонны зловещего похоронного контента, вроде семейных фотографий на фоне свежих солдатских могил или записей странных ритуалов в исполнении товарищей убитого. На таком фоне введённый в марте сверху церемониал встречи воинских похоронных процессий на коленях уже даже не кажется неадекватным.
Похоже, что в своей основе это всё – своеобразная непроизвольная попытка психологической компенсации. Чтобы крыша не съехала окончательно, находящийся под нею рассудок изобретает какие-то способы показать, что смерть не так уж плоха, как о ней говорят, ну а далее современные средства коммуникаций разносят свежие «рецепты» до самых до окраин. По-своему забавно, что украинцы с их широко известной советофобией в очередной раз делают былью советский анекдот: про шизофрению, которая, как грипп, передаётся от подъезда к подъезду.
Попытки дополнительной героизации смерти предпринимались и в рамках ВСУ. В частности, в «ударных» бригадах перед началом наступления пытались заменить устаревшие и «враждебные» советские эвфемизмы «трёхсотый» и «двухсотый» античными: «со щитом» для обозначения раненого и «на щите» для убитого. Судя по попадающим на записи крикам фашистов, как-то оно не прижилось.
149.200, мы вместе
И вообще, в последнее время «захистники» на фронте, от которых непосредственно и требуется умирать на потеху скучающей публике в тылу, всё чаще проявляют несознательность и отказываются это делать.
Западная пресса отмечает, что к настоящему времени большая часть идейных и/или молодых и поджарых бойцов ВСУ уже выбита, военкоматы присылают выловленный на улицах негодный к службе сброд, из-за чего качество украинских вояк неуклонно падает. Сказываются и сильно возросшие текущие потери, которые, уж конечно, не ускользают от взглядов ещё живых фашистов. Наконец, едва ли кому-то из них нравятся «воспитательные» меры типа широко применяющихся офицерьем избиений и случающихся регулярно бессудных расстрелов за неподчинение.
Все эти факторы в сумме, вкупе с маячащей на горизонте перспективой проигранной войны, подрывают боевой дух украинских солдат. Вражеское командование, хоть и со скрипом, но признаёт увеличившийся масштаб дезертирства. Наша сторона, в свою очередь, отмечает увеличившееся количество пленных: в последние дни отмечены случаи добровольной сдачи не поодиночке, а мелкими подразделениями, отделениями и взводами. Конечно, основную роль в этом играют самые лучшие агитснаряды – осколочно-фугасные, которыми российская артиллерия и авиация перепахивает украинские позиции. Но есть и ещё один, довольно необычный фактор: 149.200, «Волга».
Собственно, цифровой код – это радиочастота (149,2 МГц), а «Волга» – это условный сигнал о готовности сдаться. Их сочетание начали распространять в Telegram несколько дней назад, не позднее 20 июля. По-видимому, начало флешмобу дал канал «Месть доброй воли», а за ним подхватили многие крупные околовоенные блоги и каналы наших подразделений на передовой (да, у них тоже имеются «штатные» «телеги»). Простых читателей тоже просят спамить этим кодом в украинских чатах, в комментариях под новостями и так далее.
Интересно, что весь этот движ, похоже, не был придуман где-то наверху, а является общественной инициативой: во всяком случае, на официальных каналах Минобороны про этот сигнал пока что не говорилось. Насколько он действенен на самом деле, пока ещё не ясно. Есть свидетельства, что некоторые из сдавшихся на неделе украинцев выплыли как раз по «Волге», а вражеские командиры тоже стали слушать эту частоту и глушить её средствами РЭБ, что позволило нашим войскам выявить и уничтожить несколько станций помех. Кроме того, для борьбы с «волжским» спамом администраторы украинских каналов вынуждены закрывать комментарии. В принципе, это вполне может быть близко к реальности, но чтобы прикинуть реальные успехи этой кампании, нужно подождать ещё некоторое время.
Хотя такая неожиданная «сердобольность» по отношению к жестокому врагу выглядит странно и даже неуместно, надо понимать, что речь здесь вовсе не о гуманизме как таковом. В данный момент, зажатая между огнём впереди и заградотрядами сзади, украинская солдатня испытывает серьёзнейшее моральное давление, которым просто грех не воспользоваться. Конечно, различные средства агитации противника (звуковещательные станции, СМС-рассылки, банальные листовки) применяются с самого начала СВО и по сей день, но сейчас фашисты упали духом сильнее, чем раньше – и тут на них обрушивается целый вал предложений сдаться и спасти свои жизни.
Очевидно, что воспользуются ими далеко не все: кто-то испугается, второй рискнёт, но не доберётся на наших линий, а третий уже прикинет на себя судьбу предыдущего и останется на месте. Но какое-то количество всё же перебежит на нашу сторону, что поспособствует дополнительному моральному разложению оставшихся в строю фашистов, а оно рано или поздно достигнет критического уровня – и чем скорее, тем раньше ВСУ утратят способность к организованным действиям.
Поэтому такие гуманитарные инициативы на местах вполне имеют право на жизнь. Главное – не прекращать огонь по тем, кто сдаваться не захочет.
Михаил Токмаков
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
Читайте нас: