У мыса Калиакрия русский флот нанес последнее в XVIII столетии крупное поражение туркам
Флотоводческий гений адмирала, святого праведного воина Федора Ушакова проявил себя не только в умении оборачивать любые обстоятельства в свою пользу и использовать их для победы над противником. Знаменит он был и тем, что умел вовремя отступить от незыблемых, казалось бы, правил морской войны и одержать верх тогда, когда это, по мнению соперника, было невозможно. Классическим примером тому может служить сражение у мыса Калиакрия, разыгравшееся 31 июля (11 августа по н. ст.) 1791 года. Оказавшись в крайне невыгодном тактическом положении к началу боя, русский адмирал превратил его в свое преимущество и завершил битву полным разгромом турецкого флота. Больше в XVIII столетии турки не рисковали вступать в морские войны с Россией.
Пролог к позору
Конец XVIII века был не лучшим временем для Турции. Потеряв немалые территории в войне с Россией в 1768-74 годах, Османская Порта не собиралась мириться с унизительными условиями Кючук-Кайнарджийского мирного договора, и прежде всего с потерей протектората над Крымским ханством. Особенно острым этот вопрос стал после того, как в 1783 году Екатерина Великая своим манифестом объявила о присоединении вассального Крыма к Российской империи, похоронив надежды Константинополя на возвращение полуострова.
Но начатая в 1788 году война с Россией с самого начала пошла неудачно. В течение 1789-90 годов турки потеряли Очаков и Белград (он был взят австрийскими войсками), Анапу и Измаил, проиграли сражение при Рымнике. Не лучше обстояли дела и на море. Черноморский флот, только недавно созданный Россией на новом для нее морском театре боевых действий, неожиданно для турок оказался куда более мощным и способным на активные действия, чем они ожидали. Это со всей очевидностью доказали столкновения русских и турецких моряков под Очаковым, а потом два крупных сражения – у острова Фидониси и у мыса Тендра, в которых победа досталась черноморцам. Ситуация становилась критической, и Порта запросила мира.
Переговоры в Чистове (предшествовавшие заключению в декабре того же года Ясского мирного договора) уже начались, когда эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала Федора Ушакова, как ей и было предписано, отправилась на «произведение поисков неприятеля». И в конце концов нашла его у мыса Калиакрия под защитой береговых батарей.
Когда союзник хуже противника
Турецкий флот, основательно потрепанный в предыдущих сражениях с русскими, был в очередной раз пополнен за счет данников и союзников. Среди последних оказались представители Туниса и Алжира. Правда, считать это пополнение серьезным было довольно трудно. Из крупных кораблей алжирцы привели только 74-пушечный линкор, на котором держал свой флаг их адмирал Сеид-Али-паша, а остальные несли вооружение от 25 до 40 орудий среднего и малого калибров.
Союзники доставляли много хлопот командирам османского флота. Во-первых, большинство алжирцев и тунисцев были шиитами, тогда как османы в массе своей – суннитами, и это вызывало постоянное напряжение во взаимоотношениях. Во-вторых, существенная часть команд союзнических кораблей была, по сути своей, пиратами, что проявлялось в крайне слабой дисциплине на борту и постоянной готовности к бунту. Даже те корабли, которые выглядели настоящими боевыми, в этом смысле мало чем отличались от небольших парусно-гребных шебек; то же касалось и их командиров. Забегая вперед, скажем, что отказ Сеид-Али подчиниться приказам турецкого капудан-паши, то есть командующего флотом Гиритли Хуссейна, станет одной из причин громкого разгрома в битве у мыса Каликрия.
В то же время у турецкого флота, во всяком случае у его османской части, имелись солидные преимущества перед русскими. Многие корабли турок строили французские инженеры по французским же чертежам и из самых лучших материалов, что позволяло им развивать существенно большую скорость, чем у кораблей Черноморского флота, на которые нередко шло сырое дерево. Имелся и солидный численный перевес. Русская эскадра, по последним данным историков, составляла 16 (по другим данным – 15) линейных кораблей, два фрегата и два десятка вспомогательных судов. В распоряжении турок было 16 (по другим данным – 18) линейных кораблей и как минимум четыре приравненных к ним зафрахтованных судна и приватира с вооружением от 48 до 74 орудий, плюс шесть с лишним десятков фрегатов, приватиров и шебек с вооружением от 25 до 46 орудий.
Учитывая уроки нанесенных Федором Ушаковым поражений в Керченском проливе и у Тендры, османские адмиралы не рассчитывали на огонь своих орудий, зная, что русские комендоры превосходят турецкие по точности огня, особенно на малых дистанциях. Поэтому решено было быстро довести дело до абордажной схватки. А в ней турки несомненно одержали бы верх: по показаниям пленных, перед сражением экипажи турецких линкоров были увеличены в два-три раза с расчетом на абордаж.
Уверенности в себе туркам прибавлял и тот факт, что во время предыдущей встречи двух флотов, в середине июня 1791 года, контр-адмирал Федор Ушаков, недавно сменивший на посту командующего флотом контр-адмирала Марко Войновича, не рискнул начать сражение. По словам самого Ушакова, причиной тому стала ощутимая нехватка линейных кораблей, шесть из которых не могли принять участие в сражении по причине поломок или заросших днищ; турки же посчитали, что русские отказались от нападения, поскольку их флот был рассредоточен, а турецкий сохранял компактность.
Флагман в авангарде
Корабли Черноморского флота подходили к противнику с северо-востока в походном строю, тремя колоннами. С точки зрения царивших тогда представлений о морском бое, им следовало перестроиться в боевой порядок, прежде чем начинать сражение. Но за то же время успели бы подготовиться к схватке и турки, чей флот еще стоял на якорях. К тому же русским морякам помогал ветер: он дул с берега, позволяя на большой скорости ворваться в промежуток между береговыми батареями и турецкой эскадрой. Делать этого морские уставы того времени категорически не велели, но такой тактический прием был единственным шансом выиграть сражение.
Русские корабли «выиграли ветер» у турецких, заставив их спешно сниматься с якорей – они просто перерубали якорные канаты, лавировали против ветра под огнем противника. Добавляли неприятностей и ядра своих же береговых орудий, которые зачастую перелетали русские линкоры и фрегаты и били по турецким. В этот момент контр-адмирал Ушаков решился на еще одно радикальное отступление от уставов. Вместо того чтобы, как предписывали наставления, держать флагманские корабли в середине строя, он вышел на своем флагмане – 84-пушечном линкоре «Рождество Христово» – вперед, фактически оказавшись вскоре едва ли не в центре вражеского флота.
Случилось это потому, что алжирский флагман под флагом Саид-Али-паши вместе с несколькими подчиненными кораблями решил нанести удар по авангарду русских и отрезать их от остального строя. Это стало неприятным сюрпризом для капудан-паши Гиритли Хуссейна, который потребовал от союзников вернуться в строй, но безрезультатно. В свою очередь, и Саид-Али совершенно не ожидал, что русский авангард составляют такие сильные корабли, как «Рождество Христово». Первым же залпом черноморцы снесли алжирцу бушприт, фор-стеньгу и грот-марсель, при этом крупной щепой в лицо и шею был тяжело ранен сам Саид-Али. И хотя вскоре ему на помощь пришли другие корабли, вынудив русский флагман сражаться в одиночку против четверых, ситуацию это не изменило. Подтянулись основные силы черноморской эскадры, и алжирцы вынуждены были отступить.
В это время турецкая часть флота, отсеченная от союзников, вынуждена была в невыгодных для себя условиях сражаться с русскими кораблями на дистанции буквально пистолетного выстрела. Нашим морякам такое положение давало преимущество, поскольку их пушки уступали турецким по дальности и мощности выстрела, но на таком коротком расстоянии били сильно и точно. В то же время турецкие комендоры нередко вместо противника поражали свои же корабли, стоявшие за ним, внося сумятицу. К тому же русские моряки «выигрывали ветер», вынуждая турок маневрировать в плохих условиях, что тоже увеличивало преимущество черноморской эскадры.
Награда для героев
Через три с половиной часа сражения османский флот, так и не сумевший ни использовать свое численное преимущество, ни взять русских на абордаж, развернулся и начал отступать. Пример подали адмиралы, в первую очередь линкор Саид-Али-паши, капитан которого самовольно решил вывести из боя сильно поврежденный корабль. Позднее, уже на подходе к Константинополю, алжирский флагман настолько осел в воду, что вынужден был беспорядочной стрельбой привлекать внимание остальной эскадры, прося прийти ему на помощь. Большая часть турецких и алжирских кораблей была сильно повреждена, а некоторые и вовсе годились только под списание. Все это вызвало колоссальную панику в городе, который уже был готов увидеть русские корабли на входе в бухту Золотой рог.
Но догнать турецкий флот, спешно отступавший к Константинополю, русские корабли не смогли: выигрыш в скорости был на стороне противника. В своем донесении князю Григорию Потемкину контр-адмирал Ушаков написал, что «флот неприятельский, как заметно было, разбит несравненно больше, нежели в прошлом году. Всевышнего ж провидением только спаслись многие корабли от плену, ибо редкие случаи таковые бывают, что сделавшаяся тихость и перемена ветра нас удержала упустить его почти из рук, а ему способствовала удалиться». Потери русских моряков составили 17 человек убитыми и 28 ранеными, у турок счет погибших шел на сотни, если не на тысячи.
Когда о победе у Калиакрии стало известно участникам мирных переговоров, Россия получила возможность ужесточить условия будущего договора: по легенде, князь Потемкин разорвал уже подписанный черновик документа и настоял на новом раунде обсуждений. «Автора» Калиакрийской виктории наградили орденом святого Александра Невского, полтора десятка его офицеров получили ордена святого Георгия и святого Владимира, еще восемь человек позднее были награждены золотыми шпагами.
Подпишись: