Опытный сербский дипломат Зоран Миливоевич объяснил ФАН, почему Версальская система в Европе уже давно не действует.
Карьерный сербский дипломат и ведущий политический аналитик Зоран Миливоевич занимал высшие должности в посольствах в Бельгии, Франции, США, Хорватии, а также руководил Сектором международных отношений в парламенте Сербии. В эксклюзивном интервью специальному корреспонденту международной редакции Федерального агентства новостей на Балканах Алине Арсеньевой Миливоевич рассказал о давлении Запада на Белград из-за принципиального отказа ввести антироссийские санкции, о позиции Сербии в переговорах по Косово и Метохии, и о том, что представляет собой «европейское предложение», которое Запад навязывает балканской стране.
ФАН: Как события на Украине, по вашему мнению, повлияют на геополитическую ситуацию в балканском регионе?
Зоран Миливоевич: Посмотрим. Очевидны попытки Запада перед какой-либо развязкой на Украине перевести этот регион в западную сферу интересов. И это уже делается довольно открыто.
Судя по тому, что говорит американский посол и представители администрации, они рассчитывают, что Западные Балканы, как называют этот регион (Албания, Босния и Герцеговина, Северная Македония, Сербия и Черногория. — Прим. ФАН) принадлежит так называемому трансатлантическому сообществу, и в перспективе рассчитывают полностью завершить этот процесс. Завершить в том смысле, что, в первую очередь, он будет полностью покрыт НАТО, а затем и через ЕС — но в любом случае, в западной сфере интересов.
То, что происходит, это давление на Сербию по вопросу Косово и Метохии, и частично на Боснию и Герцеговину — это два незавершенных дела в этом регионе. Все подчинено единой стратегии — полностью включить регион в западную сферу интересов, чтобы работа с этой частью Европы была полностью завершена. Это зависит прежде всего от Сербии, в этом смысле и следует смотреть на давление и попытки принудить Белград к этой стратегии и сломить Сербию, чтобы она приняла связанную с Косово и Метохией реальность, и затем окончательно присоединилась к западной сфере интересов.
— Как начало СВО повлияло на отношения между Сербией и Россией? Ведь давление Запада на Белград по этому вопросу многократно усилилось.
— Не повлияло, если речь о сути отношений, о том, что объединяет Сербию и Россию. Это корневые вещи, на которые не могут влиять какие-то периферийные моменты. В этом смысле не было никакого влияния, и это видно уже из того факта, что Сербия не ввела санкции против России и не имеет намерений это делать.
Речь не только об интересах Сербии, связанных с Косово и Метохией, ведь Россия, как постоянный член СБ ООН, может наложить вето в этом отношении, — но речь о глубоких связях между двумя народами и государствами. Это основа наших взаимоотношений и качества этих отношений, которые не может испортить эта ситуация.
Мы сдержанно относимся к тому, как Россия осуществляет СВО. Мы придерживаемся принципиальной позиции о суверенитете и территориальной целостности, и это действует для всех, вне зависимости от того, о ком идет речь. Причины просты — это защищает и наш государственный и национальный интерес, и мы придерживаемся этого принципа. Однако я убежден, что суть отношения к Российской Федерации в связи с конфликтом и всем, что происходит на глобальной сцене — это отношения к санкциям. Из этого на деле видно, какое у нас отношение к России в связи с событиями на Украине.
Я думаю, что это и есть настоящий критерий. Я подразумеваю не только Сербию, но и весь мир, ведь факт в том, что три четверти стран мира не ввели санкции. Вот это показывает настоящее отношение к Российской Федерации, а не наша принципиальная позиция по вопросу суверенитета и территориальной целостности. Так что в наших отношениях нет никаких изменений, и нет условий, чтобы эти отношения были поставлены под сомнение из-за этого.
Мы под давлением, и как будет развиваться ситуация — посмотрим. Но сейчас нет условий, чтобы Сербия вводила санкции и ставила под вопрос свои отношений с Россией. Это показал и недавний разговор президента Александра Вучича и российского посла. 80% людей здесь настроены пророссийски, это глобальная позиция народа — не потому, что идет война, а из-за глубинных отношений между народами и государствами, уровень которых намного глубже, чем обычные двусторонние отношения и обычное сотрудничество между странами.
Убежден, что это и есть суть наших отношений. Есть, конечно, некоторые изменения в их развитии — как, например, визит главы МИД Сергея Лаврова, который не состоялся по техническим причинам — по той простой причине, что мы окружены, и это приводит к определенным последствиям. География в случае Сербии и России приводит к тому, что отношения не могут развиваться в полную силу — не потому, что мы этого не хотим, а потому, что таковы обстоятельства.
— Сербия не присоединилась к антироссийским санкциям, но голосовала за резолюцию, осуждающую референдумы на освобожденных территориях Украины, а до этого — за исключение России из Совета по правам человека (СПЧ) ООН. (Вучич тогда заявил, что Белграду пришлось это сделать из-за шантажа со стороны Запада). Что важнее с точки зрения дипломатии — то, что Сербия не вводит санкции или же то, что она иногда голосует за антироссисйские резолюции под давлением Запада? Имеет ли это какое-то значение для России?
— Что касается нашей позиции — важнее вопрос санкций, и это относится и к глобальным отношениям. Я думаю, что ключевой критерий для оценки положения России — это украинская тема, это отношение к санкциям, а не принципам. Принципы были и ранее. Например, Кипр и Турция. Северный Кипр не признал никто, кроме Анкары, но никто не поставил под сомнение международное положение Турции в связи с этим, хотя все признают суверенитет и территориальную целостность.
Потому что Турция важна, и потому что суть возможных санкций намного важнее, чем принципиальная позиция насчет уважения международного права. Вопрос санкций — это вопрос отношений, а вопрос принципа суверенитета и территориальной целостности — это вопрос отношения к международному праву, которое не отражается на отношениях.
Хотя порядка 140 стран заняли принципиальную позицию насчет этого принципа, но те же 140 стран не ввели санкции, и сохраняют хорошие отношения с Россией. Например, Индия, вся Африка, вся Латинская Америка и почти вся Азия — ведь суть в отношениях, а не в принципах. Ведь принципиальная позиция не оказывает реального влияния на отношения между двумя странами, как это оказывают санкции. Мы сохранили авиасвязь и товарооборот с Россией, насколько это возможно — все это продолжает функционировать, мы не ставим это под вопрос. А принцип — это принцип. Мы придерживаемся этого принципа по той простой причине, что для нас это важно, это часть защиты наших национальных и государственных интересов.
— Насколько сильное давление оказывает ЕС и США по вопросу введения санкций, и как Белграду удается этому противостоять?
— Как видите, давление сильное. В нашем случае это давление по вопросу введения антироссийских санкций имеет под собой три причины, три основы. Первая — чтобы мы присоединились к западному блоку, который ввел санкции, ведь это стало критерием не только в отношениях с Россией, но и в лояльности западному союзу или блоку государств. Вторая — введением санкций Сербию бы приблизили к тому, что составляет западный интерес в отношении ее будущей ориентации. То есть, мы бы приблизились к включению этого региона вместе с Сербией в западную сферу интересов, ведь введением санкций Сербия выразила бы и политическое определение на той стороне.
И третий, очень важный момент — принадлежность к этой глобальной идеологии, которая сейчас на сцене, в попытках Запада, прежде всего, США, сохранить глобальное доминирование через идеологию либеральной демократии, которую они пытаются навязать. Итак, речь о глобальном конфликте, и Сербия тем самым вошла бы в круг с этой идеологической политической основой. То есть, присоединилась бы окончательно к этому либерально-демократическому взгляду на мир.
Я думаю, мы во всех отношениях ближе к тому, что определяет мультиполярность сейчас, и той группе стран, которые дают отпор американскому доминированию и тому идеологически-политическом концепту, который США хотят сохранить и через который стремятся укрепить доминирование на глобальном уровне. Это причины, по которым оказывается давление на Сербию, и конечно, важнейшая причина — стремление снизить влияние России на этой территории. Ведь с введением санкций изменилось бы восприятие наших отношений, несмотря на культуру, на духовность, на все, что нас связывает.
Это создает обязательство государства, в соответствии с которым нужно поступать, и это бы означало частичный отказ от суверенности в пользу политики санкций. Это политика не только технического характера, которая препятствует движению денег, товаров и людей — она имеет и политический уровень. Она меняет отношения между странами, это отношения между виновным и тем, кто его судит. Это портит отношения.
У нас принципиальное отношение к санкциям также потому, что мы сами были жертвами санкций. Мы просто не считаем, что санкции могут быть механизмом для решения споров на глобальном международном уровне, что это не может быть способом наказания кого бы то ни было, особенно когда они односторонние. Мы знаем, как это было в нашем случае, потому мы принципиально против того, чтобы они в принципе использовались как метод в международных отношениях. Кроме того, речь идет о близкой нам стране, и мы не хотим ставить эти отношения под сомнение по причинам, которые противоречат нашим интересам.
— При этом Россия поддержала санкции против Югославии в СБ ООН в 1992 году….
— Здесь нельзя провести параллели, и вот почему: тогда речь шла о санкциях СБ ООН, которые носили обязательный характер для всех стран, и Россия тогда была в другом положении после падения Берлинской стены. Россия была, скажем так, в состоянии перехода, не была консолидирована…
А сейчас речь о санкциях группы стран, которые не являются обязующими, их нельзя сравнивать. Это часть политики sui generis, связанной с отношениями с Российской Федерацией, которая имеет под собой совершенно другие мотивы и другие потребности западных стран. Кроме того, Москва наложила вето в 2015 году на резолюцию Великобритании о «геноциде в Сребренице». Это то, что для нас имеет значение. Ведь и у нас за это время сменилась власть.
Потому, сейчас другая власть и в России, и в Сербии, а также изменился международный контекст. Совершенно другими стали и национальные интересы — как в случае Москвы, так и Белграда. Наши отношения сейчас комплементарнее и на глобальном, и на двустороннем уровне. В начале 90-х наши интересы не совпадали, поэтому Россия так поступила. Тогда к санкциям присоединился и Китай, присоединились все. Была совершенно иная ситуация. Сейчас это невозможно. Сейчас ни Москва, ни Пекин, ни полмира не ввели бы санкции. Это видно по отношению к Косово и Метохии. Две трети мира не признает Косово. Для нас это важно, это для нас критерий отношения к нам этих стран, включая и Россию.
— Какие дипломатические рычаги есть у Сербии для защиты своих интересов и военной нейтральности? Как Сербии удается балансировать и где границы этого балансирования?
— Границы — государственные и национальные интересы. Они являются основным критерием нашей политики и международного положения. Это две вещи, которые для нас сейчас conditio sine qua non — то, без чего нельзя. Это политическая самостоятельность и военная нейтральность. Два рычага, которые обеспечивают международное положение Сербии сейчас.
Когда мы говорим о военной нейтральности — нам некуда вступать, кроме НАТО, это единственное предложение, но нам даже не приходит это в голову. После 1999 года и агрессии на Сербию, НАТО — не вариант, по крайней мере в этом и следующем поколении.
Потому военная нейтральность показывает наше отношение к вступлению в какие-либо военные блоки. В этом смысле мы опираемся на политику бывшей Югославии, в какой-то степени Сербии осталась верна тем внешнеполитическим постулатам. Я считаю это преимуществом. Когда речь о политической независимости — это вопрос, если хотите, и выживания этого народа и государства, свободы. И мы не готовы променять это ни на что. Это первое. Второе: как мы защищаемся? Защищаемся тем, чем располагаем. Думаю, здесь важны три вещи.
Первая: мы и далее сохраняем веру в международное право, и в этом смысле мы разделяем позицию Российской Федерации, что в основе действующего мирового порядка и сейчас находится Устав ООН и принципы международного права. Мы убеждены, что это так. Мы выступаем за мир, потому преимущество имеют политические и дипломатические средства. В этом смысле международное право для нас святыня. Это первый инструмент, второй — основы международного положения и внешней политики. То есть военная нейтральность и политическая независимость.
Наша цель — вступление в ЕС, но не любой ценой. Мы политически не нейтральны, но политически независимы. Мы думаем своей головой. Это лучше всего видно в защите Косово и Метохии по вопросу создания Сообщества сербских муниципалитетов — насколько мы последовательны и не отступим от этого. Об этом говорят и заявления президента Вучича о том, что сдачи Косово не будет. Так что если нас кто-то захочет подчинить — ему придется употребить силу. И третье — это решимость и единство, когда речь о государственных и национальных интересах.
Вне зависимости от того, что власть и оппозиция здесь не согласны между собой, когда речь о Косово и Метохии — здесь нет различия на 85%. Здесь нет дилеммы, и это важно. Это один из инструментов нашей защиты. И что важно, это динамика дипломатической и государственной политики, на этом уровне положение Сербии укрепилось. Я говорю о наших отношениях со всеми, не говоря уже о Москве, Пекине, Нью-Дели и так далее. Эта политика представляет собой некий элемент сдерживания. И второе — политическая стабильность, которая очень важна.
Мы не в том положении, чтобы у нас происходило подобное тому, что происходит сейчас в Тбилиси, в Молдавии и в других странах. Наша внутренняя стабильность не может быть поставлена под сомнение. Это наш способ противодействия. Мы не рассчитываем на силу, мы не действуем силой, но мы и не рассчитываем, что кто-то против нас применит силу. Я думаю, что прошло то время, когда мог бы повториться 1999 год, агрессия НАТО. Мир стал мультиполярным, и это качественно изменило международные отношения. И в этом смысле изменилось и положение Сербии, возможность действовать против нее грубой силой.
— В какой позиции сейчас находится Сербия в переговорном процессе по Косово? Можно ли говорить о том, что принятие европейского предложения — де-факто признание Косово? Может ли Белград тянуть время или вовсе отказаться от этого плана? Что будет в случае отказа, какие могут последовать санкции?
— Нет никаких сомнений, что если бы этот план был принят, речь бы шла о де-факто признании. Это один из вариантов плана «Две Германии» (В 1972 году был подписан Договор об основах взаимоотношений двух немецких государств. ГДР и ФРГ фактически признали друг друга и вступили в ООН как два разных государства. — Прим. ФАН). Треть европейского плана переписана из этого договора.
Почему немецкий план? Потому что Запад видит в нем шанс сломить Сербию. Ведь в немецком плане не фигурировало де-юре признание. То есть это попытка с помощью этой формулы по возможно обеспечить свои интересы, и через признание де-факто достичь конечной цели. Но Сербия не в том положении, чтобы прямо отказаться от переговоров — и поэтому продолжает в них участвовать.
Здесь есть и другие угрозы, которые далеко не безобидные, и в которых Сербия должна отдавать себе отчет в отношениях с Западом. Но это не означает, что она должна полностью принимать все, что ей предлагают. Потому и сложилась текущая ситуация. Есть европейское предложение, как основа для диалога, в результате которого не совершается никаких юридических действий. Продолжает действовать Резолюция СБ ООН 1244, Косово — автономный край под протекторатом ООН. С нашим согласием на переговоры ничего не изменилось. Здесь проходит граница.
Мы согласились на переговоры на определенных условиях, касающихся всех положений плана, которые могут трактоваться как признание де-факто. Речь идет о пунктах о признании косовских документов, о том, что Сербия не будет противиться вступлению Косово в международные организации. Этого не будет, вне зависимости от того, что думает вторая сторона. Мы продолжим переговоры, при чем Сербия ясно дала понять, что у них нет шансов без выполнения двух условий.
Первое: Брюссельские соглашения должны быть реализованы до конца. Включая Сообщество сербских муниципалитетов. И второе: уважение к условиям Сербии, то есть тот факт, что Белград не примет ничего, что приведет к де-факто признанию. Почему так важно Сообщество сербских муниципалитетов? Важно, во-первых, по тем принципиальным причинам, что оно должно быть реализовано в соответствии с Брюссельскими соглашениями, подписанными десять лет назад. Сербия выполнила свою часть соглашений, и мы ожидаем, что это сделает и другая сторона, и настаиваем на этом. Мы не можем двигаться дальше без этого. Во-вторых, Сообщество сербских муниципалитетов — это гарант нормальной жизни и выживания сербского народа в Косово. Но в случае имплементации, ССМ бы изменило политическую систему в крае.
Если бы было сформировано Сообщество сербских муниципалитетов, не было бы ad hoc арестов сербов, не было бы спецназа ROSU на севере. С формированием ССМ сложилась бы совершенно другая позиция Сербии в переговорах, и приштинские власти, которых мы считаем временными, имели бы меньше суверенитета на территории сербских муниципалитетов. Для нас это ключевой момент, и только после имплементации ССМ можно говорить о дальнейшей нормализации. Для нас европейское предложение — приемлемая платформа для переговоров о нормализации отношений, и мы считаем, что можно обсуждать многие вещи, кроме тех, которые касаются де-факто признания Косово.
— Уроки югославского кризиса — для современной России? Можно ли считать развал Югославии «генеральной репетицией» Запада с целью реализовать подобный сценарий и в России?
— В момент распада Югославии перестала действовать Версальская система. После Первой мировой сформировались три сложных по форме государства: Югославия, Чехословакия и СССР. Все они распались после падения Берлинской стены, которое разрушило Версальскую систему. Последствия для нас, связанные с распадом Югославии, такие же, как для вас, русских, с распадом СССР.
Потому я полностью понимаю вашего президента Путина, когда он говорит, что это было ошибкой. Может быть, и мы ошиблись, не знаю… Во всяком случае и одно, и другое государство постигла та же участь, и мы имеем дело с последствиями этого. Мы сейчас сталкиваемся с попытками дальнейшего развала и той Сербии, которая есть сейчас. У нас отнимают Косово, а завтра на повестке дня может оказаться и Воеводина, и Санджак. Это же касается и вас.
И вы, и мы, сталкиваемся с последствиями распада государств, в которых мы были большинством. Анализ последствий распада Югославии может иметь для вас большое значение, поскольку вы и сейчас Федерация. Но думаю, что основной принцип практически тот же — поэтому мы внимательно следим за нашей ситуацией и выступаем за уважение определенных принципов, а также стараемся защитить сербский народ вне Сербии любой ценой.
В этом смысле Республика Сербская, энтитет в составе Боснии и Герцеговины, — для нас вопрос национального и государственного интереса номер один. Косово и Метохия — в государственно-правовом смысле, поскольку Сербия член ООН в ее признанных границах, которые подразумевают и КиМ в ее составе. В случае с Республикой Сербской это не так, но там проживает сербский народ. Потому мы готовы защищать ее любой ценой.
Это наш опыт. Уверен, что и Российская Федерация опирается на опыт, когда речь о возможных распадах и гипотетических попытках распространить этот процесс и дальше. Но вы уже признали свои интересы вне своих границ и защищаете их так или иначе. Мы в другом положении, но у нас одинаковый опыт в распаде государств. Я думаю, что и вы, и мы совершали ошибку и тогда, когда создавали большие государства, и тогда, когда позволили им распасться.
Алина Арсеньева
Читайте нас: