Монарха может обидеть каждый

Законы об оскорблении величества

Пытаясь повысить свой авторитет в обществе, монархи издавна действовали по принципу «все средства хороши» – кроме одного, самого действенного. Править справедливо, в интересах всех подданных, а не кучки аристократов, придворных подхалимов, бесстыжих фавориток и фаворитов, пытались немногие.

Сразу оговоримся, что речь идёт именно о справедливости, но не о доброте.

Государственная власть – это всегда принуждение, и нельзя быть добрым по отношению ко всем. Итоги правления добренького монарха часто бывают весьма печальными.

И есть зерно истины в знаменитой фразе Бонапарта:


Дабы обосновать свое право на власть и добиться уважения подданных, монархи часто ссылались на свое божественное происхождение или даже объявляли себя богами. И воспитанный в эллинистической традиции ученик Аристотеля Александр Македонский не погнушался пойти по этому пути (как только у него появилась такая возможность).

Наполеон Бонапарт также выказывал сожаление, что родился не там и не в то время: раньше, на Востоке, он мог бы объявить себя богом, а сейчас, на Западе уже нельзя – смеяться будут.

Не имеющие возможности объявить себя богами, правители всех стран для сакрализации своей власти традиционно использовали жрецов разных культов. Те с готовностью подтверждали, что безоговорочное подчинение власть имущим – высшая добродетель, а непослушание им – великий грех.

Как апостол Павел, например, выдавший чеканную формулу:


И далее:


Тот же Бонапарт сказал как-то:


Особенно привлекательной была возможность объединить в своих руках и земную, и духовную власть.

Этого на протяжении веков пытались добиться римские папы. Более успешным оказался король Генрих VIII, благодаря которому правящий монарх Великобритании до сих пор является главой Англиканской Церкви.

По тому же пути пошел Петр I, который упразднил в России патриаршество и фактически сделал православных иерархов и священников государственными служащими.

Наполеон потом сказал в беседе с Александром I, что завидует ему: очень удобно быть «одновременно и папой римским, и императором».

Главами РПЦ могли остаться и правители новой послереволюционной России: достаточно было не отделять церковь от государства, не бороться с «религиозными предрассудками» и сохранить привилегии носителям духовных санов. И тогда во всех церквях служили бы молебны во здравие благочестивых генеральных секретарей, а Ленина и Сталина, учитывая их авторитет и популярность в обществе, вне всяких сомнений, после смерти канонизировали бы и объявили «равноапостольными».

Подавляющее большинство монархов были людьми крайне обидчивыми и злопамятными.

Вспомним хотя бы Хлодвига, который на протяжении многих лет таил обиду на воина, не позволившего ему при разделе добычи взять понравившуюся чашу. Кончилось все убийством этого человека перед строем войск – как только Хлодвиг стал достаточно сильным, чтобы себе это позволить.



Средневековые понятия об этикете и чести могут повергнуть в шок кого угодно.

Как вам, например, понравится традиция публичных родов королев Франции?

Но особенно щепетильными в вопросах чести были монархи Испании.

Король Филипп III (отец Анны Австрийской, знакомой всем по роману Дюма «Три мушкетёра»), потеряв сознание, упал слишком близко от камина. И получил сильные ожоги, поскольку среди присутствующих не оказалось человека, прикосновение которого не нанесло бы урона чести монарха.

Одежда испанских королей и их придворных была максимально неудобна. А в повседневной жизни требовалось соблюдать многочисленные ритуалы, малейшее отступление от которых считалось страшным бесчестьем.

Католическим королям Испании и членам их семьи не следовало проявлять эмоций, и потому, когда попугаи рассмешили королеву Мари-Анну (Австрийскую), несчастным птицам немедленно свернули головы.

Король же, направляясь к жене для выполнения супружеских обязанностей, в одной руке должен был нести канделябр с зажженными свечами, в другой – держать за клинок шпагу эфесом вверх (это должно было символизировать крест).

Неудивительно, что упоминавшаяся выше юная австрийская принцесса Мари-Анна, невеста будущего короля Филиппа IV, лишилась чувств, когда сопровождавший ее королевский мажордом, заявил мэру Лиона, посмевшему преподнести девице дюжину шелковых чулок:


Наслышанная о строгости испанских нравов девушка решила, что по прибытии в Мадрид ей отрежут ноги.



Мария-Луиза Орлеанская, жена Карла II (сын Мари-Анны Австрийской) едва не погибла после того, как ее нога застряла в стремени. Прикосновение к испанской королеве было страшным и неслыханным посягательством на ее честь и потому придворные отстраненно наблюдали, как лошадь тащит женщину по земле. Наконец, двое из них решились придти на помощь – и сразу после этого бежали из страны, ожидая не благодарности, а смертного приговора.



В свите Сунанды Кумарираттаны, жены сиамского короля Рамы V, таких отчаянных смельчаков не нашлось. В 1880 году она утонула вместе с новорожденной дочерью на глазах у многочисленных придворных. Только после этого в Сиаме (Тайланд) был отменён запрет на прикосновение к особам королевской крови.

В России было все же немного проще.

Императрица Елизавета, например, однажды неудачно покрасила волосы и вынуждена была их сбрить. Вид придворных дам с пышными шевелюрами настолько оскорбил «дщерь Петрову», что она приказала им всем немедленно обриться наголо.

А некая мадемуазель Тардье, торговавшая заграничными товарами, очень обидела Елизавету тем, что продала некоторые новинки до того, как их осмотрела императрица. Отправилась потом в тюрьму – набираться ума-разума.

Но чаще всего в качестве орудия возмездия обидчивая императрица использовала собственную старую туфлю, которой прилюдно била провинившихся придворных по щекам (в самом деле, не новой же туфлей их бить – поцарапается или порвётся, упаси Господи).

«Веселая царица была Елизавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет»:



Но во всех этих случаях была хоть какая-то логика – пусть извращенная и странная.

А вот попробуйте угодить королеве Мадагаскара Ранавале I, которую называли «Калигулой в юбке». Её очень оскорбляло то обстоятельство, что придворные без приглашения осмеливались являться к ней в ее снах. Видимо, в королевском сне они вели себя не вполне прилично, потому что на следующее же утро их обычно казнили.



Любопытно, что в настоящее время эта страшная королева, запретившая христианство и возродившая жестокие языческие обряды, при которой население острова уменьшилось почти в два раза, считается национальной героиней, великой правительницей, патриоткой, боровшейся с колониализмом и прочая, прочая, прочая.

Присниться марокканским принцессам тоже было не лучшей идеей, но таковых наглецов здесь обычно всё же не казнили – ограничивались поркой.

Часто все эти выходки обиженных монархов носили несистемный характер, и репрессии зависели от личности того или иного правителя. Однако с давних времён предпринимались попытки объяснить подданным, в каких случаях и на что именно монаршая персона может обидеться.

В Римской республике существовал «закон о величии» – lex majestatis. Величие признавалось за римскими богами, общиной граждан и Сенатом. Оскорблять их не рекомендовалось самым категорическим образом.

Но чиновники порой путали «отечество с его превосходительством», а «превосходительства» (и себя лично) – с отечеством. Яркий пример – Сулла, который воспользовался данным законом для уничтожения своих врагов.

В 8 году до н. э. Октавиан Август внёс в этот закон дополнения, касающиеся оскорбления принцепса и его семьи.

Об этом, кстати, можно прочитать даже в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»:


Происходило это во времена правления преемника Октавиана – Тиберия, при котором, согласно Тациту, оскорблением величия стали считаться не только неугодные императору действия или высказывания, но также недостаточная почтительность по отношению к нему и его гению.

В этом месте мне вспоминаются современные США и Западная Европа, где человека могут затравить или даже уволить с работы за недостаточно ярко проявленную симпатию к BLM, трансгендерам и ЛБГТ.

Но вернемся в Древний Рим и посмотрим на других Цезарей.

Вот Нерон, например, по свидетельству Светония, стал отправлять на казнь тех, кто не аплодировал его музицированию или декламации на пирах (либо аплодировал без должного энтузиазма).



Коммод предпочитал выступать на арене в качестве гладиатора, но был обидчив не меньше, чем «гуманитарий» Нерон.

Другие императоры были менее эксцентричны, однако о чести своей пеклись не меньше, и проявление недостаточного уважения к любому из них всегда считалось серьезным преступлением.

Россия

В России отдельное понятие «государской (государевой) чести» появилось в 1649 году, когда было принято особое постановление Соборного уложения.

А при Петре I появился воинский Артикул (1715): здесь оскорблением монарха признавались любые суждения, в которых содержалась нелестная оценка либо просто ставились под сомнение правильность и целесообразность деятельности царя и его правительства. Потому что «Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен».

В общем, ничего нового, ещё Иван IV Курбскому об этом писал:


И:


Трактовалась эта статья Артикула очень широко.

Так, в 1718 году в некий Иоганн Старшинт – швед, попавший в плен под Полтавой, был арестован за то, что, увидев какую-то картину с изображением этого сражения, «ударил рукою по персоне Царского величества», утверждая, что художник ошибся: «государь при баталии был в сапогах, а на картине в чулках и чириках».
Этот арест шведа не вразумил и через два года он был отправлен в Сибирь за «непитие за здравие» Петра I.

Другими поводами для репрессий объявлялись: «обзывание императорского указа воровским, сквернословие при чтении указа, неснимание шапки при чтении указа, хранение в дому запрещенных манифестов, громкое выражение сочувствия наказываемому преступнику, непразднование календарных дней без уважительной причины, брань портрета императорского, изодрание указа, название своего жития царским, Умаление без умысла государева титула, ошибка при написании этого титула».
И (внимание!) высказывание фразы: «На него я плюю».

Помните анекдот про Александра III и некоего солдата Орешкина, который спьяну заявил: «А плевал я на вашего государя-императора!» Александр III, будто бы узнав об этом (интересно, откуда? Кто бы ему о таком ничтожном деле доложить посмел?), велел передать Орешкину, что он на него также «плевать хотел»: то есть в диалог с ним вступил! И запретил вешать свои портреты в питейных заведениях.

Эта история – действительно анекдот, причем «с бородой», потому что известен он ещё со времён Николая I. Различия совсем небольшое: иная фамилия солдата (Агафон Сулейкин) и другие «хулительные» слова («Что мне портрет – я сам портрет!»).

Рассказывали, кстати, и другую историю о «снисходительности» Александра III: какой-то мужик, впечатленный внушительностью его фигуры, будто бы выказал свое восхищение в матерной форме. Император не оскорбился, а, напротив, был весьма польщён этой характеристикой. Со словами: «Вот тебе мой портрет на память», он протянул мужичку 25-рублевую ассигнацию.

Императрица Екатерина II, которая на словах любила щегольнуть своим либерализмом, в 1763 году опубликовала манифест «О воспрещении непристойных рассуждений и толков по делам, до правительства относящихся», который в обществе часто называли «Манифестом о молчании» (или «Указом о неболтании лишнего»).

Государственным преступлением «оскорбление величества» было признано также в окончательной версии «Наказов» этой императрицы. И это было совершенно естественно: Екатерина прекрасно понимала, что не имеет ни малейших прав на российский престол – попросту узурпировала его. Причем узурпировала дважды: вначале организовала государственный переворот, закончившийся убийством внука Петра I, а потом – отказалась уступить трон достигшему совершеннолетия сыну.

Как ни странно, самыми болезненными для Екатерины II оказались любые высказывания, связанные с ее полом.

Известен случай осуждения и за, казалось бы, вполне лестную для императрицы фразу:


Строго наказывались рассказы о любвеобильности императрицы или о ее физических недостатках. В конце жизни Екатерины стали жестоко караться любые суждения о ее возможной смерти (подданные, видимо, должны были полагать, что она будет жить и править вечно).

Оболганный своими убийцами Павел I, как ни странно, был менее обидчив.

Так, например, он очень возмутился, узнав, что от его имени подданным было приказано снимать шапки, проходя мимо царского дворца. Напротив, он сам снимал шляпу, оказавшись на улице перед толпой своих подданных (и это было одной из причин большой любви к нему простого люда Петербурга).

Вступив на трон, Павел издал указ об освобождении большинства осуждённых за «оскорбление величия». Более того, он не стал мстить даже и любовнику своей первой (и горячо любимой) жены Натальи Алексеевны – Андрею Разумовскому.



При Павле I А. Разумовский получил орден святой Анны I степени (1796 г.) и стал сенатором (1800 г.).

Совсем другое дело – его современник, некий П. Балк-Полев, российский посланник в Бразилии, который в 1804 году ухитрился на ровном месте совершенно феерично оскорбить императора этой страны. Сумма, запрошенная с Балк-Полева местным сапожником, показалась дипломату завышенной. И господин посол, ничтоже сумняшеся, закатил скандал во время аудиенции, которую он закончил эффектным броском смятого чека под ноги местному монарху. Естественно, был выслан из страны.

В 1845 году в Российской империи было опубликовано «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Целая глава в нем посвящена защите от оскорблений личности императора.

Любопытно, что смягчающим обстоятельством было признано алкогольное опьянение. Видимо, власти понимали, что арест и осуждение всех посетителей кабаков, возможно, положительно скажется на заселенности Сибири, но будет способствовать упадку центральных областей.

Полностью остановить поток «критики снизу» власти все же не могли.

Тем более что часто сами давали повод для всенародного веселья. Таковым, например, стал знаменитый «Ананасный манифест» вступившего на престол императора Александра III, изданный в 1881 году. Вообще-то, назывался он «Манифестом о незыблемости самодержавия». Но первая строка сего документа заканчивалась фразой:

«А на Нас возложить Священный долг Самодержавнаго Правления».



Часто этот манифест приписывают Николаю II.

Другой курьёзный случай произошел на торжественном обеде Александра III и его супруги в Грановитой палате Кремля в 1883 году.

Повар ресторана «Россия», привлеченный для работы на этом мероприятии, решил удивить всех придуманным им блюдом: форель под соусом с овощами и анчоусами. По замыслу изобретателя, красный цвет (за который отвечала свекла) и белый (репа) должны были символизировать парадный царский кафтан. Белый, с тёмными вкраплениями, соус – горностаевую мантию. Однако остряки быстро «сообразили», что форель в салате символизирует... императрицу.

Расследование проводилось вполне серьезное, император даже лично поговорил с несчастным поваром, который в итоге отделался «лёгким испугом»: злого умысла в его действиях не нашли. Однако, от греха подальше, было приказано в дальнейшем подавать это блюдо без форели.

В народе вариации этого салата стали называть «шубой», а потом догадались добавлять в него слои из кусочков солёной селёдки. По распространенной версии, именно так появилась знаменитая «селёдка под шубой».

Ещё более злыми были насмешки над непопулярным в стране Николаем II и его одинаково нелюбимой во всех слоях общества женой – Александрой Федоровной.

Императрица никак не могла родить наследника престола, что вынуждало ее обращаться к самым разнообразным шарлатанам. Одним из них стал бывший подмастерье лионского мясника Филипп Низье-Вашо. Под его «чарами» в 1902 году у Александры появились признаки беременности, которая оказалась ложной. Но о беременности императрицы уже сообщили газеты. В результате в народе распространились слухи о рождении в царской семье «чертенка», которого сразу же утопил в ведре с водой сам император.

Государственный секретарь Половцев писал об этом:


В результате из феерии «Царь Салтан», которая шла в Мариинском театре, пришлось убрать пушкинские строки:


А в Нижнем Новгороде конфисковали календарь, на обложке которого было изображение женщины, несущей в корзине 4-х поросят. Цензоры решили, что это намек на императрицу и четырех ее дочерей.

В начале XX века закон об «оскорблении величества» часто стали использовать против журналистов.

Так, среди прочих за непочтительность к Николаю II в конце 1905 года был арестован Корней Чуковский, издававший тогда в Одессе юмористический журнал «Сигнал». Его жене пришлось внести огромный залог в 10 тысяч рублей. Позже решением суда журнал был закрыт (бессрочно), Чуковский приговорен к 6 месяцам тюремного заключения (этот приговор удалось обжаловать).

Совсем уж оскорбительными для царской семьи слухи стали после того, как в царский дворец стал вхож Григорий Распутин. Причем распространились они во всех, даже самых высших, слоях российского общества. И законы «об оскорблении величества» фактически перестали действовать, потому что невозможно было арестовать и отправить в Сибирь весь российский народ.

И монархия в России теперь была обречена: став смешной, царская власть перестала быть страшной.

Не стоит думать, что по-другому обстояли дела в «цивилизованной и просвещенной» Европе.

Германия

Свой закон «об оскорблении величества» имелся, например, в Германии, где за первые семь лет правления обидчивого императора Вильгельма II были осуждены 4 965 человек, которые каким-то образом сумели его оскорбить. Правда, со временем этот монарх стал относиться к таким делам спокойней, и в 1906 году помиловал большинство своих обидчиков.

Франция

Во Франции в 1881 году был принят закон о защите чести и достоинства президента республики. Особой нетерпимостью к своим критикам прославился Шарль де Голль, за оскорбление которого в этой стране были осуждены 350 человек (в среднем по 35 французов за каждый год президентства де Голля). Этот президент обладал всеми необходимыми навыками диктатора и чрезвычайно не любил критики в свой адрес.

А критиковать де Голля было за что. Именно он ухитрился капитулировать в уже выигранной Алжирской войне. Напомним, что Алжир никогда не был колонией: это был полноправный и полноценный департамент Франции – как Арденны, Мозель, Манш, Савойя или Верхняя Луара.





Когда европейская Франция ушла из Алжира, исламский Алжир пришел во Францию. И колониями Алжира стали целые кварталы многих французских городов.

Де Голль равнодушно смотрел на вынужденное бегство из Алжира 1 380 000 человек. Благодаря усилиям многих поколений этих людей уровень жизни в Алжире тогда соответствовал таковому в Южной Италии и в Греции.

Беженцами, в основном, были «черноногие» французы (около миллиона человек), уже деды и прадеды которых считали Алжир своей родиной. Этот исход библейского масштаба стал самой грандиозной трагедией в истории французского народа. Бежали также евреи, арабы-лоялисты (evolves) и незначительная часть членов отрядов harki.

Особенно печальна была судьба харки, которые сражались в Алжире за Францию: из 230 тысяч харки, оставшихся здесь после ухода французов, по данным разных авторов, убиты националистами были от 80 до 140 тысяч человек, а замученных женщин и детей из их семей никто и не считал.

Но и этого было мало.

Пытаясь уничтожить сражавшихся за французский Алжир активистов OAS (многие из них, в отличие от подавляющего большинства французов, во время Второй мировой войны не добросовестно трудились во благо рейха, а сражались с немцами), де Голль превратил французские спецслужбы в аналог Гестапо. Подконтрольные ему «особисты» широко практиковали никем не санкционированную прослушку собственных граждан и незаконную слежку за ними, похищения, пытки и внесудебные расправы над противниками де Голля. А заодно «крышевали» контрабандистов и наркоторговцев. Эта их деятельность нашла отражение в фильмах о «высоком блондине» с Пьером Ришаром в главной роли.



Жоржу Помпиду, который стал преемником де Голля, пришлось потом проводить чистки в спецслужбах и практически выступить в роли разгребавшего наследие Ежова Берии.

В конце своего бесславного и закончившегося позорной отставкой правления, де Голль довел страну до массовых бунтов революции 1968 года. Но он очень не любил, когда ему говорили об этом.

Во Франции лишь в 2000 году тюремные сроки, предусмотренные законом 1881 года, были заменены крупными штрафами (до 45 тысяч евро). А в июле 2013 года данный закон был отменён парламентом.

В других европейских странах подобные законы продолжают действовать.

Нидерланды

Так, в Нидерландах следует очень осторожно подбирать слова, говоря о ныне правящем монархе или члене королевской семьи, поскольку, согласно закону 1881 года, за них ещё недавно можно было отправиться в тюрьму на срок до пяти лет.

Лишь в 2018 году максимальный срок был снижен до 4-х месяцев.

Последний приговор по этому закону был вынесен в январе 2020 года 63-хлетнему жителю города Утрехт. Он был осуждён за несколько слов, сказанных в сторону королевы-консорт Максимы, которые та даже не услышала.

Аргентинку Максиму он вполне справедливо назвал «дочерью убийцы», поскольку ее отец был министром в правительстве диктатора главы Хорхе Виделы. С 1976 по 1983 годы хунта в этой стране вела террористическую «Грязную войну» против своих политических противников. Жертвами тогда стали до 30 тысяч человек, 13 тысяч числятся пропавшими без вести.

Испания

В Испании до сих пор действует закон Lese-majeste (оскорбление величества), который защищает правящего монарха и членов династии местных Бурбонов.

Не далее как в феврале 2021 года за критику королевской семьи к 9 месяцам тюремного заключения был приговорен испанский рэпер Пабло Хасель (Пабло Ривадулья Дуро).

Известие о его задержании в университете города Льейда вызвало беспорядки в ряде городов Каталонии, а также в Валенсии. В столкновениях с полицией пострадали 33 человека (8 – госпитализированы), 15 – были арестованы.



И это при том, что король Хуан Карлос I Бурбон – личность в современной Испании «нерукопожатная».

В 1969 году он был вызван в Испанию Франко и стал наследником диктатора. В 1981 году участвовал в подавлении мятежа франкистов. Таким образом, не став до конца «своим» для демократов, рассорился также со сторонниками линии «сильной руки».

В 2014 году, после обвинений в уклонении от налогов на сумму 65 млн евро, а также в получении сомнительного «подарка от короля Саудовской Аравии (100 млн долларов), связанного с ещё более сомнительным контрактом на строительство железной дороги стоимостью 6,7 млрд евро, Хуан Карлос вынужден был отречься от престола.

А осенью 2020 года он и вовсе бежал в очень «демократичную» страну – Объединенные Арабские Эмираты, обосновавшись в Абу-Даби (где и находится до сих пор).

Расследование его деятельности ведётся не в Испании, а в Швейцарии.

Европа

В Дании за оскорбление местного короля или королевы дают до 4-х месяцев тюрьмы.

В Польше и Португалии за оскорбление президентов – до 3-х лет, в Германии – от 3-х месяцев до 5 лет, в Словакии – до 8 лет тюремного заключения.

Великобритания

Ну и, наконец, «колыбель демократии» – Великобритания, куда же без нее.

Лишь в 2018 году здесь был отменён старинный закон об ответственности за оскорбление правящего монарха.

Согласно этому закону, осудить британца могли, например, за почтовую марку с изображением монарха, приклеенную на конверт «вверх ногами». Закон давно не применялся – потому что не находится желающих попробовать его нарушить.

Впрочем, в 2009 году депутат-лейборист Питер Уайт, наивно полагаясь на статус члена Палаты общин, не в газете Times, а всего лишь на своей страничке в сети Фэйсбук (!) посмел написать сообщение на тему возможности устроить в Британии выходной в день 60-летия правления Елизаветы II:


Был немедленно и единогласно осужден коллегами, исключен из партии. Считает, что легко отделался.

США

В США с защитой чести президентов тоже все в порядке.

Житель штата Пенсильвания Николас Савино, например, год провел в тюрьме после того, как опубликовал следующий текст на сайте Белого дома:

Таиланд

Стоит ли после этого удивляться, что в Таиланде до сих пор могут посадить человека в тюрьму на срок до 15 лет за письменное или устное оскорбление члена правящей королевской фамилии?

И в настоящее время там более ста человек отбывают наказание за неуважение к правящей династии.